Жеральд Мессадье - Человек, ставший Богом. Мессия
– Нечестивые речи, – с дрожью в голосе заявил третий мужчина, – но не лишенные здравого смысла. Я должен признаться, что не жду ничего хорошего от этого небесного народа, называемого богами, и уж тем более не особенно боюсь подземного народа, которого зовут демонами, лемурами или как там еще. Я хожу в храм, чтобы не выделяться, быть как все.
– Какое откровенное лицемерие! – сказал Тимо, давясь от смеха.
Иисус, погружаясь в холодную воду бассейна, услышал, как нечестивый человек согласился, что действительно это лицемерие.
«Значит, нечестивость свирепствует во всем мире, как языческом, так и иудейском», – подумал Иисус.
Ему вновь пришла в голову мысль, что ессеи не слишком глубоко заблуждались. Нравственное состояние общества красноречиво свидетельствовало о том, что вскоре вполне может наступить конец света.
Когда Иисус вышел из воды, Эвколин уже ждал его в соседнем зале с массажной щеткой в руках.
– Неужели все жители Антиохии такие же нечестивцы, как и мои соседи? – спросил Иисус, в то время как мокрая щетка, крепко зажатая в сильных руках массажиста, сдирала с его спины огрубевшую и отмершую кожу.
– Чтобы это узнать, надо составить полный список лицемеров и нечестивцев.
Эти слова рассмешили Иисуса.
– Ты ученик Аполлония? – спросил молодой человек.
– Нет, я никогда с ним не встречался.
– Сегодня вечером ты можешь увидеть и услышать его в лесу Дафны.
Иисус ополоснулся, оделся и протянул Эвколину остававшиеся у него деньги. Молодой человек отказался их взять, объяснив, что друзья Фомы Дидима не платят в банях Августа. Потом он добавил:
– Фома довел меня до середины дороги, ведущей к цели, которой я должен достичь.
– А что это за цель? – спросил Иисус.
– Если бы я знал!
Значит, никто ничего не знает.
После бани Иисус почувствовал, что голоден. Доносившиеся до него запахи пищи разжигали аппетит. Они исходили из маленького трактирчика, где старая женщина жарила рубленое мясо с кунжутом и ломтики рыбы. На блюде стопкой лежали хлебцы, пропитанные медом. Иисус заказал кусок рыбы и уже собрался приступить к еде, как в глубине трактирчика заметил бледного мальчугана, который, казалось, едва дышал. Он спросил, чем болен ребенок. Старуха ответила, что мальчик очень слаб и ничего не хочет есть. Это ее единственный внук. Его отец и мать умерли. Неужели в Антиохии нет никого, кто смог бы вылечить мальчика?
– Конечно, есть, – ответила старуха, – но у меня нет денег, чтобы заплатить за лечение.
– Можно мне поговорить с мальчиком? – спросил Иисус.
Женщина подняла на него свои мутные, слезящиеся, как у всех стариков, глаза и кивнула. Иисус подошел к мальчику и положил руку на его худую ногу. Мальчик вздрогнул. Затем Иисус взял ребенка на руки и несколько раз погладил по затылку. Все мышцы ребенка сразу же расслабились. Иисус закрыл глаза. Дыхание ребенка постепенно становилось более шумным и прерывистым. Наконец воздух стал вырываться из его легких с таким свистом, что Иисуса охватила тревога. Он крепче прижал к себе мальчика, который вдруг кашлянул, а затем испустил протяжный крик. Старуха выругалась.
– Он умер! – завопила она. – Ты убил его!
Но Иисус чувствовал, что ребенок жив. Он открыл глаза и встретил взгляд мальчика, который теперь дышал спокойно. Затем Иисус посмотрел на старуху, лицо которой исказилось от переживаний.
– Я не умер, – сказал мальчик, кладя руку Иисусу на грудь.
– Господи! Всемогущий Господи! – выкрикнула старуха.
Она взяла ребенка из рук Иисуса.
– Он дышит! – прошептала она. – Он теперь дышит глубоко!
Слезы ручьем текли по ее крючковатому носу.
– Господи! – вскричала она.
Иисус вновь принялся за рыбу. Два посетителя выказывали нетерпение, не понимая, что происходит.
– Обслужи посетителей, – сказал старухе Иисус.
Трясущимися руками старуха лихорадочно мешала свою стряпню. Она то и дело повторяла «Господи!», при этом с каждым разом ее голос становился все более хриплым. Мальчик стоял рядом с ней и смотрел на еду.
– Я хочу есть, – тихо сказал он.
– Господи! – воскликнула старуха. – Господи, твоя доброта убьет меня!
И она забилась в конвульсиях.
– Сейчас не время умирать, – заметил Иисус. – Лучше дай внуку немного мяса.
Ничего не понимающие посетители от удивления таращили глаза.
– Этот человек, – начала старуха, показывая на Иисуса рукой, – этот человек сотворил чудо!
Иисус нацепил кусочек мяса на палочку и протянул ее мальчику. Мальчик сначала подул на мясо, а затем с жадностью проглотил его. Старуха бросилась Иисусу в ноги и разрыдалась. Иисус поднял ее.
– Теперь все в порядке. Тебе больше не придется бояться за внука.
Иисус подвел старуху к ее стряпне и вышел из трактирчика.
– Кто ты? – закричала ему вдогонку старуха. – Я хочу знать, как тебя зовут. Я буду молиться за тебя до тех пор, пока мой голос не смолкнет!
– Молись за Иисуса, – ответил он.
– За Иисуса… – повторила старуха.
– И укажи мне дорогу в лес Дафны.
Старуха была настолько взволнована, что Иисусу пришлось несколько раз просить ее объяснить дорогу. Наконец он тронулся в путь. Старуха окликнула его.
– Я буду кормить тебя до самой своей смерти! – сказала она.
– Корми лучше внука, ему это необходимо, – ответил Иисус. Это оказался не лес, а роща, где в свете факелов тени становились длиннее.
«Удивительно, как эти люди почитают деревья! – подумал Иисус, вспомнив об апельсиновой роще, где проповедовал Досифай. – Неужели ветви и листья приближают их к природе?»
В роще раздавались голоса. Но один голос взлетал выше остальных, словно уносимый ввысь благодаря своей музыкальности и выразительности. Вскоре Иисус стал четче различать слова, произносимые по-гречески. Этот голос мог принадлежать только Аполлонию. Иисус остановился в нескольких локтях, чтобы ему никто не мешал внимательно рассмотреть Аполлония. Аполлоний был высоким мужчиной. Белокурые волосы, обрамлявшие загорелое лицо с впалыми щеками («Отличительный знак многочисленных экстазов», – сразу же подумал Иисус), придавали ему таинственное очарование. У Аполлония были юношеская бородка и голубые глаза.
«Ему столько же лет, сколько и мне», – решил Иисус.
Аполлоний носил тунику на греческий манер, оставляя одно плечо открытым.
– Что составляет сущность мира? – говорил Аполлоний, обращаясь к десятку слушателей. – Четыре элемента. Огонь, вода, воздух и земля. Каждый из перечисленных мной элементов вибрирует в только ему одному присущей манере, и материя этих вибраций наполняет воздух. Вот ты, Дамис, – обратился он к одному из слушателей, мужчине лет тридцати, – ты веришь, что камень не наделен жизнью, не правда ли?
– А как же иначе?
– Конечно. Но сожми камень в ладони, и ты сразу почувствуешь его силу. Он оказывает тебе сопротивление. Значит, он полон энергии, более мощной, чем твоя.
Аполлоний обвел слушателей взглядом и увидел Иисуса. Он удивленно поднял брови.
– Я Иисус, галилеянин. Можно мне послушать тебя?
– Добро пожаловать! Наполненная вибрациями четырех элементов, вселенная, тем не менее, управляется пятой вибрацией, которая является результатом четырех элементарных эманации, то есть эфиром. Эфир есть скрытая музыка, способная породить богов и никогда не производящая отходов. Эфир никогда не исчезает. Огонь угасает, вода испаряется, земля превращается в пыль, воздух иссякает, но совершенный эфир продолжает существовать. Он никогда не меняется, не увеличивается и не уменьшается.
– Но что же связывает простого смертного с эфиром? – спросила молодая женщина. – Какое влияние оказывает эфир, например, на меня?
– Эфир наполняет твое тело жизнью, иначе ты бы умерла. Из всего, что существует на земле, к эфиру ближе всего человеческая плоть.
– А плоть животных? – спросил Иисус.
– Она стоит после человеческой плоти, – ответил Аполлоний.
– Значит, когда мы едим курицу, мы поглощаем эфир?
– В этом и заключается главная причина, по которой мы не должны есть курицу, – суровым тоном заметил Аполлоний. – Об этом знают все мои ученики.
– Чем же следует питаться? – спросил Иисус.
– Растениями.
– Но разве растения не относятся к живым существам? Разве пальма не умирает, когда ей отрубают верхушку, словно человек, которому отрубают голову?
– Растения – это самые далекие от человека живые существа, – пояснил Аполлоний. – Вот почему их можно есть.
– Иными словами, когда мы едим хлеб, мы едим эфир, – сказал Иисус, – поскольку хлеб получается из растений. Почему же тогда запрещается есть эфир курицы или рыбы?
– Куда ты клонишь? – спросил Аполлоний, пристально глядя на Иисуса.
– Я просто следую за твоими рассуждениями. Однако я хочу задать еще один вопрос. Когда кто-нибудь совершает ошибку, он действует под влиянием эфира или нет?
