Этон Цезарь Корти - Любовь императора: Франц Иосиф
(Этот эпизод основан на критическом использовании письма о помолвке сына, которое эрцгерцогиня София послала своей сестре, королеве Саксонии. В этом письме императрица-мать пытается скрыть своё разочарование выбором Зизи вместо Нене и представить дело так, будто она дала своему сыну полную свободу выбора. Письмо было опубликовано Марион Гилберт в её брошюрке «Elisabeth de Wittelsbach», Paris, но из-за трогательного незнания автором немецкого языка его текст был передан неправильно. Копия находится в литературном наследии фрау фон Ференц, которое хранится в архиве её племянницы, фрау Элизабет фон Фаркаш в Фельзёбабаде. Для краткости этот архив впредь будет именоваться «архивом Фаркаш». — Примеч. авт.).
За едой Зизи сидит в конце стола рядом со своей гувернанткой и, обернувшись к ней, тихо произносит:
— Да, Нене хорошо, она уже успела повидать много людей, а я нет. Мне так страшно, что я совсем не могу есть.
На следующий день ранним утром ревнивец Карл Людвиг говорит матери:
— Мама, Зизи так понравилась Францу, намного больше Нене. Вот увидишь, он скорее выберет её, чем старшую сестру.
— Ну что ты болтаешь, дуралей! — успокоила его эрцгерцогиня.
Однако Карл Людвиг прав — у ревности более зоркие глаза. Франц Иосиф восхищен Зизи. Ранним утром 17 августа, едва эрцгерцогиня София успела подняться с постели, молодой император был уже у матери. Взволнованный, он признается ей:
— Знаешь, мама, Зизи восхитительна!
— Зизи? — удивлённо переспрашивает эрцгерцогиня. — Но она же совсем ребёнок!
— Пусть так, но взгляни на её волосы, её глаза, её обаяние. Посмотри только на её фигурку — она лучше всех!
О Нене он не проронил ни слова.
— Успокойся! — говорит мать. — Ты совсем её не знаешь, присмотрись как следует. Время у тебя есть, спешить не к чему. Никто не требует, чтобы помолвка состоялась немедленно.
— Ну нет, гораздо лучше не откладывать такие дела в долгий ящик, — и он бросается прочь, чтобы, если повезёт, повидать Зизи ещё перед завтраком. Не встретив её, он снова возвращается к матери, взволнованно рассуждает о чём угодно, но только не о Зизи, но по нему совершенно ясно видно, что он только о ней и думает.
За завтраком повторяется вчерашняя история. Он не сводит с неё глаз, он почти забыл о Нене, рядом с которой сидит, не говорит ей ни слова, в то время как Зизи, сидя на другом конце стола между Людвигом Гессенским и эрцгерцогиней Софией, от смущения уже не знает, куда девать глаза. Гессенский принц не в курсе дела, он только видит, что его маленькая соседка сидит вся пунцовая, не притрагиваясь к еде.
— До сих пор Зизи только и съела, что суп и салат, — удивлённо замечает он матери императора, — должно быть, она соблюдает пост.
Однако к смущению, окрашивающему щёки Зизи румянцем, примешивается известный триумф и радость от того внимания, какое оказывает ей император, забыв обо всех остальных. После полудня Франц Иосиф вновь у своей матери. Он никак не может успокоиться, ни с кем не в силах говорить об этом деле, только с ней; тут выясняется, что вечером, на балу, он собирается танцевать котильон не со старшей принцессой Нене, как было намечено и как требует этикет, а с Зизи. Всякий, кто когда-либо танцевал на балу, знает, что это значит. Два раза подряд исполнить этот танец с одной и той же девушкой — это почти равносильно обещанию обручиться.
Вечером на балу появляются в сопровождении матери обе сестры. Нене в великолепном наряде из белого шёлка, лоб её украшен плющом; Зизи в очаровательном, лёгком бело-розовом муслиновом платьице, с маленькой алмазной стрелой в золотисто-каштановых волосах, не позволяющей им падать на лоб. Когда она входит, все глаза обращаются к ней — всем уже известно, что она покорила императора, но она всё ещё не верит, что это всерьёз. С Францем Иосифом, которого она приветствует лёгким рукопожатием, Зизи держится непринуждённо, пугают её только все остальные, которые таращат на неё глаза: они ей ужасно неприятны. В первой и второй польке император ещё не принимает участия. Он признается матери:
— Хочу посмотреть, как Зизи танцует.
Эрцгерцогиня София посылает к своей маленькой племяннице флигель-адъютанта майора барона Векбеккера, и тот приглашает Зизи на вторую польку. У Зизи всё получается неплохо, хотя по ней видно, что танцевать она научилась совсем недавно. Танцуя, она чувствует, что Франц Иосиф не сводит с неё глаз. Тем временем наступила полночь. Согласно старому доброму обычаю распорядитель танцев готовится к котильону. И вот настаёт знаменательный момент! Император танцует с Зизи! Теперь всем ясно, что это значит, и только до неё, главной участницы, ещё не доходит смысл происходящего. Она замечает, что помимо котильонного букета Франц Иосиф передаёт ей и остальные букеты, которые ему надлежало вручить другим своим партнёршам. Когда после бала Зизи спрашивают:
— Разве это не бросилось тебе в глаза?
— Нет, меня это только смутило, — отвечает она.
На следующий день, 18 августа, двадцать третий день рождения императора, дождь льёт как из ведра. До полудня нельзя и носа высунуть на улицу. Все остаются дома. Все проснулись позже обычного, но только не Франц Иосиф. Он не мог сомкнуть глаз и ни свет ни заря снова у матери. На этот раз за обедом Зизи сидит уже рядом с Францем Иосифом, и Нене по другую сторону стола, где накануне было место Зизи.
Император сияет, смотрит на Зизи с восторгом, он весел, разговорчив. После обеда погода немного исправляется, и Нене, император, его мать и Зизи выезжают в закрытой карете. Единственная, кто говорит — много, громко и весело — это Нене, только трудно отделаться от ощущения, что всё это несколько наигранно. Прогулка продолжается не слишком долго. Затем Франц Иосиф с глазу на глаз просит мать сходить к герцогине Людовике и попытаться выяснить через неё у Зизи, согласна ли та взять его в супруги.
— Только, умоляю тебя, упроси её не оказывать на Зизи ни малейшего давления, поскольку моя участь настолько тяжела, что делить её со мной, ей-богу, нет никакой радости.
— Но, дитя моё, как ты не понимаешь, что любая женщина будет счастлива облегчить тебе эту ношу своими очарованием и весёлостью?!
Эрцгерцогиня София понимает, что здесь ничего не поделаешь. Ей приходится смириться с тем, что женой её сына суждено стать не серьёзной, рассудительной, более уравновешенной и взрослой Нене, а этому, ещё почти ребёнку — Зизи, что в глубине души она считает нелепостью. Императрица должна быть зрелой женщиной, а не ребёнком, которого ещё придётся воспитывать. Но что поделаешь? Сыновья не слишком-то прислушиваются к совету матерей, на ком жениться. Хорошо ещё, что Франц Иосиф женится на сестре выбранной для него принцессы. Мужчины таковы, что отдают предпочтение более смазливому личику, пусть даже всё остальное ещё совершенно не ясно, как в этом случае. Матери императора понятно, что другие знакомства не только не принесут пользы, а могут вообще помешать женитьбе её сына на дочери сестры. Она решает согласиться, но не без задней мысли: пусть будет так, а уж я возьму эту Зизи в оборот, воспитаю её такой, какой, по моему мнению, должна быть императрица.
София передаёт сестре Людовике желание императора. Взволнованная мать Зизи со слезами на глазах жмёт руку эрцгерцогине — ведь до последнего момента она опасалась, что планы сестры потерпят неудачу. То, что они исполнились иначе, чем ожидалось, это просто форс-мажор.
После чая в столовой поют тирольцы. Эрцгерцогиня София заходит на минутку в свою комнату, застаёт там Роди, гувернантку Зизи, и быстро сообщает ей:
— Сегодня вечером герцогиня Людовика передаст Зизи желание императора, чтобы она стала его невестой.
Со слезами на глазах гувернантка спешит к Зизи. Вечером приходит мать, собираясь сказать ей, как обстоит дело, но младшая дочь даёт понять, что уже всё знает. Когда её спрашивают, может ли она полюбить императора, она смущается и заливается слезами:
— Ну как можно не любить его? Как ему только пришла в голову такая мысль: ведь я так молода, так ничтожна. Я бы пошла на всё, чтобы сделать императора счастливым, но выйдет ли из этого что-нибудь путное?
На следующий день, девятнадцатого, Зизи, плача, изливает свою душу гувернантке.
— Да, я уже люблю императора! Ах, если бы он не был императором!
Будущее положение пугает её. Она ещё не умеет брать себя в руки, ещё не может осознать всё то, что так внезапно обрушилось на неё и что окружающие называют безмерным счастьем. После разговора с Зизи, которая больше плакала, чем говорила, мама-герцогиня сочинила трогательную записочку эрцгерцогине Софии, где сообщала о согласии Зизи. Едва пробило семь часов, как мать послала эту записочку прямо Францу Иосифу, который тут же является, светясь от счастья. Ещё нет и восьми, а он уже в гостинице, сначала направляется к герцогине, благодарит её и признается, как он счастлив, потом бросается к Зизи. Она уже проснулась, подходит к двери, и Франц Иосиф раскрывает объятия, обнимает её и целует, не помня себя от радости. Свидетельницей этой трогательной сцены становится Элиза Прусская, которая появляется в ту самую минуту. Она вдохновенно рассказывает об увиденном эрцгерцогине Софии; сестра забывает о Нене и всех своих прежних планах, радуясь тому, что одна из их племянниц становится императрицей Австрии и что всё теперь «правильно». Только Карл Людвиг молча сторонится этих изъявлений радости, на какой-то момент кажется, будто он смахнул с глаз слезу, потом он подходит к Зизи, желает ей счастья — много-много счастья — и целует обе руки.
