Евгения Марлитт - В доме коммерции советника (дореволюц. издание)
Къ чему подвергать себя несправедливымъ толкамъ, когда увѣренъ въ своей невинности? И о какой низости пришлось бы говорить! Общество, столь любящее сплетни, съ удовольствіемъ прикрываетъ покровомъ приличія интересныя, скандальныя исторіи, но благородныя страсти и заблужденія подвергались насмѣшкамъ и бичеваніямъ; при подозрѣніи же въ намѣреніи украсть деньги изъ желѣзнаго шкафа мельника, всѣ члены общества, конечно, немилосердно напали-бы на человѣка и безъ того уже принятаго въ ихъ кружокъ изъ милости. Теперь только онъ не могъ утѣшать себя, что молчаніе его никому не вредитъ; оно грозило разлучить два существа, обрученныя уже кольцами! Флора была очень экцентричная дѣвушка.
Но по всей вѣроятности Брукъ еще не разъ успѣетъ отличиться, что несомнѣнно при его знаніи и талантѣ; и тогда она измѣнитъ свое мнѣніе.
Онъ съ жадностью выпилъ стаканъ превосходнаго вина и это помогло ему прогнать отъ себя послѣднія сомнѣнія.
III.
Мельникъ дѣйствительно назначилъ свою внучку, Катерину Мангольдъ своею едінственною наслѣдницею, а опекуномъ ей выбралъ коммерціи совѣтника Ремера. При вскрытіи духовнаго завѣщанія совѣтникъ былъ нѣсколько взволнованъ и ему невольно приходили въ голову мысли о противорѣчіяхъ, такъ часто встрѣчающихся въ человѣческой душѣ. Старикъ, въ пылу минутной ярости чуть не задушилъ его, подозрѣвая въ немъ вора, а нѣсколько часовъ передъ тѣмъ назначилъ его опекуномъ своей внучки, и довѣривъ ему управленіе своимъ имуществомъ, предоставилъ ему неограниченную власть.
Мельникъ распорядился, въ случаѣ, если умретъ послѣ операціи, что-бы все его недвижимое имущество было продано, исключая мельницы, которую онъ желалъ оставить своимъ будущимъ потомкамъ, въ знакъ памяти того, что мельница эта принесла ему все его богатство.
Дворянское помѣстье должно быть раздѣлено на части; лѣсъ, земли и службы посреди громадныхъ луговъ и садовъ проданы тому, кто дастъ самую большую цѣну; виллу-же и принадлежащий къ ней паркъ было предоставлено купить коммерціи совѣтнику съ уступкою пяти тысячъ талеровъ съ цѣны, которая будетъ назначена по оцѣнкѣ. Эти пять тысячъ талеровъ оставлены были въ его пользу, не какъ вознагражденіе за труды, а въ знакъ благодарности завѣщателя, такъ какъ совѣтникъ никогда не выказывалъ чванства и глупой гордости, какъ его родные, а напротивъ былъ преданъ и всегда ласковъ, какъ родственникъ. За тѣмъ весь капиталъ, вырученный продажею земель, нужно было обратить въ государственныя облигаціи и другія солидныя бумаги, по желанію самаго опекуна, человѣка честнаго и свѣдущаго въ коммерческихъ дѣлахъ.
Молодая наслѣдница уже болѣе шести лѣтъ не была на своей родинѣ. Ея покойный отецъ, еще при своей жизни, передалъ ее на руки гувернанткѣ, госпожѣ Лукасъ, которая воспитывала дѣвочку по своему усмотрѣнію и замѣнила ей даже мать. Банкиръ Мангольдъ чувствовалъ, что не долженъ лишать свою любимицу доброй покровительницы; тѣмъ болѣе что Кети была всегда робка и пуглива со сводными сестрами и рѣшилъ отправить ее вмѣстѣ съ ея воспитательницею въ Дрезденъ, гдѣ г-жа Лукасъ, пробывъ нѣсколько лѣтъ невѣстою одного доктора, вышла за мужъ и устроила свой собственный домашній очагъ.
Въ своихъ письмахъ къ опекуну, молодая дѣвушка никогда не выражала желанія возвратиться на родину; дѣдушка тоже никогда не приглашалъ къ себѣ внучку, весьма довольный ея удаленіемъ въ Дрезденъ, потому что одинъ видъ ребенка обливалъ его сердце кровью, напоминая ему о его единственной дочери, которую онъ любилъ больше всего на свѣтѣ.
Только теперь, послѣ смерти мельника, Ремеръ потребовалъ ея возвращенія на нѣкоторое время и написалъ, что самъ пріѣдетъ за ней въ началѣ Мая, потому что президентша открыто высказала, что не желаетъ принять въ свой домъ Кети, въ сопровожденіи ея бывшей гувернантки.
Молодая наслѣдница была на все согласна, только просила при отдачѣ мельницы въ аренду, удержать угловую комнату съ альковою и сохранить ее именно въ томъ видѣ, какъ она была при жизни дѣда, что и было исполнено.
Въ мартѣ мѣсяцѣ, довольно рано утромъ, шла молодая дѣвушка изъ города по шоссе, по обѣимъ сторонамъ котораго тянулись хорошенькія дачи и потомъ повернула на широкую проѣзжую дорогу, ведущую прямо на мельницу.
На улицахъ еще стояла грязная вода отъ таявшаго снѣга и преимущественно стекалась въ глубокія колеи, прорытыя тяжелыми колесами мельничныхъ телегъ и въ широкія слѣды отъ многихъ человѣческихъ подошвъ; но хорошенькія ножки молодой дѣвушки были обуты въ прочныя, кожанныя ботинки, а черное шелковое платье такъ аккуратно подобрано, что рубецъ его даже не касался мокрыхъ коблучковъ. Она шла такъ твердо и увѣренно, что ее нельзя было сравнить ни съ эльфою, ни съ силъфидою, напротивъ того ея стройная фигура нѣсколько напоминала Швейцарку, которой альпійское молоко и чистый горный воздухъ придаютъ здоровый цвѣтъ лица и сильные мускулы. Плотно прилегающая кофточка изъ чернаго бархата, обшитая мѣхомъ обрисовывала красивыя линіи тальи и груди, а на каштановыхъ волосахъ была надѣта шапочка изъ куньяго мѣха.
Лицо было открытое, черты не совсѣмъ правильны, носъ немного коротокъ въ сравненіи съ шириною лба, ротъ слишкомъ великъ, круглый подбородокъ съ ямочкой выдавался впередъ, брови не правильно очерчены, но всѣ эти недостатки исчезали, какъ бы по повеленію прелести молодости и выкупались великолѣпнымъ цвѣтомъ лица.
Молодая женщина вошла въ отворенныя ворота мельницы. Цѣлая стая куръ, подбирая кормъ по слѣду разсыпанныхъ хлѣбныхъ зеренъ, только что собиралась выйти погулять на проѣзжую дорогу, но въ минуту разсыпалась въ разныя стороны при видѣ незнакомой гостьи, а дворовыя собаки, еще не вполнѣ очнувшись отъ дремоты, бросились къ ней съ громкимъ лаемъ. Какъ весело обливало весеннее солнце своими блестящими лучами, стѣны стараго дома! Нѣсколько дней тому назадъ свалились послѣднія льдинки съ жолоба водосточной трубы, а сегодня теплый, прозрачный воздухъ дрожалъ надъ согрѣтыми аспидными досками крыши. Изъ толстыхъ коричневыхъ почекъ каштановъ капала смола, что заставляло ихъ блестѣть какъ кусочки алмаза; комнатныя ростенія въ горшкахъ были въ первый разъ вынесены на чистый воздухъ, а на порогѣ входной лѣстницы сидѣлъ замазанный мукою мельникъ и отрѣзывалъ себѣ апетитные куски хлѣба и сыра.
– Мавръ! Сторожъ! – закричала молодая дама ласковымъ голосомъ.
Собаки забѣгали какъ бѣшеныя и съ громкимъ визгомъ рвались съ цѣпей.
– Что вамъ угодно? – спросилъ мельникъ, тяжело поднимаясь.
– Мнѣ ничего не угодно, Францъ, я только хочу повидаться съ вами и съ Сусанной, – смѣясь отвѣчала молодая дама.
Въ одну секунду ножъ, хлѣбъ и сыръ полетѣли подъ лѣстницу. Мельникъ былъ небольшаго роста даже немного ниже своей гостьи – онъ съ недоумѣніемъ смотрѣлъ въ лицо молодой дѣвушки, которую онъ въ послѣдній разъ видѣлъ ребенкомъ и называлъ, по примѣру другихъ „мельничнымъ мышенкомъ“. Въ то время она дѣйствительно съ ловкостью мышки слѣдовала за нимъ шагъ за шагомъ по всѣмъ амбарамъ мельницы, – теперь же стояла передъ нимъ его хозяйка, а онъ, прежній обер-мельникъ былъ ея арендаторомъ.
– Курьезно, – сказалъ онъ покачивая головою съ видимымъ замѣшательствомъ. Глаза и ямочки на щекахъ остались тѣже, но откуда этотъ нечеловѣческій ростъ! – Мельникъ смѣрилъ глазами высокую фигуру дѣвушки. Это вы вѣрно получили въ наслѣдство отъ бабушки Зоммера; она тоже была высока ростомъ и какъ кровь съ молокомъ… – Да замолчите-ли вы, кональи, – закричалъ мельникъ на все еще лаявшихъ собакъ, – право, мнѣ кажется, что эти животныя узнали васъ, барышня.
– Лучше васъ, конечно; мой „нечеловѣческій“ ростъ привелъ васъ въ тупикъ, – сказала она, подходя къ собакамъ и лаская ихъ. – Вы напрасно величаете меня, Францъ. Я еще въ Дрезденѣ не получила никакого чина, могу васъ въ томъ увѣрить.
– Однако барышни, тамъ въ виллѣ, приказываютъ такъ называть себя, – сказалъ мельникъ настойчиво.
– Это для меня не новость.
– А вѣдь вы гораздо больше значете, чѣмъ онѣ. Такія молоденькія и такъ несмѣтно богаты. Чего стоитъ одна мельница, лучшая на всемъ свѣтѣ! Это не малость! Всего восемнадцать лѣтъ и полное право распоряжаться такой мельницей!
– Погодите Францъ, я постараюсь хорошенько насолить вамъ, – сказала она смѣясь.
– Но гдѣ-же Сусанна?
– Она подъ арестомъ въ комнатѣ, у бѣдной старухи опять ужасная боль въ правомъ боку. Домашнія средства болѣе не помогаютъ, теперь у нее докторъ Брукъ.
Молодая дѣвушка взяла Франца за руку и вошла въ домъ; тяжелая дверь на блокѣ съ шумомъ захлопнулась за ней и глухой гулъ раздался въ обширныхъ сѣняхъ. Подъ ногами вошедшей сильно трясся полъ; бурчаніе и стукъ мукомольной машины проникалъ сквозь небольшую, плохо затворенную дверь каменной арки и запахъ свѣжаго, смолотаго зерна наполнялъ комнату нѣсколько тяжелою атмосферою. Цѣлый потокъ воспоминаній тѣснился въ головкѣ молодой хозяйки; она поблѣднѣла отъ внутреннаго волненія, сложила руки и остановилась на минуту. Да, она очень любила мельницу и съ удовольствіемъ всюду тамъ ползала, какъ выражалась президентша, а доброму отцу не разъ приходилось стряхивать мучную пыль съ ея волосъ и платья. Строгій-же старикъ, ея дѣдушка, который большую часть времени сидѣлъ на верху и отдавалъ свои приказанія браннымъ, ворчливымъ голосомъ, никогда не любилъ ее. При его появленіи она обыкновенно старалась убѣжать въ чистенькую кухню Сусанны, или къ Францу, а между тѣмъ она все таки сожалѣла о немъ и желала, что-бъ его тяжелые шаги опять раздались по лѣстницѣ. Ее теперь не страшило его лицо, которое отъ жажды къ деньгамъ и большімъ процентамъ, сдѣлали такимъ отталкивающимъ; можетъ быть теперъ, увидѣвъ ея сходство съ бабушкой, онъ былъ-бы добрѣе и снисходительнѣе.
