Лев Вирин - Солдат удачи. Исторические повести

— В Европе сейчас много говорят о Московии. Полвека назад никто о Москве и не слышал, а при нынешнем государе она явилась перед нами, аки прекрасная Венус из пены морской.

— Стёпка, о чем это фрязин толкует? — спросил боярин, повер­нувшись к подьячему

— Венус — богиня языческая, у древних римов до Христа почи­тавшаяся, — объяснил Степан.

—Сие сравнение не к поношению Москвы, а к прославлению её служит, — поторопился исправить оплошность хозяина Ондрей. — Синьор говорит, что Держава Московская возвысилась, словно чудес­ным Божьим изволением.

Интерес знатного чужеземца к истории Москвы понравился боя­рину, и он с удовольствием начал рассказывать:

—И верно, Божьим изволением и покровительством Царицы Не­бесной возвысилась Держава наша. Два века прошло, как получил в удел Москву князь Данило, младший сын князя Александра Невского. Самый бедный и захудалый удел достался ему.

Да, видно, Пресвятая Богородица хранила сей город. Москов­ские князья по деревеньке, по городку собирали воедино Державу. Тяжко им приходилось! Сколько серебра отвезли в Орду ханам да хан­шам. Сколько накланялись чванным татарам. Тогда царь Ордынский в силе был, всё от него зависело.

Зато стала Москва Великим княжеством, возвысилась и разбога­тела. В соседних княжествах споры и свары, а у нас завсегда тишь да порядок. И престол княжеский переходит не от старшего брата к млад­шему, как велось у суседей, а от отца к сыну. Старший сын получал глав­ную часть, а не поровну с другими. И для младших братьев был он завсегда вместо отца.

Служили братья государю честно и грозно, и из воли его не вы­ходили. Недавно князь Андрей Угличский, брат государя, не послал дружину супротив Ахмед-хана да тайные письма в Литву королю Кази­миру отправил. А письмо-то и перехватили! Сидит теперь князь Анд­рей в железах, ждёт, может, государь и смилуется, пожалеет брата. Зато в Москве един государь и нет мятежей!

—               А почто ж покойного государя прозывали Тёмным? — спросил Ондрей.

Боярин посмотрел на него гневно, и с минуту молчал. Подумав, ответил:

— Верно ты баял, отрок. Должно, за грехи наши послал Господь тяжкое испытание на землю Русскую. Первый раз за два века! Когда преставился Великий князь Василий Дмитриевич, дед нынешнего, сын его ещё в разум не вошёл, десять лет ему было. Но князь есть князь, и вся земля Московская, все бояре и сам Митрополит ему присягнули, —боярин говорил неторопливо, давая Ондрею время перетолмачить. — Однако ж дядя Великого князя, Юрий, и сыновья его, Василий Косой да Дмитрий Шемяка, присягать отказались. Пошли добывать великое княжение.

Последнее дело — мятеж в государстве! Грехов-то. Помер Юрий, а сыновья его всё злобой пышут на Великого князя. В который раз под­нялся Василий Косой на двоюродного брата и государя. Да не в добрый час: разбежалась его дружина, а он в плен попал. Разгневался Великий князь и повелел ослепить пленника. Согрешил перед Богом. Вот и от­вернулся Господь от Москвы. Скоро попал он в плен к Казанскому царю. Всей землёй собирали ему на выкуп. Выкупили Василия Василь­евича. Вернулся.

Так через краткое время прознал Дмитрий Шемяка, что Великий князь поехал на богомолье в Троицкий монастырь, ко гробу святого Сергия Радонежского.

Собрал полки да налётом и взял Москву. А подручника свово, князя Ивана Можайского, послал имать Великого князя. И схватили несчастного в самой Троицкой церкви, у гроба святого Сергия, бро­силив мужицкие сани и повезли в Москву.

Ослепили Василия Васильевича и посадили в темницу в Угличе. От века сила князей московских в верных слугах и в заступничестве Святой Церкви.

Князья и бояре московские не схотели служить захватчику. Мно­гие из них, да и мой батюшка, решили освободить Великого князя из заключения. Не дал им Бог удачи, пришлось уходить с дружинами в Литву.

Однако чем дальше, тем больше рос гнев супротив Шемяки. И принялись епископы и игумены русские стыдить его и требовать: от­пусти на волю слепого страдальца.

Выпустил Шемяка Василия и дал ему в удел Вологду. Тут пришли к нему из Литвы убежавшие князья и бояре с войском. Со всей Руси шли люди на помощь законному государю. Испугался Шемяка, бежал из Москвы. А князь Василий Васильич, хоть и слепой, правил Держа­вой Московской до своей кончины. Всё ведь в воле Божьей: Он и на­кажет, Он и помилует.

—               Коли князья начнут за престол биться, ни брата, ни отца не по­щадят, — заметил синьор Гвидо, слушавший боярина с огромным инте­ресом, — что в Московии, что в Италии.

—Чегой-то он сказал? — спросил Шеин.

Ондрей перевел.

—               Ан, верно. А нынешнему государю, Ивану Васильевичу, Господь дал премудрость, аки царю Соломону. Хитёр царь, осторожен да нето­роплив!

Важные дела враз не решает. Посоветуется с избранными князь­ями и боярами, со святыми епископами, зато уж, коли решит, своего добьётся.

Едва он отчий престол занял, принялся Казанский царь грабить да разорять Русь.

Четыре похода на Казань совершил Великий князь. Зато сидит теперь в Казани царём Магомет-Аминь и без ведома посла московского чихнуть не смеет! В полной воле государя. Только считается, что царь. Теперь Новгород. Чать слышал о Новугороде?

— Кто ж не знает Неополиса, богатейшей торговой респуб­лики! — кивнул Гвидо.

—               Три похода на Новгород провел царь Иван. Кончилась их воля. Теперь Новгород в полной власти московского князя.

—А правда ли, что московский Великий князь закрыл в Новго­роде Немецкий торговый двор?

— Правда. Хоть и упала выгодная для нас торговля с Ганзой, но так решил царь.

—Царю виднее, — сказал генуэзец и довольно улыбнулся. — А ца­рица Софья, я слышал, — вторая супруга у государя?

—               Рано овдовел Великий князь и взял в жёны племянницу послед­него византийского императора Софью. Зело премудра новая царица.

—               А правда ли, что Москва перестала платить дань хану Золотой Орды?

—Правда. При отце нынешнего Великого князя перестали пла­тить позорную дань татарам.

—Как же стерпел хан такое?

— Не стерпел! Разгневался царь Ахмат на нашего Государя, гро­зился Москву сжечь, а всех русских в рабство продать. С Казимиром Литовским сговорился, чтоб враз, с двух сторон, ударить на Русь. Да не на того напал!

Собрал Казимир своё войско, ан весть с полудня: Менгли-Гирей его владения жгёт и грабит. Не до битвы с Москвой.

Привёл царь Ахмат войско к Оке, а там на всех бродах русские дружины стоят, все тропки, дорожки стерегут. Он к Угре, с Казимиром встречаться. А, заместо Казимира, стоит там войско русское, Иван Ва­сильевич и братья его, к бою готовое. Сунулись татары через Угру, да и кровью умылись. Так и стояли два войска всё лето: татары на правом, а мы на левом берегу Угры.

Тут, правда, ближние бояре, Ощера и Григорий Мамон, стали го­сударю на ухо нашёптывать, дескать, битва — дело неверное. Двести лет была Москва татарским улусом. Вон князь Димитрий пошёл вое­вать Орду. Разбил Мамая. Так потом хан Тохтамыш Москву дочиста выжег. Дескать, лучше помириться. Надёжнее платить дань татарам.

Смутился государь. В Москву приехал.

Но встала вся Москва: и первыми — архипастыри русские. Особо Вассиан, епископ Сарайский и Подонский. Он-то татар хорошо знает. Написал Вассиан Великому князю:

«Отложи страх и возмогай о Господе в державе крепости его! Иди, аки прадед твой Дмитрий, супротив нечестивых!».

Устыдился государь слова сего святителя, ободрился и, как пра­дед его после благословения Сергия Радонежского, поехал к войску. А в ноябре, как замёрзла Угра, бежали татары! Спас и сохранил Бог землю Русскую. Не ждали татары морозов.

Да главное тут — мудрость государева! Загодя отправил он вое­воду Ноздроватого и царевича Нордоулата с татарами по Волге. Я тогда в помощниках у воеводы был. Шли на стругах по Волге тишком, Казань проплыли ночью. А как добрались до Сарая — там одни старики и бабы. Всё войско на Оку ушло. Ох, и добычи взяли! Сарай зажгли с трёх сторон.

Всю бы ханскую столицу выжгли, да улан Обуяз остановил царе­вича, сказал: