Ханна Мина - Парус и буря
— А это правда, что ты вывозил политических ссыльных с острова Арвад? — первым нарушив тишину, спросил Ахмад у Таруси. — Мне об этом рассказал Рахмуни, когда мы плавали в Александрию. Я ничего об этом раньше не знал.
— А зачем тебе было знать? Не велик подвиг — обычное дело. К тому же и давнишнее. Люди, которых мы тогда вывезли, наверное, и сами уже об этом забыли. Они сейчас в Дамаске занимают большие посты. А тогда были просто ссыльными.
— Ну, положим, не такое уж обычное. Рахмуни говорил, что дело это было довольно опасное, не каждый решился бы за это взяться. Поэтому о нем и до сих пор помнят.
Ахмад упорно хотел заставить Таруси самого рассказать эту историю. Может быть, он желал узнать все подробности, которые могли бы дополнить созданный им героический образ Таруси. А может быть, он просто хотел сделать ему приятное в тот самый момент, когда кто-то усомнился в действиях Таруси, не понимая, что можно быть осмотрительным и в то же время отважным капитаном.
Таруси казалось, что все давным-давно позабыли об этом эпизоде. А вот, оказывается, есть люди, которые помнят все. И другим рассказывают о его славных, но давних делах.
— О настоящих делах всегда будут помнить. В мире ничего не забывается, — заметил Абу Самид, будто прочитав мысли Таруси.
«В мире ничего не забывается!» — повторил про себя Таруси. Как просто и в то же время удивительно точно моряк сформулировал мысль, которая его давно занимала, но которую он никак не мог облечь в слова. Ничто не забывается! Значит, не забудется и то, как он спас той ночью Рахмуни. Не забудется, верно, и сегодняшняя ночь. Он может перечислить и еще много других дел, которые навсегда сохранились в его памяти и живут в сердце. Но обязательно ли должны об этом помнить другие люди? Хотя бы вот эту поездку за оружием?..
«Конечно, будут помнить! — сам себе ответил Таруси. — Ведь это я делаю не для себя, а для людей. Значит, люди и будут об этом помнить. Будут вспоминать прежде всего те, кто сам в этом участвовал. Они расскажут другим, те — третьим. Старики — молодежи. Ведь и я сам рассказывал морякам о тех, кого давно уже нет в живых, но память будет жить вечно. Я ставил их другим в пример и сам мечтал хоть наполовину быть таким, как они…»
Вот и вышло, что Таруси невольно ответил на вопрос, постоянно мучивший его: зачем он живет? Понял свое собственное предназначение в жизни. Он — одно из маленьких звеньев бесконечно длинной цепи жизни. Он рассказывает о делах тех, кто уже ушел. Люди, которые придут после него, поведают другим о его делах. Его научили ремеслу моряка. Он должен научить ему других. Он может есть хлеб, посеянный другими, но должен и сеять сам, чтобы ели другие. Как, оказывается, это все просто! Как мудро! Как прекрасно!..
Таруси вспомнил Халиля Арьяна. И те удивительные истории и легенды, которые тот всегда рассказывает морякам.
«Его истории вовсе не небылицы, как думал я раньше! — решил Таруси. — Наверняка нечто похожее происходило когда-то с кем-то. Поэтому-то люди и тянутся к Халилю и с жадным интересом слушают его бесхитростные, но весьма поучительные рассказы. А я-то удивлялся простодушию моряков, которые заслушивались ими. Но ведь и сам я слушал Халиля, как ребенок, с открытым ртом. Смотрел на него восхищенными глазами. Радовался и переживал вместе с другими за тех, о ком он рассказывал. Халиль — необыкновенный человек, он маг, волшебник. Сказитель, певец моря, его летописец. Он уйдет, но его место займет другой. И того тоже будут, затаив дыхание, слушать люди. Радоваться, переживать как будто за героев рассказов, а на самом деле — за самих себя. Рано или поздно уйдет Рахмуни, уйду и я. К старым историям прибавятся новые. Повествуя о них, новый Халиль что-то добавит, что-то приукрасит своим новым слушателям — младшие всегда приукрашивают жизнь старших. Вполне возможно, что и Синдбад-Мореход был реальным человеком, таким же моряком и фантазером, как наш Халиль. И не просто моряком, который сам плавал и беззаветно любил море, но и был искусным рассказчиком, умел красиво и складно поведать людям о том, что видел и слышал, и заразить их своей беззаветной любовью к морю… И выходит, что Синдбад в давние дни был тем же Халилем».
Таруси так углубился в свои размышления, что забыл о своих товарищах, которые, решив, очевидно, не мешать ему думать о чем-то своем, принялись рассказывать забавные истории и время от времени негромко смеялись.
Что послужило поводом для его раздумий? Ах да, это Ахмад напомнил ему о том, как вывезли ссыльных с Арвада. Это была заслуга не столько его, Таруси, сколько прославленного, поистине легендарного капитана Абу Масуда. А Таруси и еще несколько моряков только помогали ему. Бесшумно спустились они на большой лодке из Тартуса к Арваду. Под покровом ночи незаметно причалили к крутому обрывистому берегу у крепости, где их уже поджидали трое беглецов. Подобрали их и благополучно доставили на берег. Кто они были такие, Таруси даже не знал. Только потом услышал их имена. Абу Масуд, конечно, понимал, что шли они на очень опасное дело. Недаром же они прихватили тогда с собой три винтовки, парабеллум и вдобавок еще охотничье ружье. Настоящим-то героем был, конечно, Абу Масуд. Интересно, знает ли о нем Халиль Арьян? Если нет, надо будет ему рассказать. Известна ли ему эта история о побеге ссыльных? В Тартусе-то наверняка знают многие. Уж не говоря об острове Арвад. На Арваде знают все, что происходило когда-либо на море. Этот островок сам словно затвердевшая частица моря. Для него нет никаких тайн моря. Все его жители — моряки. Они рождаются в море и умирают в море. Сами они плавают всю жизнь, и дети, и внуки их плавают. Они были полными хозяевами, когда на море пользовались только парусом, не было ни моторов, ни радио, ни компаса. Тогда, чтобы добраться с Арвада до Кипра, в Мерсин или в Румынию, нужно было плыть много дней, недели, даже месяцы. Семьи моряков — жены, дети, старики — жили в постоянном ожидании своих близких. Ждали долго, терпеливо. И в конце концов дожидались. А бывало, что те, кого ждали, и не возвращались. Но никто не проклинал море и не боялся его. Опять уходили в далекое плавание, ибо море кормило их. Без моря они не могли жить. С ним связаны их ремесло, их надежды, их любовь. Движок сменил парус. Многое изменилось после этого. Даже характер моряков. И умение моряка теперь так не ценится, как раньше. Но любовь его к морю остается неизменной.
Таруси стал всматриваться в черную полоску берега. Вот вспыхнул огонек. Кажется, они у цели.
— Приготовиться! — скомандовал тихо Таруси. — Подходим…
Таруси наклонился и, повозившись под сиденьем в корме, вытащил автомат.
— Эх, жаль не взяли мы с собой никого, кто умел бы хорошо стрелять, — сказал Таруси, упрекая самого себя за эту ошибку.
— Ну-ка покажи мне этот автомат, — протянул руку Абу Самид. — Невелика хитрость. Недаром же я два года отбарабанил в армии.
— Это хорошо, что ты умеешь стрелять, армия пошла тебе на пользу. А вот с контрабандистами ты когда-нибудь имел дело?
— Нет, не приходилось.
— То-то и оно! Поэтому я не могу так просто доверить тебе автомат. — И пояснил: —Контрабандисты — это особый народ. Они не знают ни стыда ни совести. Продадут тебе товар, получат деньги, а потом сами же тебя и ограбят. Не сумеешь постоять за себя — останешься без денег и без товара. Вот так-то!
— Неужели они способны на такую подлость?
— Даже на большую. Очень часто сами же контрабандисты бывают и доносчиками. Продаст тебе товар, потом попытается его у тебя отобрать, а не удастся — так сам же и донесет таможенникам, а от них он получит свою долю — награду за донос. Понял, как это делается? Ты думаешь, таможенники сами вынюхивают контрабандные товары? Ничего подобного. Если бы они не пользовались услугами контрабандистов, их ничего не стоило бы обвести. По крайней мере они не имели бы и десятой доли того, что имеют.
Ахмад с нескрываемым удивлением и даже подозрительностью смотрел на Таруси. «Уж не верховодит ли сам Таруси шайкой контрабандистов?» Но тут же отказался от этой вздорной мысли. Просто Таруси хорошо знает жизнь моря. Все его законы, все тайны. А контрабанда — это тоже часть жизни моря. Контрабандистов можно встретить и в порту, и в кофейне. Приходят их доверенные люди, предлагают товары. Потом появляются посредники. Шепчутся, договариваются, бьют по рукам. Приобретенные по дешевке товары затем снова перепродаются. Все это не раз проходило перед глазами самого Ахмада. Не удивительно поэтому, что Таруси так хорошо знает всю эту механику.
Таруси повертел в руках автомат, потом, после некоторого раздумья, протянул его Абу Самиду.
— Ну ладно, вояка, так и быть, вручаю тебе это оружие. А как ты им будешь пользоваться?
— Это уж моя забота. Не бойся. Мне приходилось стрелять из автомата много раз. Больше, наверное, чем у меня осталось волос на голове… Если автомат не подведет, не промахнусь. Ну, давай!
