Светлана Бестужева-Лада - В тени двуглавого орла, или жизнь и смерть Екатерины III
Пребывание Екатерины Павловны в Лондоне ознаменовать еще одним заметным событием. Сразу после приезда она стала давать аудиенции в отведенном ей особняке. В определенные дни и часы она принимала гостей. Каждый из английских принцев — братьев регента был принят ею на отдельной аудиенции. И это вскоре принесло такие плоды, каких никто вообще не ожидал.
Красивая, умная, приветливая великая княгиня внесла в их не слишком веселую жизнь определенное оживление. Принц Август Суссекский, вовсе не бывавший при дворе брата-регента, вдруг зачастил в Лондон, испросив у Екатерины Павловны разрешения посещать ее чаще. После нескольких визитов, на которых он, возможно, впервые увидел и ощутил на себе искусство светского общения самого высокого уровня, принц написал ей «неловкое» письмо, в котором объяснялся в любви и — просилееруки!..
В подобной же ситуации оказался и принц Уильям Кларенский, тот самый, чья неуклюжая любезность раздражала Екатерину Павловну во время плавания на фрегате «Язон». Очевидно, уже тогда он попал под обаяние своей гостьи и решил использовать свой шанс после неудачи брата. Он сделал ей предложение в устной форме и, как иронизировали современники, «в манере настоящего моряка». Его вовсе не смущало, что всем было известно о его многолетней связи с актрисой Дорой Иордан, которая родила ему десять детей.
Именно в этот день Екатерина Павловна получила известие о том, что Париж был взят союзными войсками, а наполеоновская империя пала. Поэтому великая княгиня впервые после долгих месяцев траура сняла с себя печальные одежды. Не исключено, что и это подхлестнуло искателя ее руки: в синем, затканном серебром платье и элегантном тюрбане в тон туалету, Екатерина Павловна была необыкновенно хороша.
Екатерина Павловна растерялась, что случалось с ней крайне редко. Ее руки просил не немецкий принц — наследник какого-нибудь крохотного государства, а принц королевской крови, третий сын английского короля. Ах, если бы он был старшим сыном, законным наследником престола!
Великая княгиня стерпела бы и существование «гражданской жены», и отнюдь не королевские манеры, и обветренную красную физиономию. Но стать «просто герцогиней Кларенской», одной из многочисленных английских герцогинь, да еще при дворе, больше напоминавшем дом какого-нибудь сельского помещика…
— Я польщена вашим предложением, милорд герцог, — ответила она, — но, боюсь, разница наших религий не позволит мне его принять. Впрочем, я в любом случае должна испросить согласия у своего брата, императора России.
— Если по вашим правилам, миледи герцогиня, я должен был обратиться сперва к вашему августейшему брату… — начал было герцог.
Но Екатерина Павловна прервала его властным движением руки:
— Окончательное решение принимаю я. Но если мой брат сочтет, что союз с вами станет благом для России, то я… я подумаю.
Герцог удалился, одновременно обнадеженный и обескураженный. А Екатерина Павловна удалилась в свои личные покои и почти без сил бросилась на кушетку.
— Что с вами, ваше высочество? — обеспокоено осведомилась Мария. — Неужели вас так взволновало это предложение?
— Взволновало? Оно меня оскорбило!
— Помилуйте, ваше высочество, чем оно могло вас оскорбить?
Екатерина Павловна приложила обе руки к вискам и страдальчески закатила глаза:
— Своей нелепостью! Этот… моряк вообразил, что может жениться на сестре русского императора!
— У вас опять головные боли, ваше высочество? — сочувственно спросила Мария.
— Это все нервы. Малейшее волнение — и в виски словно острые иглы всаживают. Дайте мне мое лекарство.
Мария беззвучно выскользнула из комнаты и вскоре вернулась с хрустальным стаканом на подносе. Но Екатерина Павловна все никак не могла успокоиться.
— Стать герцогиней Кларенской! Какая честь! Раз в месяц навещать дражайшую свекровь, эту кошмарную королеву Шарлотту, возле которой даже мухи дохнут от тоски! Молчать с принцессами — старыми девами, кислыми, как уксус. Терпеть этого ужасного принца-регента, с его бесконечными смехотворными романами!
— Но впоследствии вы можете стать английской королевой, — негромко заметила Мария. — У второго сына короля, герцога Йоркского, детей уже не будет.
— Но у принца-регента есть дочь. Шарлотта — молода и здорова, она — законная наследница престола, а когда выйдет замуж, наверняка родит не менее полудюжины принцев и принцесс.
— Выпейте лекарство, ваше высочество, — спокойно сказала Мария. — Вас ведь никто ни к чему не принуждает. Но, выйдя замуж за английского принца, вы совершили бы благое дело для России. Уверена, что государь император будет того же мнения.
— Я напишу ему, — вздохнула Екатерина Павловна. — Надеюсь, что скоро император прибудет в Лондон, но его следует подготовить к тому, что он тут увидит.
Мария только вздохнула. Она отлично знала о том, что великая княгиня постоянно вела оживленную переписку с братом императором. В письмах она делилась впечатлениями обо всем, что видела, писала, что в Англии многое оказалось совсем не таким, каким она себе представляла прежде, понаслышке. Страна не понравилась даже больше, чем она ожидала. Лондон поразил ее своей красотой, но что касается людей (естественно, ее круга), в них великая княгиня разочаровалась.
Она не скрывала от брата и того, какое дурное впечатление произвела на нее королевская семья и двор, не соответствовавший ее представлениям о дворе столь могущественной страны. Регент, которого ей изображали прекрасным принцем, произвел на нее отталкивающее впечатление.
«Он хотя и красив, но, видимо, изнуренный всякими излишествами, скорее неприятный; его манеры как у человека, привыкшего к дурной компании, и представляют смесь претенциозности и распущенности… Вы знаете, что я не отличаюсь особой придирчивостью, но клянусь Вам, что с ним и с его братьями я не знаю, что мне делать с моими глазами и ушами».
И все в таком же тоне… Так что Мария могла себе представить, какого рода письмо будет отправлено императору, и в каких красках великая княгиня опишет брату искателя своей руки. Было досадно, что еще не приехав в Лондон, Александр под влиянием сестры и ее карикатурных описаний уже был предубежден против многих. У него уже заранее сложились негативные представления о регенте и его кабинете, выработались антипатии и симпатии.
Между тем ни тех, ни других император еще не знал лично. А ведь ему предстояло установить дружеские отношения. И в данном случае несомненное влияние сестры могло сыграть с Александром злую шутку. Но не только с ним— оно могло помешать установлению так необходимых нормальных отношений между двумя странами, выбору правильного политического курса. Это было еще более тревожно и огорчительно, чем личные симпатии и антипатии.
Марию беспокоило и то, что Екатерина Павловна была намеренно невнимательна и даже неучтива с маркизой Хертфорд, фавориткой короля, муж которой занимал при дворе первое место. Это было совершенно неуместно в сложившейся ситуации. И уж великой-то княгине, выросшей при самом свободном в плане нравов дворов Европы, можно было бы проявить больше такта и толерантности. Куда там…
……………………………………………………………………………………….
Обещав посетить Англию, Александр смог выехать туда только после подписания в Париже мирного договора. Все признавали тогда первенство русского императора. Поездка Александра и союзных монархов в Англию не имела конкретной политической цели — это был своего рода отдых союзников после тяжких ратных трудов, так что переговоров в Лондоне не велось. Но все понимали, что именно сейчас должно было произойти личное знакомство русского императора и принца-регента, их сближение, которое было необходимо для упрочения общеевропейской коалиции.
Александр приехал в Лондон в июне 1814 г. Он был тогда в апогее своей славы. Англичане ждали его прибытия с нетерпением. Купечество, благодарное за снятие континентальной блокады и восстановление свободы мореплавания и торговли, выразило желание полностью обставить для него особняк, выделив на это 100 тысяч фунтов стерлингов. Екатерина Павловна, на которую тоже падали лучи славы брата и немалая часть восторгов и признательности, писала Александру о приготовлениях:
«Нет такой вещи, которую сочли бы достаточно хорошей для освободителя Европы».
Александра и приехавшего с ним прусского короля сопровождала целая свита немецких принцев, главнокомандующих союзных войск, глав кабинетов. Среди приехавших был и князь Меттерних, «злой гений» России и Германии. Никогда еще в столице Англии не собиралось такого блестящего съезда высокопоставленных лиц.
Русский император, ненавидевший чрезмерную пышность, отказался от предоставленной ему официальной резиденции в одном из лондонских дворцов и поселился у сестры в особняке на Пиккадилли. Принцу-регенту, который по протоколу был обязан первым нанести визит своему высокому гостю, пришлось изменить маршрут поездки.
