Эдмон Лепеллетье - Прачка-герцогиня
Между тем стремление иметь наследника и основать династию путем женитьбы на дочери или сестре какого-либо монарха усиливалось все более и более в сердце Наполеона.
В Эрфурте он прямо сказал своему доброму другу, императору Александру о желании скрепить их союз, сделавшись его зятем. Царь выслушал этот проект не моргнув глазом и привел только одно возражение: сопротивление императрицы-матери. В то же время император Александр настоял на том, чтобы Польша была навсегда стерта с лица земли как нация и чтобы никакая мысль о возрождении этой несчастной страны не могла возникнуть ни при каких бы то ни было обстоятельствах.
Секретные переговоры о брачном союзе Наполеона с великой княжной Александрой Павловной были начаты Талейраном и Шампаньи. Для разбора этого важного дела Наполеон созвал 21 января 1810 года частный совет. В состав его вошли: государственный канцлер Камбасерес, король Мюрат, Бертье, Шампаньи, государственный казначей Лебрен, принц Богарнэ, Талейран, президент сената Гарнье, президент законодательного корпуса Фонтан и Марэ, исполнявший должность секретаря.
Император председательствовал. Он сообщил о своем желании расторгнуть брак с Жозефиной и спросил мнение советников относительно выбора новой упруги.
– Выслушайте, – сказал он им, – доклад де Шампаньи, а затем потрудитесь высказать мне свои соображения.
Шампаньи представил доклад о всех трех брачных союзах, среди которых можно было сделать выбор: о союзе русском, саксонском и австрийском.
При рассмотрении личных качеств трех принцесс оказалось следующее: дочь саксонского короля была уже несколько зрелой невестой, но редких достоинств; эрцгерцогиня австрийская отличалась красотой, прекрасным здоровьем и получила превосходное воспитание; сестра императора Александра, более юная, к сожалению, исповедовала религию, чуждую Франции, и ее восшествие на французский престол угрожало религиозными затруднениями. В таком случае потребовалось бы устроить в Тюильри православную церковь. Шампаньи, бывший посланник в Вене, рекомендовал, с точки зрения политических выгод, брачный союз с австрийской принцессой.
После этого доклада Наполеон собрал мнения, начиная с лиц, наименее способных подать правильный совет. Дебрен высказался за брак с саксонской принцессой, принц Евгений и Талейран объявили себя сторонниками австрийского дома, Гарнье одобрил Лебрена, говоря, что саксонский союз не нарушает ничьих интересов и соответствует главной цели императора – рождению наследника. Фонтан восстал против присутствия в Париже императрицы не католического вероисповедания. Марэ одобрил выбор эрцгерцогини, Бертье присоединился к нему, но Мюрат отверг брак, способный воскресить неприятные воспоминания о Марии Антуанетте, так как в брачном союзе с австриячкой французы могли бы усмотреть нежелательный возврат к старому режиму. Государственный канцлер Камбасерес, которого спросили напоследок, подал голос за русский союз. Вековой антагонизм Австрии и Франции он считал постоянной опасностью для трона, которая не могла быть устранена браком. Россия, удаленная от Франции, не имела причин сделаться ее противницей, а война с ней была бы опаснее и рискованнее, чем с Австрией. Таким образом он остановился на русском союзе.
Император отпустил совет, с чувством поблагодарив его участников, и отложил свое решение.
Предварительные переговоры с Россией продолжались с целью добиться согласия императрицы-матери. Коленкур, посланный к императору Александру для этого сватовства, назначил срок, но русский двор нарочно затягивал дело и не спешил с ответом. Там ссылались на состояние здоровья великой княжны да, кроме того, требовали постройки православной церкви в Тюильри, при которой должен был состоять штат православного духовенства.
Все эти промедления раздражали Наполеона, и его горячий темперамент побуждал к разрыву переговоров. Под этими оттяжками он чувствовал недоверие к себе, нежелание отдать за него дочь русского царя. Вопрос о православной церкви тоже задевал Бонапарта, да, кроме того, он был оскорблен поставленным ему условием: никогда не восстанавливать польское королевство. Поэтому его решение отказаться от брачного союза с русской великой княжной было вскоре принято.
Но сначала требовалось расторгнуть брак с Жозефиной.
Император любил ее, и дело не обошлось без жестокой нравственной борьбы, без настоящего внутреннего сопротивления, когда он готовился порвать эти крепкие узы привязанности и привычки.
Жозефина имела значительное влияние на своего супруга. Несмотря на зрелые годы и морщины, она по-прежнему казалась ему прекрасной и обольстительной.
Сделавшись женой, обаятельная креолка осталась для Наполеона любовницей, желанной и возбуждавшей его страсть.
После возвращения из Шенбрунна, загородной императорской резиденции около Вены, где он жил в тайной близости с графиней Валевской, которую оставил беременной, Наполеон решил ускорить развязку и реговорить с Жозефиной. Два последовательных доказательства, которые предоставили ему Элеонора де ла Плен и прекрасная полька, убедили его, что природа не отказывала ему в наследнике; и он задумал безотлагательно приступить к разрыву с Жозефиной, а после того сделать выбор между дочерью саксонского короля и дочерью австрийского императора. От дочери императора Александра Наполеон отказался уже окончательно.
После частного совета, на котором он собрал различные мнения, император, прежде чем объявить свое решение, пожелал посоветоваться в последний раз с Камбасересом. С этой целью он призвал его в Фонтенбло.
На утренней заре в кабинете, тускло освещенном догорающими свечами, свет которых боролся с розовым сиянием утра, сошлись Наполеон и его поверенный, государственный канцлер, и, обменявшись несколькими словами, касавшимися здоровья, вступили в разговор.
– Что я слышу? – сказал император Камбасересу. – В Париже в эти дни распространилась боязнь… там носились с неприятными новостями, битва под Эслингом показалась сомнительной. Неужели меня лишают доверия?
– Нет, ваше величество, вами по-прежнему восхищаются, вас любят, за вами готовы идти на край света. Если замечается боязнь, то она вызвана тем, что в последние месяцы было много поводов к тревоге: толковали о покушении на вашу жизнь в Шенбрунне.
– Напрасно беспокоились о таких пустяках, – поспешно ответил Наполеон. – Впрочем, тут есть доля правды. Я находился в Шенбрунне, где было большое стечение народа. Публика хотела полюбоваться нашими прекрасными победоносными войсками. Вдруг возле меня очутился молодой человек, которого я и сам приметил, потому что он много раз старался пробраться ко мне. Он размахивал бумагой, бывшей у него в руке; вероятно, то была какая-нибудь просьба. Однако Раппу что-то показалось подозрительным в его манере. Незнакомца схватили, обыскали и нашли при нем длинный нож без ножен.
– Это оружие предназначалось для вас, ваше величество?
– Да, арестованный сознался. Я допросил его сам и велел Корвизару освидетельствовать этого субъекта, предполагая, что он сумасшедший. Его имя Стаапс, он сын протестантского пастора из Эрфурта. Этот жалкий чудак говорил спокойно. На мой вопрос он ответил, что действовал один, без сообщников. Я полагаю, что он принадлежал к обществу филадельфов, последователи которого поклялись умертвить меня или дать убить самих себя. Ну что ж, это профессиональные опасности, сопряженные с должностью правителя! В Париже совершенно напрасно тревожатся из-за таких ребячеств!
– Это оттого, что ваша жизнь так драгоценна, ваше величество!
– Да, – продолжал Наполеон после минутного раздумья, – мне надо жить. Если бы я исчез, сраженный слепой пулей или глупым кинжалом, что сталось бы с делом рук моих, с моей Францией? Все рухнуло бы со мной. Я строил на песке, Камбасерес, и пора, если мы люди мудрые, даровать империи более прочные основы.
Государственный канцлер скорчил гримасу.
– Ваше величество, вы желаете иметь наследника. Я не имею в виду напомнить вам это желание, а только позволю себе заметить следующее: не говоря уже о неблагоприятном впечатлении, какое произведет в народе ваш насильственный разрыв с императрицей, это дело не обойдется без вмешательства духовенства, которое возбудит против вас общественное мнение.
– Я приведу наше духовенство к повиновению, как сумел удержать в границах папу! – надменно возразил Наполеон.
– Во всяком случае, ваше величество, остерегайтесь религиозных осложнений; если вы женитесь на католической принцессе, от вас потребуют расторжения тайного брака, совершенного накануне коронации.
У Наполеона вырвался жест досады.
– Этот брак недействителен, – сказал он, – не были соблюдены формальности.
– Однако вы соединились церковно в момент коронования. Без этой церемонии папа Пий Седьмой не соглашался на коронацию.
