Евгения Марлитт - В доме коммерции советника (дореволюц. издание)
Прежде онъ былъ только арендаторомъ, но разбогатѣвъ сдѣлался владѣльцемъ не только одной мельницы, но и дворянскаго помѣстья, къ которому она принадлежала; этого онъ добился незадолго до брака его единственной дочери съ банкиромъ Мангольдомъ. Лично для него имѣли цѣну только поля и лѣса, о прекрасной-же виллѣ съ большимъ паркомъ, принадлежавшей къ нимъ, онъ говорилъ съ совершеннымъ пренебреженіемъ; но все таки охотно украшалъ дорогую игрушку, поддерживаемый недеждою видѣть свою дочь повелительницею тамъ, гдѣ прежніе гордые владѣльцы не считали необходимостью отвѣчать на его поклоны.
Въ настоящую минуту жильцомъ этой виллы былъ самъ коммерціи совѣтникъ и въ прямыхъ его разчетахъ было находиться всегда въ добромъ согласіи съ хозяиномъ рѣчки и мельницы. И дѣйствительно совѣтникъ относился какъ послушный сынъ къ ворчливому старцу.
Съ высокой башни на фабричномъ зданіи раздалось четыре удара и за высокими окнами конторы вспыхнулъ газовый свѣтъ; нынче стемнѣло очень рано. Влажный паръ, приносимый снѣгомъ, наполнилъ по немногу воздухъ и заставлялъ дымъ изъ трубъ опускаться и ползать надъ землею, между тѣмъ какъ крыша фабрики, каждая ступенька крыльца и каждый камень покрывались блестящими сырыми пятнами.
Голуби, до сихъ поръ дружно сидѣвшіе на столѣтнихъ каштанахъ, вдругъ покинули мокрыя вѣтви и перебрались въ теплую, сухую голубятню. Съ невольною дрожью совѣтникъ оглянулся въ комнату, показавшуюся ему въ настоящую минуту почти уютною и даже родственною, тогда какъ прежде, этому избалованному человѣку она была противна своимъ воздухомъ, вѣчно пропитаннымъ кухоннымъ запахомъ, съ грязными, закопченными обоями и лубочными картинами на стѣнахъ. Сусанна накладывала дрова въ печку, у внутренной стѣны комнаты уютно стоялъ старомодный диванъ съ мягкими подушками, а въ блестящихъ стеклахъ перегородки отражался послѣдній лучъ дневнаго свѣта. За этой перегородкой стоялъ желѣзный денежный шкафъ. Не забылъ-ли онъ выдернуть изъ него ключъ?
Незадолго до операціи, мельникъ сдѣлалъ свое завѣщаніе! Нотаріусъ и свидѣтели встрѣтились съ докторомъ Брукомъ и совѣтникомъ на порогѣ мельницы. Не смотря на то, что паціентъ съ виду казался спокойнымъ, но въ немъ все таки должна была происходить сильная душевная тревога, даже рука его при уборкѣ документовъ была нетверда, потому что на столѣ лежала еще одна бумага. Однако въ послѣднюю минуту передъ операціею, старикъ все таки замѣтилъ свою оплошность и просилъ совѣтника припрятать бумагу въ шкафъ. За перегородкой была еще одна дверь, выходившая въ переднюю, а на мельницу часто приходили чужіе. Совѣтникъ поспѣшилъ войти въ узенькую, отгороженную комнатку и съ ужасомъ увидѣлъ, что шкафъ стоялъ растворенный; что-бы было со старикомъ, если-бъ онъ это увидѣлъ, потому что самъ сторожилъ свои сокровища какъ драконъ.
Мнѣ кажется, что никто еще не входилъ въ комнату, успокоивалъ себя совѣтникъ, малѣйшій шорохъ былъ-бы мнѣ слышенъ, но все таки было необходимо удостовѣриться все-ли въ порядкѣ.
Онъ съ возможною осторожностью отворилъ желѣзную дверь – денежные мѣшки стояли въ порядкѣ очевидно нетронутые, а рядомъ съ пачками кредитныхъ бумагъ возвышались золотыя колонны блестящихъ червонцевъ. Боязливый взоръ совѣтника торопливо перенесся на забытую бумагу, сунутую имъ второпяхъ, въ минуту легко объяснимаго волненія, въ одно изъ отдѣленій шкафа, – это была роспись всего имущества. Какія полновѣсныя суммы тѣснились здѣсь одна возлѣ другой! Совѣтникъ осторожно взялъ бумагу и положилъ ее поверхъ другихъ документовъ; но при этомъ неожиданно задѣлъ рукою за одну изъ золотыхъ колоннокъ и блестящіе полуимперіалы съ шумомъ раскатились по полу. Что это былъ за отвратительный звукъ! Его рука дотронулась до чужихъ денегъ! Испугъ и невольное чувство стыда покрыли его лице яркимъ румянцемъ; теперь нужно было нагнуться, что-бъ собрать разсыпавшіяся монеты, но въ эту минуту на него набросилось тяжелое, массивное тѣло, и грубые, жесткіе пальцы впились ему въ горло.
– Подлецъ! Разбойникъ! Я еще живъ, – говорилъ задыхаясь мельникъ. За тѣмъ послѣдовала минутная борьба, молодому человѣку нужно было употребить всю свою силу, что-бъ стряхнуть старика, вцѣпившагося въ него какъ пантера, и душившаго его горло съ такою яростью, что изъ глазъ совѣтника сыпались искры… Еще одно усиленное движеніе, одинъ толчекъ и совѣтникъ стоялъ освобожденный, между тѣмъ какъ мельникъ упалъ вдоль стѣны.
– Вы, кажется, съ ума сошли! – сказалъ совѣтникъ задыхаясь отъ волненія, но внезапно замолкъ: перевязка на горлѣ больнаго вдругъ сдѣлалась пурпурово-краснаго цвѣта и изъ подъ нея текла широкая полоса крови по бѣлой ночной сарочкѣ – это было кровотеченіе, котораго, по предписаніямъ доктора, главнѣе всего слѣдовало избѣгать. Коммерціи совѣтникъ чувствовалъ, какъ стучали его зубы, точно онъ былъ въ сильной лихорадкѣ.
Виноватъ-ли онъ въ этомъ несчастіи? – Нѣтъ, нѣтъ, сказалъ онъ, потомъ вздохнулъ нѣсколько спокойнѣе и нагнулся, что-бъ поднять старика и отнести его обратно въ постель; но больной оттолкнулъ его и молча указалъ на разсыпанныя деньги; ихъ нужно было подобрать и аккуратно положить на прежнее мѣсто; старикъ, вѣроятно не сознавалъ страшной опасности, въ которой находился, или забывалъ о ней въ страхѣ о своихъ деньгахъ. Только послѣ того, какъ совѣтникъ заперъ шкафъ и положилъ ему ключъ въ руку, вышелъ онъ шатаясь изъ комнаты и разслабленный, какъ снопъ упалъ на свою кровать. Когда-же на зовъ совѣтника въ комнату вбѣжали два работника и Сусанна, мельникъ лежалъ уже вытянувшись во весь ростъ и безсмысленно глядѣлъ стеклянными глазами на грудь, которую неудержимый потокъ крови покрывалъ яркимъ пурпуромъ.
Работники тотчасъ-же поспѣшили въ городъ искать доктора Брука, между тѣмъ какъ старая ключница принесла воды и множество полотняныхъ компрессовъ. Но все было напрасно; не помогло и то, что совѣтникъ смѣнялъ платокъ за платкомъ, что-бъ прекратить упрямый потокъ крови, упорно сопротивлявшійся всякимъ стараніямъ.
Теперь было ясно, что артерія порвалась. Но какимъ образомъ это случилось? Была-ли этому причиною безумная, внутренняя тревога и волненіе, или остановилось біеніе его сердца и онъ въ минуту ярости сдернулъ съ горла повязку и тѣмъ открылъ свою рану, – нельзя было отдать себѣ въ этомъ правильнаго отчета, такъ какъ человѣкъ въ минуту удушья и ярости не можетъ помнить всѣхъ своихъ дѣйствій! Но къ чему было предполагать возможность покражи? Развѣ сильнаго прыжка съ кровати и кипящаго бѣшенства не было совершенно достаточно для несчастія, которое по словамъ доктора могло произойти даже отъ малѣйшаго порывистаго движенія больнаго?
Нѣтъ, совѣсть его была чиста, онъ не могъ даже сдѣлать себѣ ни малѣйшаго упрека въ томъ, что было главною причиною ужасной катастрофы. Совѣтникъ подошелъ къ шкафу, единственно изъ заботы о достояніи стараго мельника: мысль о присвоеніи себѣ чужой собственности не приходила ему даже въ голову, это онъ помнилъ очень ясно. Виноватъ-ли онъ былъ, что низкій барышникъ имѣлъ на каждаго воровскія подозрѣнія, даже на самаго уважаемаго человѣка? Теперь негодованіе замѣнило чувство страха и отчаянія. Вотъ благодарность за его любезности и предупредительности, такъ часто восхваляемыя его знакомыми и не разъ заставлявшія его принимать на себя обязательства, которыя нерѣдко впутывали его въ непріятности. Лучше бы было остаться въ своей виллѣ, за веселою партіей виста, курить сигару и наслаждаться полнымъ, душевнымъ спокойствіемъ. Это вѣрно злой духъ шепнулъ ему взять на себя роль терпѣливой сидѣлки, ставившей его теперь въ самое непріятное положеніе; а его руки, все еще дрожащія отъ страха и гнѣва, орошались кровью человѣка, который нѣсколько минутъ тому назадъ чуть было не задушилъ его.
Нестерпимо долго тянулась одна минута за другою. Мельникъ очевидно сознавалъ теперь въ какой опасности находился, онъ лежалъ совершенно неподвижно, устремивъ глаза на дверь и ожидая появленія доктора, надѣясь, что онъ еще спасетъ его, между тѣмъ, какъ совѣтникъ съ ужасомъ наблюдалъ за измѣненіями его лица. Такіе сѣровато-блѣдные оттѣнки могла рисовать на немъ только неумолимая рука смерти.
Сусанна внесла въ комнату лампу; она нѣсколько разъ выбѣгала уже на улицу, что-бъ посмотрѣть не идетъ ли докторъ Брукъ; а теперь въ оцѣпенѣніи остановилась у изголовья больнаго и съ нѣмымъ страхомъ посмотрѣла на старика, лицо котораго освѣтилось бѣловатымъ ламповымъ свѣтомъ. Глаза его закрылись и ключъ, судорожно сжимаемый пальцами, упалъ на одѣяло; больной потерялъ сознаніе. Рука совѣтника невольно протянулась за ключемъ, что-бъ спрятать его, но какъ только онъ коснулся до холоднаго желѣза, въ головѣ его промелькнула мысль, поразившая его какъ громомъ: что подумаетъ свѣтъ объ этомъ несчастномъ случаѣ? Онъ слишкомъ хорошо зналъ, что такое значила эхидная клевета; она уже успѣла побывать и въ его салонахъ, онъ могъ не разъ убѣдиться, что мущины любили заниматься двусмысленными улыбками и злостными намеками точно съ такимъ-же наслажденіемъ, какъ и милое общество дамъ, собравшееся за чайнымъ столомъ. Достаточно, чтобъ одинъ кто нибудь сказалъ, пожимая плечами и подмигивая глазами: да что за необходимость была совѣтнику Ремеру отворять денежный шкафъ мельника? И всѣ его недоброжелатели и завистники подхватили бы эту фразу и завтра же весь городъ заговорилъ-бы о томъ, что операція удалась какъ нельзя лучше, но покушеніе совѣтника на денежный шкафъ, произвело въ паціентѣ сильное волненіе и смертельное кровоизліяніе.
