Евгения Марлитт - В доме коммерции советника (дореволюц. издание)

Е. МАРЛИТЪ.

ВЪ ДОМѢ КОММЕРЦIИ СОВѢТНИКА.

(IM HAÜSE DES COMMERZIENRATHES).

РОМАНЪ

переводъ съ нѣмецкаго

М О С К В A.

Типографія А. В. Кудрявцевой.

1 8 7 6.

Типографія А. В. Кудрявцевой,

у Большаго Каменнаго моста домъ Котельниковой, № 2.

въ москвѣ.

Сканирование: вьюга

Вычитка: Солнышко

Работа осуществлялась на сайте „Волщебница“

http://www.la-magicienne.com/forum/viewtopic.php?f=22 amp;t=1608

Аннотация

После смерти деда-мельника, разбогатевшего и оставившего единственной внучке, Катерине Мангольд, значительное состояние, молодая девушка приезжает в дом своего опекуна, коммерции советника Морица Ремера. Опекун тоже кровей не аристократических, но в свое время женитьба позволила ему вращаться в высших кругах. Потому Кети, как внучка простого мельника, встречена обитателями дворянского поместья с пренебрежением, особенно властной свекровью опекуна (хоть тот уже и овдовел) и ее старшей внучкой-красавицей, Флорой Мангольд, единокровной сестрой Кети. Эта красавица готовится выйти замуж за подающего надежды местного доктора Брука. Может ли внучка мельника рассчитывать в этом случае на любовь человека, уже сделавшего свой выбор?

I.

Декабрьское солнце еще разъ робко скользнуло по большой комнатѣ мельницы, въ послѣдній разъ блеснуло своими лучами по страннымъ предметамъ, лежавшимъ на глубокомъ подоконникѣ угловаго окна и исчезло затѣмъ въ бѣлоснѣжныхъ тучахъ, лѣниво, но упорно подымавшихся къ небу.

Странно сверкавшіе предметы на подоконникѣ были орудіями врача, собраніемъ инструментовъ, одинъ видъ которыхъ и острый, холодный блескъ пугаютъ человѣка и потрясаютъ всю нервную систему. Большая кровать съ рѣзьбой, съ плебейскими, ярко разрисованными вѣтками розъ и гвоздики на обѣихъ спинкахъ, заваленная перинами въ полосатыхъ чахлахъ, стояла поперегъ комнаты и на этой кровати лежалъ мельникъ.

Искустная рука врача только что избавила его отъ горловаго недуга, уже нѣсколько разъ грозившаго ему смертью; – операція была трудная и весьма опасная, однако молодой докторъ, тихонько спускавшій теперь стору и безъ шуму укладывавшій свои инструменты въ футляръ, казался довольнымъ – операція удалась.

Больной, еще нѣсколько минутъ передъ тѣмъ, подъ вліяніемъ хлороформа, возстававшій противъ врача, и называвшій его убійцею и разбойникомъ, лежалъ теперь усталый и утомленный въ подушкахъ. Ему было строго запрещено говорить, что было впрочемъ излишнею предосторожностью, потому что рѣдко лицо человѣка выражало такую угрюмость и несловоохотливость, какъ эта большая, четырехъ-угольная голова, единственнымъ украшеніемъ которой были густые, серебристо-бѣлые волосы.

– Ты доволенъ Брукъ? – спросилъ господинъ, приближаясь къ доктору. До сихъ поръ этотъ свидѣтель операціи стоялъ въ ногахъ постели и въ красивыхъ чертахъ его лица отражались еще слѣды волненія и напряженнаго состоянія.

– Пока все идетъ хорошо, – отвѣчалъ докторъ кивнувъ головою, – здоровая натура больнаго поддержитъ меня. Теперь многое будетъ зависѣть отъ ухода – мнѣ нужно ѣхать. Паціентъ непремѣнно долженъ сохранить лежачее положеніе, главнымъ образомъ нужно опасаться кровотеченія.

– За этимъ я буду наблюдать! – живо прервалъ его собесѣдникъ. – Я останусь здѣсь такъ долго, пока потребуется надзоръ… Не можешь ли ты зайти въ виллу и сказать, что я не вернусь къ чаю?

Легкій румянецъ покрылъ щеки доктора и какое то уныніе звучало въ его тонѣ, когда онъ сказалъ:

– Я долженъ избѣгать обхода паркомъ, и какъ можно скорѣе спѣшить въ городъ.

– Ты еще не видался съ Флорою сегодня?

– А ты думаешь, что это легко для меня? – сказалъ докторъ и на минуту замолчалъ, крѣпко стиснувъ зубы и взявъ футляръ съ инструментами, что бъ положить его въ карманъ.

– У меня много тяжелыхъ больныхъ, – продолжалъ онъ видимо спокойно, – маленькая дочь купца Ленца должна умереть сегодня ночью. Ребенка я, конечно, не могу спасти, но бѣдныя родители, изнуренные страхомъ и тревогою, считаютъ минуты, пока я не приду – только я и могу уговорить несчастную мать съѣсть что нибудь, для подкрѣпленія своихъ силъ.

Затѣмъ онъ подошелъ къ кровати. Больной приподнялъ вѣки и посмотрѣлъ на доктора въ полномъ сознаніи; въ его выпуклыхъ, окруженныхъ красными кругами глазахъ, блеснулъ лучъ благодарности за скорую помощь и облегченіе въ страданіи. Онъ хотѣлъ протянуть руку своему спасителю, но докторъ крѣпко удержалъ ее на одѣялѣ, и снова подтвердилъ строгое запрещеніе какимъ бы то ни было волненіямъ.

– Г-нъ коммерціи совѣтникъ останется съ вами, г. Зоммеръ, и будетъ наблюдать за точнымъ исполненіемъ моихъ предписаній, – добавилъ онъ.

По видимому это понравилось старику, онъ бросилъ взглядъ на совѣтника, подтвердившаго увѣреніе доктора ласковымъ наклоненіемъ головы, а затѣмъ закрылъ глаза, какъ бы желая заснуть.

Между тѣмъ докторъ взялъ шляпу, протянулъ руку совѣтнику и вышелъ изъ комнаты.

Если бы у постели больнаго сидѣла страдающая горемъ, любящая жеищина, она навѣрное при уходѣ доктора почувствовала-бы безпомощную тоску, страхъ и робость, какъ та бѣдная мать умирающаго ребенка; но постель мельника не была окружена такимъ страхомъ и безконечною любовью. Старая ключница, занятая уборкою посуды, понадобившейся при операціи, казалась весьма равнодушною; она, какъ летучая мышь входила и выходила изъ комнаты, а водяныя брызги на столѣ и полу трогали ее гораздо больше, чѣмъ смертельная опасность, которой только что избѣжалъ ея господинъ.

– Прошу васъ, оставьте это теперь, Сусанна; – сказалъ совѣтникъ очень вѣжливымъ тономъ. – Шумъ, который вы производите вытираніемъ тряскаго стола, раздражаетъ нервы. Докгоръ Брукъ главнѣе всего предписалъ совершенное спокойствіе больному.

Сусанна поспѣшно собрала всѣ принесенныя полотенца и половую щетку и ушла въ кухню, блестѣвшую чистотою и порядкомъ, что бы тамъ успокоиться и позабыть о мокрыхъ пятнахъ на обѣденномъ столѣ.

Теперь настала тишина, какая только возможна на мельницѣ. Подъ половицами постоянно чувствовалось тихое равномѣрное сотрясеніе, неизбѣжное послѣдствіе колесныхъ поворотовъ въ мельничьемъ помѣщеніи; черезъ плотину перебрасывались разсыпающіяся мелкою пылью пѣнистыя волны и вѣчно повторяли свою однообразную шумную мелодію. Въ тоже время слышалось воркованье голубей, гнѣздившихся въ вѣтвяхъ громадныхъ, столѣтнихъ каштановъ, затемнявшихъ послѣдніе лучи солнца и придававшихъ сумрачный видъ всей комнатѣ. Однако весь этотъ шумъ нисколько не безпокоилъ больнаго, – напротивъ онъ былъ необходимъ для его жизни, какъ воздухъ, какъ правильное біеніе его сердца.

Но какое непріятно отталкивающее лицо было у больнаго старца, за которымъ такъ бдительно ухаживалъ красивый мущина. Никогда еще плебейское выраженіе жестокости и грубости, ложившееся теперь вокругъ отвислой нижней губы старика, не производили на него такого отвращенія, какъ въ настоящую минуту, когда сонъ и разслабленіе отняли у него силу воли и выставляли на видъ отличительныя свойства настоящаго характера. Конечно, надо сознаться, что старикъ началъ очень низко, въ молодости онъ служилъ батракомъ на мельницѣ; но теперь, когда хлѣбная торговля принесла ему несмѣтное богатство, онъ былъ представителемъ денежной силы, и по всей вѣроятности, въ виду этого факта совѣтникъ обходился съ нимъ такъ ласково, хотя родственно они не были связаны ни одною каплею крови. Покойный банкиръ Мангольдъ, на старшей дочери котораго отъ перваго брака былъ женатъ совѣтникъ, женился вторично на дочери мельника Зоммера. Вотъ какія родственныя отношенія были между мельникомъ и его гостемъ.

Совѣтникъ всталъ, отошелъ отъ кровати и приблизился къ окну. Онъ былъ молодой человѣкъ подвижной и энергичный, которому спокойное сидѣніе на мѣстѣ было не по характеру, а тѣмъ болѣе теперь казалось ему невыносимымъ постоянно смотрѣть на это несимпатичное лицо и на сжатые, мускулистые кулаки, которые такъ часто замахивались кнутомъ на бѣдныхъ мельничныхъ клячъ.

Послѣднее каштановое дерево у окна, возлѣ котораго онъ стоялъ, давно сбросило всѣ свои листья и скрестившіяся между собою вѣтви образовали рамку для хорошенькихъ, небольшихъ ландшафтовъ; не говоря уже о томъ, что сѣроватое декабрьское небо скрадывало серебристый блескъ зеркальныхъ прудовъ и застилало мракомъ синеватую линію дальнихъ горныхъ вершинъ. Тамъ дальше, гдѣ ворочались мельничныя колеса, рѣчка дѣлала крутой поворотъ и изъ за вѣтвей прибрежныхъ деревьевъ просвѣчивала бѣлая, сверкающая полоса; массивное, каменное строеніе, съ безчисленными рядами маленькихъ оконъ. Это была прядильная фабрика коммерціи сбвѣтника. Онъ тоже былъ человѣкъ очень богатый, у него на фабрикѣ работала не одна сотня рукъ, и эта-то собственность ставила его въ нѣкоторую зависимость отъ мельника. Мельница, построенная съ незапамятныхъ временъ, пользовалась невѣроятными привиллегіями и правила прибрежными землями на довольно большое разстояніе, чѣмъ часто притѣсняла всѣхъ своихъ сосѣдей. И на этихъ то нравахъ прочно стоялъ мельникъ и огрызался на каждаго, кто только осмѣливался коснуться до нихъ, хоть кончикомъ пальца.