Владимир Малик - Князь Игорь. Витязи червлёных щитов

При подходе к Новгороду Северскому Славута неожиданно захворал. Его вдруг затрясла лихорадка, поясницу не согнуть, не разогнуть. Голова огнём пылала, а ноги так остыли, словно их снегом обсыпало.

— Ох, тяжко мне, — пожаловался он. — Неужто это смерть моя? Хотя бы до Игоря доплыть да повидать моего князюшку любого…

Святослав не ревновал своего друга к Игорю, так как знал, что эта дружба не такая, как между ними, а совсем иная. У Славуты к Игорю чувство отцовское. С особенной силой оно разгорелось, когда Славута осиротел, потеряв почти сразу жену и сына. Не удивляло его и то, что из всех младших Ольговичей Славута больше всех привязался к Игорю. Честный, прямодушный и безмерно смелый, Игорь всегда располагал к себе сердца всех, кто узнавал его поближе. Было время, когда между Святославом и Игорем возникла если не дружба, то братская приязнь, и только великокняжеский стол, которого добился Святослав не без помощи Игоря, охладил их отношения и внёс в них какую-то непонятную холодность, чуть ли не враждебность. Что греха таить, властителя или боятся, или презирают, и всегда завидуют ему.

— Ну, что ты, друже! Доплывём! — подбадривал боярина князь.

Из Путивска он послал гонца в Новгород-Северский к Игорю, чтобы тот ждал их на пристани с носилками.

Игорь встретил их с большой свитой. Больного на конных носилках вывезли наверх, в княжеский замок, где Ярославна уже распорядилась приготовить для него просторную, жарко натопленную хоромину, и постельничьи быстро переложили его на кровать.

Княжий чашник принёс горячее молоко и миску коржей с мёдом, а древний знахарь Гук, что состоял при князьях уже полсотни лет, — жбан холодной воды с уксусом, чтобы охлаждать больному лоб, и мешочек горячих отрубей, чтобы согреть ноги.

К коржам Славута не притронулся, а молоко выпил. Мокрый холодный рушник, который Гук ежеминутно прикладывал к пылающему лбу, вытягивал из головы жар, а горячие отруби заставили остывшую кровь забурлить в ногах, и они постепенно согрелись.

Славуте стало легче.

После ужина к нему пришли оба князя — осанистый, среброглавый Святослав и стройный, чернобровый красавец Игорь.

Игорь присел на кровать, пожал Славуте руки.

— Как тебе, учитель? Тяжко?

Славуте было нелегко, но всё же не так, как на челне, где как ни кутайся, ветер пронизывал насквозь. И он сказал:

— От забот Ярославны и твоих, княже, мне лучше стало.

— Я подожду, пока ты поправишься, Славута, — подсел к кровати Святослав.

— Нет, нет, — возразил боярин. — Не жди меня, княже… Я не знаю, когда поднимусь, а ты должен ехать! Время потеряем — не догоним. Плыви — собирай дружину!.. С Игорем договорился?

Святослав утвердительно кивнул головой.

— Договорился… Игорь охотно согласился принять участие в летнем походе на Дон и до сих пор жалеет, что туман и гололедица помешали ему прибыть зимой на Хорол.

— Я рад это слышать, — сказал Славута и поднял глаза на Игоря. — Княже, сын мой, наступают тяжёлые годы для Руси. Поганые объединяются, чтобы вытоптать нашу землю. А что мы противопоставим им?… Моё заветное желание — увидеть вас, наследников Владимировых, в единении и любви! Тогда нам ни половцы, ни ляхи, ни литва, ни гоги и магоги не страшны. Тогда и умереть можно спокойно с мыслью: никто Русь одолеть не сможет… Начните же вы, братья, объединяться!.. Игорь, сын мой, прислушайся к голосу Святослава, покоряйся ему, он старший по возрасту среди вас, он великий князь, властитель земли Русской!.. Начни ты — и за тобой пойдут все младшие Ольговичи, а там и Мономаховичи да Всеславичи спохватятся.

— Учитель! — воскликнул Игорь. — Ты говоришь так, будто прощаешься с нами и оставляешь нам свой завет… С чего бы это?! Разве так плохо себя чувствуешь? Сам же сказал, что тебе стало лучше…

— Пока есть силы, хочу сказать то, что думаю… Чтобы не оказалось поздно…

— Не будет того! Я верю — тебе ещё жить и жить…

— В шестьдесят лет пора оглянуться назад, взвесить, по правде ли жил, оставил после себя добро или зло, хоть какой-то след на земле — сынов да дочек народил, дом построил, поле вспахал, ворога грудью остановил, мудрую книжку написал… Или никакого следа по тебе не осталось — ни доброго, ни злого.

— По тебе, учитель, заметный след останется, — сказал Игорь. — Твои ученики, твои летописи, твои песни…

— Э-э, мои ученики… Сейчас они выросли, стали князьями и делают все, что им на ум взбредёт… Мои летописи… Кто ведает, в чьи руки они попадут после меня? В дружеские или в недобрые? Не истолкует ли мой преемник-летописец мои записи в угоду себе да князю своему? И вообще, судится ли им долгая жизнь? Ведь пергамент такой непрочный, а огонь такой всепожирающий!.. Одни песни поживут некоторое время, так как разлетелись по свету, как ласточки, глядишь какая и совьёт себе гнёздышко в чьём-то сердце!

— Вот видишь!

— Нет, мне сдаётся, что не всё я сделал, что мог… Судьба была щедрой ко мне. Сын смерда, я стал, благодаря судьбе и добрым людям, боярином. Тёмный, как ночь мальчонка с берегов Днепра-Славутича я, опять же благодаря судьбе и добрым людям, прозрел, стал просвещённым книжником на Руси. Мне открыли свои знания Нестор и Сильвестр, Владимир Мономах и Кирило Туровский, Илларион и Боян, мудрецы греческие и египетские, иудейские и римские… На протяжении полуста лет я жил при могущественнейших властителях земли нашей, не раз ходил с ними в походы, славу и неславу делил… Я очень люблю Русскую землю, наши реки и леса, степи и луга, наших людей. Многое я видел, многое познал, и жаль, что со мною всё это отойдёт в небытие… А мои знания, мои слова так бы пригодились люду нашему, земле нашей!

Святослав и Игорь переглянулись, и в их глазах промелькнула тревога. Похоже, что Славуте стало хуже и этот разговор завёл он неспроста — видимо почувствовал приближение смерти.

Они оба поднялись.

— Мы утомили тебя, друже. Отдыхай и ни о чём не думай… Пусть лёгкой будет для тебя эта ночь… А Гук побудет возле тебя и даст такого зелья, чтобы ты заснул и утром проснулся здоровым, — сказал Святослав, а выйдя, обратился к Игорю: — Побуду у тебя, Игорь, несколько дней, пока он поправится или…

— Конечно, брат, — склонил голову Игорь, поняв, что имел в виду великий князь, — гости сколько нужно.

Однако к утру Славуте полегчало, и Святослав, хотя и поколебался, решил отправиться дальше в путь — сначала в Трубчевск к Всеволоду, а оттуда в свои верховенские владения. И не ведал он того, что на рассвете от Игоря помчался к Всеволоду гонец с предупреждением, что едет к нему великий князь киевский и чтобы Всеволод не проговорился при нём ни словом о их предстоящем походе.

Неделю Славута не поднимался с постели. Но болезнь — то ли благодаря дочерним заботам Ярославны, то ли травам да нашёптываниям старого Гука, то ли природной силе организма — в ночь на восьмой день внезапно отступила вместе с обильным потом. Утром Славута встал и попросил, чтобы ему натопили баню.

Игорь облегчённо вздохнул: Славута ожил! Умирающий в баню не просится…

Но вместе с тем князь встревожился. Как же теперь, если Славута начнёт выходить на люди, скрыть от него подготовку к походу? Пока он лежал прикованный болезнью к кровати, об этом можно было не волноваться. Дружина и ополчение рать за ратью, стяг за стягом отправлялись каждый день в Путивль, где был назначен сбор главных сил.

А как же быть теперь? Славута встал на ноги и рано или поздно узнает обо всем. Что же делать?

Игорь поделился своей заботой с Ярославной, и княгиня, не раздумывая, посоветовала:

— Не нужно ждать, пока сам дознается, а честно и откровенно рассказать ему обо всем!

Игорь удивился.

— Как? Он же, без всякого сомнения, будет против нашего похода!

— Ну и что? Лучше пусть узнает от тебя, чтобы ты не выглядел в его глазах нечестным, неправедным… Безусловно, он будет против. Я тоже против, и ты это знаешь; я боюсь за тебя, любимый мой, за сына Владимира, за наших родичей и за всех воинов. Но что я могу сделать? Разве тебя остановишь? Горько, но не в моих это силах… Я же понимаю, что лучше встретить ворога в чистом поле, чем отбиваться от него в собственном доме… Славута — воин, и он поймёт тебя!

— Но ведь я не сказал про поход Святославу!

— Тогда не иди.

— Нет, нет, я не откажусь! — воскликнул Игорь. — Я сам задумал этот поход, договорился с братьями; и Ярослав уже собрался, мои-то тоже в дороге на Путивль, я и сам выступаю… Как же теперь не идти? К тому же этот поход обещает нам победу и славу! Половцы не ждут, не ведают, что мы ударим на них…

— Тогда скажи Славуте всю правду и не терзай себя, не томи думами сердце! Так всегда лучше — откровенно, честно! А идти или не идти — решишь ты сам, ты же князь!

Игорь повеселел, обнял княгиню.

— Любушка моя, какая ты умница! Действительно, лучше самому всё рассказать боярину — пусть как хочет думает. Пойдёт со мной — буду рад, не пойдёт — пускай ждёт Святослава! А я — в путь!