Вандалы - Вольфганг Викторович Акунов
Однако Вечный город во все времена был в центре внимания. Происходящие в Риме на Тибре события сразу же становились известны всему земному кругу. И даже тот, кто раньше никогда не слышал о вандалах, присоединял свой возмущенный голос к горестному хору, оглашавшему, в частности, Галлию. Хотя мир, казалось бы, испокон веков переживал куда большие ужасы и жестокости. Достаточно вспомнить зверства, творимые, как нечто само собою разумеющееся, даже самым культурным народом античного мира – греками, в завоеванных ими греческих же городах (не говоря уже о городах не греков, варваров – к примеру, Трое или Персеполе). И, тем не менее, две недели спокойного, организованного, без эксцессов, разграбления града ни Тибре, продолжавшего считать себя «пупом земли», закрепили каинову печать на челе вандалов, наложенную на него мнением Запада. Восточноримский стратиг Нарзес, истребитель италийских остготов и (попутно) разрушитель италийских городов, удостоится всяческих почестей и благодарной памяти потомства как сокрушитель варварской гордыни. А Гейзерих останется в учебниках как некое исчадие зла, проклинаемый проповедниками с церковных амвонов и кафедр как предтеча Антихриста. По возвращении в Карфаген из основательно разграбленного его воинами Рима Гейзерих был вынужден запретить своим православным подданным читать проповеди о Навуходоносоре и прочих безбожных тиранах, не без основания подозревая, что проповеди в действительности направлены не против этих ветхозаветных нечестивцев, а против него, многогрешного.
К слову говоря, вандалы весьма расчетливо превратили свою челядь, двуногую добычу, в деньги. Они отпустили взятые ими в Риме в полон сенаторские семьи, которым, правда, пришлось провести в Карфагене и его окрестностях несколько не слишком приятных месяцев, за выкуп на свободу. Однако похищенные в городе на Тибре драгоценные произведения искусства оставили, прекрасно отдавая себе отчет в их ценности. Они и не подумали переплавить шедевры древних мастеров, лишь потому, что те были изготовлены из золота. В отличие от христианнейших королей Испании (кичившихся своими вестготскими корнями), именно переплавивших золотые предметы искусства, захваченные испанскими конкистадорами в ацтекском Теночтитлане и инкском Куско. К захваченным в Риме сокровищам Иерусалимского храма иудеев, вывезенным в свое время римлянами в град на Тибре, вандалы отнеслись с таким благоговением, что Велизарий впоследствии, завоевав царство вандалов, смог перевезти их целыми и невредимыми в Константинополь, где их следы затерялись лишь после захвата Второго Рима на Босфоре турками-османами в 1453 г.
«Еще более сожалений вызывает в нас похищение (вандалами в Риме. – Примеч. авт.) другой добычи. То были сполии (святыни. – Примеч. авт.) Иерусалима. Путешествуя по Риму, мы можем видеть еще теперь не вполне совершенные изображения утвари храма Соломона в остатках скульптурных украшений на арке Тита, и мы смотрим с изумлением на лихнух, или светильник, о семи ветвях (иудейский семисвечник – менору. – Примеч. авт.), на священный жертвенный стол с двумя кадильницами, на две длинные трубы и ящик (арон кодеш, священный кивот. – Примеч. авт.). Эти изображения представляют ту добычу, которую Тит привез в Рим из разрушенного Иерусалима и которую подробно описал Иосиф Флавий. Бывшие среди этих сполий завесы храма и иудейские книги законов Веспасиан отдал во дворец цезарей, а золотой светильник и драгоценные сосуды – в свой храм Мира. Сам храм сгорел при Коммоде (беспутном сыне августа Марка Аврелия. – Примеч. авт.), иудейские же сокровища были спасены, и их сохраняли в другом месте, которое осталось для нас неизвестным; здесь они оставались в продолжение веков. В числе сокровищ, накопленных Аларихом (царем вестготов, взявшим Рим в 410 г. – Примеч. авт.) в Каркассоне, также находились украшенные драгоценными камнями сосуды из храма Соломона, взятые Аларихом в Риме. Но другие иудейские драгоценные предметы оставались еще в Риме, так как Гейзерих приказал отвезти на корабле в Карфаген вместе с утварью, награбленной в римских церквах, и еврейские сосуды, входившие в состав упомянутой добычи Тита.
Замечательное странствование святынь иудейского храма, однако, не закончилось этим. Восемьдесят лет спустя они были найдены в Карфагене Велизарием, и во время торжественного шествия по Константинополю их несли вместе с добычей, взятой у вандалов. Вид этих священных сосудов глубоко взволновал византийских иудеев, и они послали к императору депутацию просить о возврате им их святыни. По крайней мере, по словам Прокопия, один воодушевленный верою еврей, служивший у Юстиниана, уговаривал его не оставлять этих таинственных сосудов в своем дворце в Византии, так как они нигде не найдут себе покоя, кроме того места, где первоначально определил им быть Соломон, и похищение этих сосудов из древнего храма было причиной того, что Гейзерих завладел дворцом цезарей в Риме, а затем римское войско завладело дворцом (царей. – Примеч. авт.) вандалов, где под конец находились священные сосуды. Напуганный всем этим Юстиниан, так говорит дальше Прокопий, приказал отослать иудейские сосуды в одну из христианских церквей Иерусалима. Вполне ли справедлив или только отчасти этот рассказ современника Велизария, но он доказывает, что спустя почти пять веков после триумфа Тита воспоминание о священных сосудах все еще сохранялось в памяти людей. И за все это долгое время дети Израиля из поколения в поколение следили за своей святыней. С той поры нигде не упоминается о сосудах из храма Соломона; возможно, что они достались в добычу арабам; быть может, они были отосланы в Иерусалим и, подобно священному Граалю, затерялись на Востоке. Современник Юстиниана, армянский епископ Захарий, составивший опись общественных предметов в Риме, утверждает, однако, что в городе сохранялось двадцать пять бронзовых статуй, изображавших Авраама, Сару и царей колена Давида и перенесенных в Рим Веспасианом вместе с воротами и другими памятниками Иерусалима; а средневековая римская легенда прославляла латеранскую базилику тем, что в ней хранятся кивот Завета с скрижалями, золотой светильник, скиния Завета и даже священнические одеяния Аарона. Возможно, что на тех же кораблях, которые увозили добычу вандалов, находились и лихнух из храма Соломона, и статуя капитолийского Зевса – символы древнейших религий Востока и Запада» (Грегоровиус).
Как Аттила, так и Гейзерих были, попросту говоря, слишком умны и неромантичны, чтобы увлечься пафосом разрушения ради разрушения. Они использовали свой разум для того, что приносило пользу их народам и намерениям. Они были не душевнобольными маньяками, а высокопоставленными практиками, предоставлявшими сомнительную честь состязаться в ненависти и фанатизме тогдашним интеллектуалам – так сказать, работникам умственного труда…
Крайне любопытно наблюдать за тем, как творчески Гейзерих подходил к решению стоявших перед ним задач, с каким непревзойденным талантом прирожденного организатора он поручал те или иные задачи именно тем своим сотрудникам и подчиненным, которые были способны выполнить их наилучшим образом. Например, чисто военные задачи он поручал своему выдающемуся помощнику в ратном деле – своему сыну Гентону, бесстрашному, но осмотрительному воину. В управленческой сфере Гейзерих умело применял искусно сплавленную его
