Валерий Есенков - Восхождение. Кромвель
— Наступают тяжёлые времена.
3
И был прав. Едва сын Марии Стюарт, шотландский король Яков VI, превратился в английского короля Якова I, он созвал в Гемптон-Корте конференцию высшего англиканского духовенства и заявил:
— Если вы желаете собрания пресвитеров[3] по шотландскому образцу, то оно так же согласуется с монархической формой правления, как дьявол согласуется с Богом. Ведь в таком случае Джек и Том, Билл и Дик соберутся по своему желанию и станут поносить меня, мой совет и все наши дела, как они поносят в Шотландии.
Он был прав, испытав на себе непокорность шотландцев, учредивших свою протестантскую церковь на демократических, республиканских началах. Англиканские епископы колебались, не понимая, чего от них хочет король. Король разъяснял непонимающим смысл своей речи, колеблющихся запугивал тем, что они могут потерять власть и доходы, и между прочим произнёс знаменательные слова:
— Если не будет епископа, то не будет и короля.
Яков I потребовал, чтобы пуритане прекратили сборища и проповеди, в противном случае он угрожал им изгнанием или чем-нибудь хуже. На конференции он ещё колебался. Вскоре после неё решился на крайние меры: объявил в изданной прокламации вне закона все религиозные общины, не согласные с вероучением англиканской церкви, главой которой являлся король. Государь объявил:
— Реформация есть зло, потому что она провозглашает равенство, а равенство есть враг порядка, враг единства, отца порядка.
Открывая первое заседание палаты общин, король ещё более развил свою главную мысль:
— Пуритане отличаются от нас не столько религиозными убеждениями, сколько своей разрушительной политикой и требованием равенства, ведь они всегда недовольны существующим правительством, а чьё-либо превосходство не желают терпеть, что делает их секты невыносимыми ни в каком хорошо управляемом государстве.
В родной Шотландии он был так запуган и стиснут пуританскими проповедниками, что не смел рта раскрыть. За это он хотел отомстить пуританам в чужой и тайно ненавидимой Англии. Заявив своё непреложное право единолично решать духовную жизнь своих новых подданных, Яков с искренним пафосом заявил ещё более непреложное право распоряжаться по своему усмотрению их имуществом, материальным их бытием, а главное, объявил своим правом вводить столько налогов, сколько потребуется королевской казне, напомнив собравшимся представителям нации, что является их сюзереном[4].
Столь архаичные требования, высказанные тоном непреложным и агрессивным, не вызвали сочувствия и понимания у представителей нации. Более того, они вызвали откровенное несогласие и раздражение. Правда, пока что представители нации были настроены довольно миролюбиво. У них не возникло желания отдавать на поток и разграбление своё имущество и духовную жизнь, но не обнаружилось и желания крупно поссориться с королём, без которого они не мыслили порядка и благоустройства в стране. В наиболее серьёзных и трезвых умах вызрел целый трактат под названием «Апология палаты общин». Представители нации довольно деликатно попытались растолковать новому королю, к тому же шотландцу, к которым англичане издавна относились отчасти насмешливо, отчасти враждебно, что он несколько поторопился, что нынче он имеет честь править в Англии, а не в Шотландии, что у него не случилось времени правильно осведомиться о взаимоотношениях монарха и английского парламента. Они разъясняли, что английский король всего лишь делит законодательную власть с парламентом и что, стало быть, законодательная власть в Англии в равной мере принадлежит и королю и парламенту, они вместе управляют страной и не могут управлять отдельно один от другого. В особенности «Апология палаты общин» подчёркивала самую важную, принципиальную мысль: «Великое заблуждение думать, что привилегии парламента, в частности привилегии общин Англии, принадлежат ему по королевской милости, а не по праву. Мы получили эту привилегию в наследство от наших предков так же, как мы получили от них наши земли и всякое другое имущество, которым владеем ».
Составители изрядно покривили душой, с ложным пафосом утверждая, будто всё имущество и земли, которыми они владели на данный момент, они получили от предков. Естественно, как только речь заходит о праве владения, в конце концов всегда обнаруживается, что кто-то у кого-то что-то украл. В самом деле, наследственных владений в Англии осталось очень немного. Большая часть представителей нации, сельские хозяева, так называемое новое дворянство, получили от короля Генриха VIII и его преемников расхищенные монастырские земли, когда-то принадлежавшие разрушенным монастырям и казнённым монахам. По этой причине все они, подобно семейству Кромвелей, страшились эти владения потерять, иначе, как и безземельным крестьянам, безземельным дворянам придётся превратиться в бродяг, а бродяг в Англии вешают в соответствии с немилосердным законом, утверждённым парламентом. Кому же может доставить удовольствие столь печальный конец? А у представителей нации оказывалось достаточно оснований опасаться именно такого конца. Всем было известно, что король Яков — сын непримиримой католички Марии Стюарт, что сам он католик в душе, насмерть запуганный шотландскими протестантами, что он сочувствует католической церкви и весьма не прочь возвратить её на английскую землю. Что же в таком случае ждёт умеренных протестантов и пуритан? Катастрофа. Мало того, что духовная жизнь будет попрана, их имущество возвратится к монастырям, которые придётся восстановить все до единого. Чего доброго запахнет кострами, ведь святая инквизиция не простит ни разрушенных монастырей, ни казнённых монахов.
Взвесив столь грозные обстоятельства, представители нации предложили новому королю откровенную сделку. Пусть король Яков откажется как от духовной опеки, так и от произвольных поборов, которые действительно причитаются ему как сюзерену, поскольку золотое время сюзеренов безвозвратно прошло, семнадцатый век на дворе. В таком случае аристократия в обмен на эти права станет предоставлять королевской казне двести тысяч стерлингов в год. В результате сделки король получит гарантированный твёрдый доход, а знать за двести тысяч купит возможность спокойно заниматься своими делами, то есть пасти овец и коров на бывших монастырских угодьях, продавать мясо, выделывать шерсть и сукно, варить пиво и мыло, изготавливать иголки, замки, якоря и канаты, торговать всей полученной благодатью и богатеть. Таким образом, и Англия станет богаче, сумма налогов повысится сама собой, королевская казна, тоже сама собой, увеличит доход.
Маленький человек с большой головой и кривыми тонкими ножками, единственно вследствие давней игры родственных отношений и связей названный английским королём Яковом I, был, конечно, самовлюблён, что нередко случается с владетельными особами, слабыми по натуре, самолюбив, упрям и не очень умён. И всё-таки, будь он один, он мог бы согласиться на эту довольно выгодную торговую сделку, жить себе на двести тысяч фунтов стерлингов в год, держать хороших поваров, хороших лошадей, хороших собак и украшать свои замки в подражание тщеславным королям Испании и Франции. Однако ж беда, пока малоприметная, была именно в том, что он был не один.
К любой власти, как известно, липнут, как мухи на мёд, множество охочих до сытой жизни людей. Различие эпох, времён и правлений лишь в том, кто именно пристаёт в данный момент к щедроты дарующей руке. Слабый человечек должен был содержать большой двор и потому, что он был новым, пришлым королём, и потому, что ему нравилась лесть, и ещё потому, что ему не давал покоя соблазнительный пример пышных дворов испанского и французского владык.
Королевский двор, как полагается, составляли аристократы, представители известнейших, знатнейших фамилий. Они владели громадными землями, которые, в отличие от многих средних и мелких сельских хозяев, получили по старинному праву или в награду за кровавые подвиги в крестовых походах, в Столетней войне или в войне Алой и Белой розы. Если бы каждый из этих крупных землевладельцев с утра до вечера, подобно трудолюбивому Роберту Кромвелю, возделывал свои пашни, пастбища и луга, он имел бы неисчерпаемый источник доходов, которые вполне могли превзойти довольно ограниченные доходы королевской казны. Но дело в том, что всё это большей частью последыши известнейших, знатнейших фамилий. Они знать не знают, ведать не ведают, как возделывается пашня, как пасётся скот, как обрабатываются луга и куда деваются полученные урожаи, шерсть и сукно. Потомки известнейших, знатнейших фамилий умели только пировать и охотиться и тратили родовое наследие с ещё большей непринуждённостью, чем этот делал сэр Оливер, расточительный брат трудолюбивого Роберта. Правда, на эти разнообразные удовольствия бездельного жития средств в худых карманах оставалось всё меньше и меньше. Что ж, они отдавали свои земли в аренду, рассчитывая на трудолюбие арендаторов, и арендаторы, следуя заветам Христа, трудились в поте лица, исправно выплачивая арендную плату. И всё было бы замечательно хорошо, но деньги так стремительно обесценивались, что арендная плата чудесным образом превращалась в гроши.
