Юрий Андреев - Багряная летопись
— Тысяч двадцать.
— Семнадцать тысяч. А сколько из них производства до пятнадцатого года? Не знаете? Скажу: всего одна тысяча. Вот и воюй с таким составом.
— Но, ваше превосходительство, — осторожно возразил Безбородько, — все же мы воюем не против кадровой армии, скажем германской, а против большевистского отребья. У них-то даже на армиях сидят иной раз унтера!
— Да, полковник, это так. Но вот вопрос: а кто такой, например, Фрунзе? Четыре армии ему дали, а ведь три месяца назад командовал одной. Я что-то не припомню генерала с такой фамилией. Тоже, скажете, из унтеров?
— Нет, ваше превосходительство, он из большевиков-агитаторов. Сиживал в тюрьмах и на каторге. Студент-недоучка Политехнического института. Военного образования не имеет. Но при том известен как человек волевой и умный. Ставленник и убежденный сторонник Ленина.
— Вот как? Спасибо за сообщение. Вы просто незаменимый человек, Василий Петрович. Однако, будь он тысячу раз волевой и умный, но если ни военного образования, ни военного опыта у него нет, мы его поймаем, — просчеты будут неизбежны. Правда, сидит у него старая лиса генерал Новицкий — этого я хорошо знаю. Но ничего, перехитрим лису! Их карты раскрыты.
Прошу вас не забыть о сегодняшнем бале. Кстати говоря, я очень доволен работой вашей племянницы. Сегодня у нее дела тоже будет достаточно. Нежно приветствую ее. А вы заметили, хе-хе-хе, что мой Игорек от нее — того-с, совсем с ума сошел?.. Хе-хе-хе, мой племянник — ваша племянница, молодо-зелено, честным пирком да за свадебку, хе-хе-хе… Да, чтобы не забыть: на днях сюда прибудет личный посол самого президента Вильсона, некто Гаррис. Хорошо бы узнать загодя, о чем он сторговался с Верховным. Ясно, что сладкий кусок им обещан, но вот что мы за это получим, и в частности Западная армия, а?..
С любопытством глядела Наташа на блестящий, необыкновенный бал: она лишь читала, что такие бывают. Но зрелище это впечатляло не только ее: подобного бала в Уфе не было уже много лет, разве что в 1913 году в честь трехсотлетия дома Романовых собиралось вместе столь высокое общество, да и то не было тогда на балу английских, американских, французских военных советников.
На хорах двухсветного зала гремел военный оркестр, внизу прогуливались генералы и офицеры штаба Западной армии со своими разодетыми (а точнее — почти раздетыми) женами и дочерьми или с фронтовыми спутницами, празднично шествовали уфимские тузы и чиновники под руку с оживленными, взволнованными женами. Вдоль стен и за колоннами расположились пожилые матроны со своими молоденькими, трепещущими от волнения дочерьми — их было много, очень много в затянувшиеся военные годы — девушек без женихов.
Блеск люстр, зеркал, бриллиантов, колье, ожерелий, диадем, золотых погон, женских плеч, серебряного шитья, бесконечное множество незнакомых лиц, ровное жужжание сотен голосов, гром оркестра — у Наташи даже слегка закружилась голова, она покрепче оперлась на руку Безбородько.
Оркестр заиграл вальс «На сопках Маньчжурии». В центре зала закружились первые пары, раздалось мерное тоненькое позвякивание шпор, замелькали лайковые по локоть перчатки, ритмично зашевелилась вся людская масса.
«Ах молодец, ах старая каналья! — подумал Безбородько о Ханжине. — Пускай-ка иностранные советники почувствуют, как хороши дела у Западной армии. Такой бал убеждает лучше любых реляций».
— Господни полковник, разрешите пригласить на тур вальса мадемуазель подпоручика? — Около Наташи вырос сияющий от радости Игорь — племянник и адъютант Ханжина.
Полными восхищения глазами смотрел он на статную, румяную блондинку, чью красоту лишь подчеркивали изящный китель, синенькая юбка и блестящие шевровые сапожки.
Наташа вопросительно посмотрела на Безбородько, «дядя» с улыбкой кивнул ей, и она с нескрываемым удовольствием, прикрыв глаза и отбросив назад голову, отдалась вальсу.
Не один Безбородько следил за ними, уж очень хороша была эта юная пара. Стройная, синеглазая, какая-то удивительно светлая и чистая девушка и ее высокий, ловкий, опьяненный восторгом кавалер привлекали всеобщее внимание: на них, замирая от восторга, будто воочию увидав свою заветную мечту, смотрели девчушки из-за колонн; крякнув, замирали на полуслове старые пропитые штабс-капитаны; с недоброй завистью, как бы невзначай, взглядывали молодящиеся дамы.
«Ах, Игорек, Игорек, — у Безбородько сузились глаза, — не нашли бы тебя как-нибудь утром мертвеньким где-нибудь на дальнем пустыре. Да, дядюшка взъярится, как медведь на рогатине, ты у него вместо сына. Ну, а мы — облавочку, и еще одну, глядь, он нам войск подбросит, и мы ревком тогда с корнем и повыведем. Вот так: честным пирком…» — И он ласково помахал проплывающей мимо раскрасневшейся от танца паре.
На середину зала вышел в мундире, белых перчатках и при всех орденах пожилой полковник — распорядитель бала.
— Гранд тур! — скомандовал он.
Все танцующие пары прекратили вальсировать и взялись за руки, образовав общий круг.
— А… друа! — И все в такт вальсу двинулись направо.
— А… гош! — раздалась самозабвенная команда, и все повернули налево.
— Ле дам, о мильё! (Дамы, в середину!) Же ву при, медам, а гош! Месьё, а друа! — И женский круг начинал движение влево, мужской — вправо.
— Корбей! (Корзинка!) — И по этому сигналу дирижера танцев мужчины вплотную охватили женский круг, подняли сомкнутые руки и перекинули их перед дамами, образовав переплетенный круг.
— А… друа! А… гош! — звенели веселые приказания. — Месьё, ангаже во дам: вальс женераль! — И кавалеры бросились к своим дамам и вновь закружились в вальсе. Оркестр усилил темп, все труднее было Безбородько уследить за Наташей.
«Мертвенький Игорек, конечно, хорошо, но, пожалуй, уже следует закрепить дело и с другой стороны, хватит тянуть да оттягивать! Сегодня же должна состояться решительная атака. Сколько можно оставаться безответной к моей ласке и заботе?»
Он мысленно раздел ее, разъяряясь все больше и больше, и с трудом нашел силу, чтобы благосклонно ответить Игорю, доставившему Наташу назад. Юноша увидел его неестественно дикий, впрочем ставший сразу же приветливым, взгляд, смешался и раскланялся, а Безбородько, положив руку на шею Наташи, привлек девушку к себе и шепнул:
— Повеселилась? Ну, я рад. А теперь пора и за работу, милая. Вон в том углу выпивают наши иностранные друзья, видишь?..
Добрый дядя вполне может допустить на людях фамильярность по отношению к молоденькой племяннице, — Наташа внутренне сжалась, готовая к немедленному отпору, но сдержала себя и даже сделала веселый книксен. Уловив мимолетно сверкнувшую и тотчас исчезнувшую молнию в ее глазах, Безбородько вполне оценил поведение Наташи. «Ох сильна, ох сильна! — подумал он, глядя ей вслед. — Ведь я под каблуком у нее буду, пожалуй. Эх, поскорей бы мне под этот каблук! Да, чудеса с тобой, Василий, происходят, форменные чудеса… Ну что ж, значит, судьба!»
Домой они вернулись после трех часов ночи. Стол был предусмотрительно накрыт заботливой хозяйкой. Переодевшись в халат, Наташа вышла в столовую, потому что Безбородько попросил ознакомить его с записями, сделанными на балу: в десять утра он должен информировать о них Ханжина.
— Наташенька, тебе какого чаю?
— Не очень крепкого.
Он налил чаю ей, налил себе, пододвинул поближе к ней вазочки с пастилой и печеньем и взялся за карандаш: «Итак?»
Наташа вынула свой крошечный блокнотик и принялась расшифровывать запись:
— Значит, я набросала стенограмму сразу после их разговора, по свежим следам.
Говорит Гревс: «Я имею сведения, что эта французская собака Жанен заметно укрепляет положение Деникина».
Говорит Нокс: «А между тем южные концессии не помешали бы и нам, а?» (Оба смеются.)
Снова Нокс: «Очень важно убедить Верховного, что резервный корпус Каппеля должен быть отправлен на север».
Гревс: «Я видел здесь толстую свинью Нарышкина, посланника адмирала. Надо бы внушить ему эту мысль».
Нокс: «Согласен. Например, так: у Ханжина дела идут настолько блестяще, что он задает балы… Как вы думаете, сколько может стоить Нарышкин?»
Гревс: «Бутылку хорошего коньяку! (Оба смеются.) Кстати говоря, генерал, у меня есть к вам претензия: вы косвенно помогаете Ханжину!»
Нокс: «Каким же образом?»
Гревс: «У меня есть сведения, что очень сильный агент вашей Интеллидженс сервис подрывает силы красных как раз на путях армии Ханжина».
Нокс: «Но, генерал, это просто значит, что наша разведка, которая согласно договоренности работает на юге, действует эффективнее, чем ваша, которая курирует северный участок. Я думаю, что в борьбе против красных все средства хороши».
Гревс: «Да, конечно, но досадно, что эти средства не планируются более целесообразно. Об этом следует доложить наверх».
