М. Роуз - Феникс в огне
— На чем основаны ваши предположения?
— Вот здесь и здесь вырезаны слова. — Профессор указал на кайму, проходящую по всему периметру шкатулки. — Мы полагаем, это те самые строки, которые начертаны на древнем египетском папирусе, в настоящий момент находящемся в Британском музее. Именно их в тысяча восемьсот восемьдесят четвертом году переводил Тревор Талмэдж. Вам об этом известно?
Джош кивнул. Тревор Талмэдж был основателем клуба «Феникс», который потом стал фондом, носящим то же самое имя. Джош прочитал всю подшивку о потерянных инструментах памяти, содержащую оригинальные тексты и переводы, обнаруженные в тысяча девятьсот девяносто девятом году во время ремонта в библиотеке фонда, где они были спрятаны за рядами томов.
«Этот дар ему преподнесла большая птица, восставшая из пепла, для того чтобы показать ему путь к камням, чтобы он смог молиться с ними, совершая песнопения, — и вот! Все его прошлое предстало перед ним».
Пока Джош повторял эти слова, внутренний голос у него в голове произносил их на другом языке, который казался ему чуждым и архаичным.
— Это тот самый перевод, которым воспользовался Уоллес Нили, — заметил Рудольфо.
— Кто? — Это имя затронуло что-то в сознании Джоша.
— Уоллес Нили — археолог, работавший здесь, в Риме, в конце девятнадцатого века. Некоторые его раскопки финансировались вашим клубом «Феникс». Это он нашел тот древний текст, переводом которого занимался Тревор Талмэдж в день своей смерти.
Профессор продолжал говорить, а Джош вспомнил тот краткий визит в прошлое, который пережил шесть месяцев назад, в тот день, когда впервые вошел в фонд «Феникс».
Студент Йельского университета Перси Талмэдж вернулся домой на летние каникулы. Он сидел в гостиной и слушал, как его дядя Дэвенпорт рассуждал о необходимости защиты инвестиций клуба в археологические раскопки, проводимые в Риме. Дядя упомянул имя археолога, работу которого финансировал клуб. Его звали Уоллес Нили. Он искал потерянные инструменты памяти.
Теперь Джош сидел здесь, в этой древней гробнице, рядом с профессором Рудольфо, и почувствовал, как в его памяти всплывает еще одно воспоминание, тоже не принадлежащее ему. Джош восстанавливал прошлое другого человека.
Он вспоминал за Перси.
Перси было всего восемь лет, когда он впервые услышал об инструментах памяти. Отец показал ему древнюю рукопись, над переводом которой работал. Ее автор утверждал, что инструменты — это не просто легенда. Они существуют на самом деле. Автор видел их лично и привел в своем труде подробное описание всех амулетов, орнаментов и камней.
— Эти инструменты имеют очень большое значение, — сказал сыну Тревор. — Такое же, как и сама история. Тот, кто знает прошлое, управляет будущим. Если эти инструменты существуют и если они могут помочь людям заново открыть свою прошлую жизнь, то тебе, мне и всем членам клуба «Феникс» надо будет позаботиться о том, чтобы их сила была использована на благо всего человечества, а не в чьих-то корыстных целях.
Перси долгие годы не понимал, насколько это важно.
Возможно ли, что Джош объехал полмира и вернулся туда, где начинал? Как и многое другое, это не могло быть совпадением. Ему требовалось время, чтобы во всем разобраться, однако с этим нужно было подождать.
Профессор Рудольфо продолжал говорить:
— В восьмидесятых годах девятнадцатого столетия Нили приобрел несколько участков земли в этом месте, что в те времена было весьма распространенным делом. Люди покупали участки, на которых хотели проводить раскопки, чтобы вся найденная добыча автоматически становилась их собственностью. Клуб «Феникс» вошел в долю с Нили, помог ему расплатиться за право заниматься раскопками. Именно этим объясняется, почему некоторые надписи появились как в его журнале, так и в записках Талмэджа.
Джош повнимательнее присмотрелся к деревянной шкатулке, зажатой в руках мумии и покрытой затейливой резьбой. В центре ее крышки была изображена птица, восстающая из пламени. В когтях она сжимала меч. Это изображение практически полностью соответствовало гербу, высеченному на парадной двери фонда «Феникс». По периметру крышки проходила кайма, на которой Джош различил те символы, о которых говорил Рудольфо.
— Вам известно, на каком языке сделана эта надпись?
— Габриэлла собирается связаться с лучшими специалистами в этой области. Она считает, что это древнейшая разновидность санскрита.
— Я полагал, что она разбирается в древних языках.
— Да, в древнегреческом и латыни. А это ни то ни другое.
Джош был сбит с толку.
— Вы сказали, что гробница была нетронутой?
— Да.
— Так каким же образом Нили удалось здесь побывать?
— Мы не считаем, что он или кто бы то ни было еще проводил здесь раскопки. В полевом дневнике Нили указано, что он действительно занимался раскопками на двух расположенных неподалеку участках, но ничего не нашел. Затем он приступил к работам на третьем участке, но мы не знаем, что там происходило. Дневник Нили внезапно обрывается. Описание раскопок доведено только до середины.
— Внезапно?
— Нили был убит. Об обстоятельствах его гибели практически ничего не известно.
— Но у вас есть его журнал?
— Несколько страниц.
— Откуда они у вас?
— Спросите Габби. Она принесла их вместе с грантом, дающим право продолжить раскопки с того места, на котором остановился Нили.
— Так вы полагаете, что вам удалось обнаружить то, что искали он и люди из клуба «Феникс».
Профессор кивнул.
— Мы так считаем. Какую-то часть мы, конечно, нашли, однако во всем этом до сих пор остается слишком много неизвестного. — Рудольфо указал на пятно правильной формы, едва заметное на стене, рядом с мумией. — Вот это место было закрыто гобеленом, и мы не знаем, зачем он понадобился. Мы обнаружили рядом с Беллой нож. Это тоже очень странно, потому что римлянок никогда не хоронили с оружием. Почему у ножа сломано лезвие? Что делала им Белла? — Профессор шумно вздохнул и посмотрел на иссохшие останки. — Белла, какие тайны ты хранишь? — Рудольфо опустился на колени и склонился к мумии. — Ответь же мне, моя Белладонна, — вкрадчивым тоном прошептал он.
Джош ощутил вспышку совершенно неожиданного и безосновательного чувства. Это была раскаленная добела ревность. Он ни разу в жизни не испытывал ничего подобного. Ему неудержимо захотелось броситься на Рудольфо, оттащить его в сторону и сказать, что он не имеет никакого права находиться рядом с мумией, наклоняться к ней. Всего час назад Джош даже не подозревал о существовании всего этого, но вот нахлынули воспоминания, и он мысленно представил, как на костях появились мышцы, которые затем обросли мягкими тканями и образовали лицо, шею, руки, грудь, бедра и лодыжки. Все это ожило, губы порозовели, глаза окрасились с ярко-голубой цвет. Медно-бурые остатки хитона превратились в белоснежный хлопок, каким они были много лет назад. Только длинные волнистые рыжие волосы оставались такими же — расчесанными на прямой пробор и перехваченными лентами длиной в две пряди, свисающими за спину.
Теперь она была трупом. От нее остались высохшая кожа и хрупкие кости, но когда-то эта женщина была красивой. У Джоша в голове столкнулись миллионы образов, прозвучало множество слов, которых он никогда не слышал.
Одно из них было громче остальных, и он выдернул его из общей какофонии.
Сабина.
ГЛАВА 4
— Не знаю, верите ли вы сами в то, что сейчас рассказали мне, но я в это верю, — заявил профессор Рудольфо.
Перед этим Джош изложил ему сокращенную версию того, что произошло с ним за последние шестнадцать месяцев. В конце своего рассказа он объяснил, почему пришел сюда так рано.
— Всякий раз, когда вы смотрите на нее, я чувствую, что вы видите что-то другое. Я уже давно понял, что дело тут не в простом любопытстве. Между вами существует какая-то связь.
Он был необычайно доволен собой.
Да, Джош прищурился и в призрачном свете увидел живую женщину, притулившуюся в углу гробницы, а не пустую оболочку, чей возраст составлял тысячу шестьсот лет, не мумию, многовековой сон которой был только что потревожен.
В гробницу со стороны входа ворвалась струйка воздуха и вздернула прядь ее волос. Сабина всегда так гордилась тем, как выглядит. Она всегда старательно следила за собой и очень расстроилась бы сейчас, если бы увидела, что у нее растрепались волосы.
Джош мысленно представил себе, как она расплетает их, превращает в восхитительный шелковистый полог, пахнущий жасмином и сандаловым деревом, накрывающий их обоих, когда они целовались в темноте, тайком, под деревьями. Ее волосы падали ему на щеки, на губы, извивались в его пальцах. Это была та самая нить, которая сплела их вместе, не позволяя больше разлучиться.
