Ветер знает мое имя - Исабель Альенде
Мне нравится этот дом, здесь так круто, правда? Тетя Лети рассказала, что его называют «зачарованный дом», потому что тут живут духи, но они меня не пугают и, надеюсь, тебя тоже, Клаудия, потому что это элегантные дамы, которые ходят так осторожно, что никто их не замечает. Мистер Богарт говорит, что призраков не существует, но это он просто так. Тетя Лети сказала, что один из духов – жена Мистера Богарта, очень красивая и веселая женщина, ее зовут Надин. Я ее не вижу, надо подождать, пока мне сделают операцию, но, если поднапрячься, я чую запах ее парфюма. Я его узнаю́, потому что тетя дала мне флакончик с остатками духов, который лежал у нее на комоде. Я не могу ими пользоваться, потому что, когда я ими попрыскалась, у Мистера Богарта случился припадок. Он заперся в кабинете и не пускал меня, хотя я битый час стучалась в дверь.
Когда мы последний раз говорили с Титой Эду, она была какая-то странная, правда же, Клаудия? Все твердила, что здесь, на севере, мне будет лучше, что мне надо привыкнуть и остаться в Америке, потому что так хотела мама, поэтому мы сюда и приехали. Она сказала, что, когда я пойду в школу, надо получать хорошие оценки, хорошо выучить английский и совершить первое причастие, но без нее и без мамы я не хочу. Еще она сказала, что всегда будет звонить мне и всегда будет любить меня всей душой, но что я должна забыть про нее, потому что воспоминания ранят сердце.
Как я могу забыть про Титу Эду? Когда она так сказала, я заплакала, а потом она тоже заплакала, и мы плакали долго-долго, пока у нас не кончились слезы, и решили, что я никогда не смогу ее забыть и что она приедет сюда, в Калифорнию, как только придумает, с кем оставить дедушку.
Я спросила Мистера Богарта, сможет ли мама жить с нами, когда приедет? Она будет помогать тете Лети с уборкой, потому что дом очень большой, в нем пять ванных, а всех комнат и не сосчитать. Мистер Богарт согласился и обнял меня, но я заметила, что его голос был немного грустный. Так бывает со стариками, Клаудия, им вдруг становится грустно – и непонятно почему. Когда приедет мама, мы станем жить все вместе и никогда не расстанемся. Представь, что это будет за жизнь, Клаудия! Настоящее волшебство!
Селена и Самуил
Беркли, Сан-Сальвадор, сентябрь 2020 года
Каждую неделю Селена Дуран разговаривала с Самуилом по «зуму», расспрашивала про Аниту, но под конец они переключались на другие темы, и время пролетало так быстро, что они решали созвониться на следующий день. Им нужно было многое обсудить: успехи Аниты в ее новой маленькой семье, ее учебу, окулиста из Стэнфорда, который будет лечить ее, когда кончится пандемия, и как Анита поправилась, хотя у нее все еще нет аппетита. Самуил вел себя как типичный дед: рассказывал Селене разные истории про девочку, Летисию, Пако и Панчито и заставлял слушать, как Анита играет на пианино. Он сказал, что его ученица одарена таким прекрасным слухом и так прилежна, что могла бы стать концертирующей пианисткой; было несколько известных слепых пианистов, в том числе один японский мальчик, которого Анита постоянно слушала на YouTube. Она уже умела различать звучание каждого инструмента в оркестре и училась ценить джаз.
Иногда по «зуму» к ним подключался Фрэнк Анджилери – он рассказывал о юридической стороне дела. Приходилось работать быстро и без никакой помощи. Адвокаты несовершеннолетних часто сталкивались с судьями, которые не способны были понять, что перед ними ребенок, – они считали, что он, раз прибыл в страну один или был разлучен с семьей, заслуживает того, чтобы с ним обращались как с преступником: он ведь нарушил закон. Фрэнк всегда лучился оптимизмом: препятствия его не только не пугали, но даже подстегивали. План состоял в том, чтобы Анита навсегда осталась в Соединенных Штатах. Если мать не найдут, девочка сможет претендовать на получение вида на жительство, то есть «грин-карту», поскольку тогда она будет считаться брошенной несовершеннолетней. Процедура займет два-три года. Если будет доказано, что мать умерла, Анита наверняка получит убежище и, возможно, со временем Летисия сможет ее удочерить. Терпение, призывал Анджилери, бюрократия – дело медленное.
Старик ждал встречи с Селеной, как молодой жених. В былые времена их еженедельные свидания были бы невозможны, потому что девушка жила в Аризоне, но спасибо пандемии: они говорили через экран так, будто находились в одной комнате, и даже вместе пили чай: она в своем кабинете, а он в своем. Самуил предполагал, что Селене с ним не слишком скучно, потому что порой она отвлекалась от темы Аниты и рассказывала ему о своей жизни – о своем странном женском семействе, с которым хотела бы его познакомить, о проблемах на работе и о делах сердечных. Селену, чьи профессиональные цели были предельно ясны, мучила неопределенность в области чувств.
– Хотела бы я, чтобы мой отец был таким, как вы, – однажды сказала она.
– Скорее я бы мог быть вашим дедушкой. На самом деле я плохой отец для своей дочери и не очень хороший дед для внука. И мне из-за этого совестно.
* * *
Селена рассказала Самуилу о Милоше Дудеке, о том, как в Ираке и Афганистане он дослужился до сержанта, но ушел из армии разочарованным и убежденным в бессмысленности американского присутствия в этих странах. Военный опыт сформировал личность Милоша и отдалил от отца, чей взрывной характер пугал его в детстве и подавлял
