Иван Фирсов - Морская сила(Гангутское сражение)

Но все же Ватранг хотел знать о морских силах. Вино окончательно развязало язык датчанина.

— В прошлые кампании русские остерегались вы­ходить в море. Теперь же, я знаю, у царя Петра пять кораблей линейных, самый большой на шестьдесят пушек, другой по полсотни. Определенно есть пяток фрегатов пушек на тридцать каждый.

Слушая собеседника, Ватранг прикинул в уме. У него пушек в два раза больше, чем у русских.

—    Вы, герр адмирал, не беспокойтесь, — успокаи­вал Ватранга датчанин. — Русские люди к морю не пригодны, боятся воды и мало что смыслят в мореход­стве.

—    Чем же тогда может похвалиться царь на мо­ре? — допытывался Ватранг.

—    По моему убеждению, для вас больше всего не­приятностей следует ожидать от русских галер. Там главенствует генерал-адмирал Апраксин. У них штук сто наберется, пожалуй, не меньше.

Рассказал Лазениус и о своем земляке Сиверсе и голландце Шелтинге — помощниках Петра.

Ватранг решил отпустить английское судно в на­граду за обстоятельные сведения Лазениуса. Любекс-кого купца под конвоем отправил в Стокгольм.

Провожая взглядом караван, Ватранг взглянул на хмурое, необычное для весны небо. С утра свинцовые, не по времени, тучи неслись с запада, ветер покреп­чал, на взбаламученном море появились белые бараш­ки. К вечеру море заштормило, волны глухо били в борт, корабли водило на якорных канатах из сторо­ны в сторону. Адмирал распорядился всем судам для надежности завести вторые якоря. По корме совсем рядом, в десяти-двенадцати кабельтовых, мрачно торчали из воды многочисленные островки, окружен­ные каменистыми рифами.

Переменчива погода в мае. Взошло солнце, и ветер начал затихать, утихомирились и волны за бортом, но неприятный осадок от короткого шторма не давал покоя адмиралу.

— Призвать всех флагманов и капитанов к полу­дню. Совет произведем, займитесь протоколом, — распорядился он адъютанту.

Салон флагмана едва вместил два десятка офице­ров, прибывших на Совет. Адмирал был краток, изла­гая причину сбора:

— Вчерашний шторм, как вы знаете, показал не­пригодность нашей стоянки у Твермине. Случись крепкий ветер или шквал, сорвет корабли с якоря, а кругом рифы.

Поглядывая на сидевших, Ватранг уловил в их глазах понимание сказанного.

— Потому полагаю, надежнее наше место переме­нить и перейти на рейд у мыса Ганге. — Адмирал об­вел на карте указкой новую стоянку. — Там полуост­ров защитит нас от северных ветров и позиция имеет большую выгоду для маневра, как в море, против эс­кадры царя, так и в шхерах, для задержания галерно­го флота.

Никто из младших флагманов и капитанов не воз­разил адмиралу.

Все было просто и ясно. Оставалась лишь досада, что в лежавшей напротив деревеньке можно было хоть немного поразвлечься с девками и каждый день иметь в каюте к завтраку свежее молоко. Как и поло­жено в таких случаях, вслед за Ватрангом протокол Совета подписали младшие флагманы и капитаны.

Осмотревшись на новом месте, Ватранг не дал по­коя подчиненным, назначил два раза в неделю упраж­нять стрельбой орудийную прислугу, раз в неделю от­ряжать на берег матросов заготавливать дрова. По ме­ре возможности, готовить пищу для экипажа на бере­гу и там же кормить матросов. Больше мороки, но ко­рабли будут чистыми и матросы наберутся сил.

Как и положено, Ватранг донес его королевскому величеству, королевскому сенату и королевской Ад-миралтейств-коллегии о прошедших изменениях и полном порядке на вверенной эскадре.

Утром Ватранг отправил депеши в Стокгольм, а ве­чером почувствовал неладное на «Бремене».

После того как вернулась шлюпка с берега, при­везшая матросов, капитан Фришен, согласно уставу,

вдруг отпросился сойти с корабля. Вернулся он позд­но, когда адмирал спал крепким сном.

Утром за завтраком адъютант, явно что-то недого­варивая, сказал, что капитан Фришен хочет сделать адмиралу важное сообщение.

— Какие такие важности? — усмехнулся Ватранг. Не любил он неопределенности откладывать в долгий ящик. — Пускай войдет, — вытирая губы салфеткой, проговорил адмирал.

Побледневшее, обычно спокойное лицо Фришена выражало тревогу.

«Что он, с девками, что ли, миловался всю ночь?» — подумал Ватранг.

— Герр, адмирал, — с хрипотцой в голосе прого­ворил Фришен, — на моем корабле случилось несчас­тье: исчезли два матроса, наемных по контракту. Ру­левой и канонир.

Ватранг закашлялся:

—    Как исчезли? Наверняка с девками в деревне на сеновале. Помните, такой случай был у капитана Фогеля?

—    Нет, герр адмирал, — виновато продолжал Фришен, — я сам обыскал всю деревню, их нет в Твермине. Чухонцы сказали, что вчера были у них два ма­троса, прикупили хлеба и спросили дорогу на Або.

«Вот-те на, — подумал Ватранг, — а я только что отправил с эстафетой депешу, что у меня на эскадре все благополучно. И черт знает, что у этих наемников на уме. Каждому в душу не залезешь».

Адмирал не стал винить Фришена, только преду­предил, чтобы он не обсуждал происшествие с други­ми капитанами.

Да разве шило в мешке утаишь? Уже на другой день матросы «Бремена» отправились за дровами и рассказали о дезертирах своим друзьям с других ко­раблей, и скоро вся эскадра знала об этом инциденте.

Само по себе бегство наемников не очень тревожи­ло Ватранга. На эскадре, которая крейсировала в Дат­ских проливах, побеги наемных матросов были за­урядным явлением. Другое дело, что они могли ока­заться в стане неприятеля и кое-что поведать царю. Ну, да Бог с ними. Глядишь, по дороге в лесу беглецов настигнут волки…

Минул первый месяц дозора у Гангута, а русские еще не давали о себе знать. Но вот наконец и первые известия из Ревеля. Линейный корабль «Верден» и бригантина «Гейя» сумели на рассвете незаметно подобраться и разглядеть в гавани русскую эскадру.

— Я успел рассмотреть в бухте по крайней мере четыре многопушечных корабля и еще много других судов, — доложил капитан Фогель. — Быть может, в глубине гавани есть еще корабли.

Выслушав капитана, Ватранг приободрился. Нуж­но показать русским, кто здесь хозяин. С этим делом вполне справится адмирал Лилье.

— Ваше дело, дорогой Лилье, показать царю на­ше превосходство и заставить русских отступить, в конечном итоге, от Ботники. Мне думается, вам не следует ввязываться с ними в пушечную дуэль. Надо обстоятельно разведать силы и намерения русских. Вы знаете, что на некоторых наших судах появилась течь. Поэтому возьмите по вашему выбору шесть Доб­ротных линейных кораблей, этого будет достаточно.

Спустя час-другой сонную тишину на рейде пре­рвали множество переливчатых характерных трелей боцманских дудок, на палубах кораблей раздавался топот сотен матросских башмаков. На мачты по ван­там карабкались матросы, меняли ветхие паруса на новые, проверяли снасти, надежно крепили деревян­ные части мачт — стеньги, реи. Проворно взбегали на носу по торчащим бушпритам, подвязывали убран­ные прежде паруса.

Лилье доложил о готовности к походу, но пришлось задержаться. Ватранг увидел на горизонте парус.

Раз-другой в неделю из Стокгольма приходили транспорты. Подвозили провизию, доставляли почту, увозили больных. Сейчас Ватранг определил, что приближается не обычный неуклюжий транспорт, а королевская яхта «Ульрика».

— Вам придется обождать, — обронил Ватранг, повернувшись к Лилье.— Королевскую яхту пона­прасну гонять не станут. Какая-нибудь важная птица следует к нам.

Он придирчиво окинул взглядом палубу «Бреме­на», подозвал Фришена:

— Наведите порядок на верхней палубе, подбери­те сопли на баке, там болтаются концы за бортом.

Предчувствие не подвело опытного моряка: «Уль-рика» доставила из столицы комиссара королевского Совета Лунгфельда.

Как только яхта стала на якорь, от борта «Бреме­на» отвалила шлюпка за высоким гостем.

Медленно переставляя ноги, вытирая потную лы­сину, с трудом поднялся по трапу важный чиновник.

Узнав, что эскадра Лилье вот-вот выйдет в море, он расцвел и проследовал в каюту адмирала.

— Как раз вовремя я подоспел, — проговорил Лунгфельд, загадочно поглядывая на Лилье.

Отдышавшись, он начал издалека:

— Вы знаете, господа, давнее несчастье, которое постигло доблестную армию его величества в России под Полтавой.

Советник напомнил, что тогда в плен к русским вместе с войсками попали граф Пипер, фельдмаршал Рейншильд, генерал Левенгаупт. Не так давно графи­ня Левенгаупт написала жалостливое письмо прин­цессе Ульрике. Она слезно просила ее облегчить участь ее супруга, генерала Левенгаупта. Добросер-

дечная Ульрика разделила ее горе и просила у короля разрешения обратиться к царю. Но король ответил очень резко. Он обвинил Левенгаупта во всех грехах, пенял ему, что он не выполнил приказ короля и вмес­то сражения с русскими позорно сдался на милость победителя.