Театр тающих теней. Словами гения - Елена Ивановна Афанасьева
А мама его когда родилась? Даже в португальской «Википедии» не могу найти. Как там по-португальски ее имя пишется? Arajaryr Moreira de Campos. Предположим, оставим только Arajaryr. Тоже мимо. Три попытки использованы. И что делать?
И почему я всегда умудряюсь найти приключения на свою голову?! Нет бы отдыхать, наслаждаться красотами, пить зеленое вино на балконе, наблюдая, как кот Маркус вышагивает по перилам на балконе напротив.
Кот Маркус. Кот. Кошка. Думать как кошка. Возвращаемся на несколько шагов назад.
Профессор Жозе не выбросил, а аккуратно положил телефон, чтобы подобрать его на выходе. То есть надеялся, что дело, которое завело его в лабиринт, закончится хорошо.
Но то, что завело его в лабиринт, закончилось плохо. Профессор Жозе и такой вариант предполагал, не настолько кровавый, но плохой. Поэтому с телефоном в лабиринт не пошел. Чтобы телефон, если что с ним случится, сохранить. Но не сам айфон, а то, что в нем хранится. Информацию.
И, оставив на такой случай айфон за периметром лабиринта, Профессор Жозе, как человек думающий, должен был оставить и пароль к нему.
Где?
Только там же, в «Голосе океана» или около него. Больше негде.
Может, он пароль мне сказал? Когда уже с пробитой головой хрипел что-то нечленораздельное, это был пароль?
Переслушиваю записанный на диктофон хрип — ничего не понятно. Пароль я из этого точно не разберу.
Что там Серега? Не отвечает. И на мой звонок не отвечает.
А если б я Профессора Жозе не нашла? Он мог пролежать там до утра, до первого утреннего посетителя, мог умереть до приезда скорой помощи и полиции, на это рассчитывал тот, кто бил его по голове.
Если профессор потерял бы сознание и не смог бы пробормотать пароль, тогда что?
Тогда он из последних сил пароль бы написал?
Где?
Только в «Голосе океана», больше негде. С пробитой головой, весь в крови, Профессор Жозе никуда выйти не мог.
В третий раз за день ехать на Сагреш искать пароль? Ни за что. Сил больше нет. Не мои это трупы, не мои преступления, и не настолько я детективщица, чтобы так напрягаться и рисковать. Придется ждать до утра и тогда уже ехать.
Стоп!
Я же не только хрип Профессора Жозе на диктофон записала, но и фотографии сделала, чтобы сохранить для следствия, как там все было в момент моего появления.
Фото, вот они, в моем телефоне в папке «Недавние». Сделанные в наползающей темноте со вспышкой, которая забивает лишним светом стены лабиринта. Серые во внешних кругах и пугающе бордовые во внутреннем. Может, при дневном свете там цвет и другой, но на закате со вспышкой выглядит так.
И все эти серые и бордовые стены испещрены надписями. «Тут был Вася» и «Дембель 2018» и португальцам не чужды. И как понять, какую из надписей мог оставить Профессор Жозе?
Прочерчивать чем-то острым в стене он бы не стал — долго, да и что-то острое у него с собой вряд ли было, а сил не было. Во внешнем круге надписи на стене выцарапанные и нарисованные — желтые, черные. Но краски у него с собой не было.
А что было?
Кровь. Собственная кровь. Почти того же цвета, что и стены. И если до моего прихода в лабиринт он был еще в сознании, он мог пытаться что-то написать на стене своей же кровью.
Максимально увеличиваю снимок профессора, лежащего на решетке внутреннего круга, прислонившись к каменной скамье около стены. Еще крупнее. Еще. Пока зерно не полезет. Спасибо, в новых телефонах хорошие камеры.
Вот!
Кажется, оно.
Рядом с телом, почти неотличимо на бордовом фоне.
Буквы? Символы?
Или цифры?
Скорее, цифры.
02.
Да, это точно 02.
Сначала у профессора еще силы были. 02 написано четче. Рядом 1 и 3 уже слабее. И потом еле различимо — то ли 6, то ли 8. И последняя обрывающаяся цифра — силы профессора покинули.
Что в итоге? Почти наверняка 02 13 и дальше 6 или 8 и еще одна цифра.
Но 6 или 8 вместе с остальными цифрами, даже если те правильные, это, если я еще что-то соображаю, минимум двадцать вариантов. А двадцати попыток ввода пароля у меня нет.
Цифры. Цифры.
Три пары по две цифры.
Что это может быть? Почему не подряд шесть цифр, а три по две.
Что пишут по две?
Все! Устала! Отдам завтра сеньору Комиссариу, пусть подключает своих полицейских хакеров. Мне какое до этого дело? Пошла вино пить.
Пить вино. И думать как кошка. Что Профессор Жозе привычно записывает тремя парами цифр?
Как же отвязаться теперь от этой мысли в голове! Что записывают тремя парами цифр? Что записывают тремя парами, думаю я, уставившись на экран своего ноутбука, где вверху видно время — две пары и дата — три пары цифр!
Три пары цифр!
Дата!
Всегда на всех сервисах. Если день и месяц не словами, то день, месяц, год без века. И тогда это шесть цифр. Если с веком, тогда две, две и четыре цифры.
Ну конечно, дата!
Нет! Не выходит. Какая же это дата, если первые цифры 02 и 13?!
Тринадцатого месяца не бывает.
Тринадцатого месяца не бывает, тяжело вздыхаю я и в какой уже раз за сегодняшний вечер откладываю телефон Профессора Жозе подальше в сторону. Чтобы десятью минутами позже, когда дочка позвонит, попросит перекинуть файлы с ее компьютера ей в облако, сказать про свои нескладывающиеся цифры ей.
Тринадцатого месяца не бывает.
— Это не месяц. Это число, — прерывает мои рассуждения дочка, которой звоню посоветоваться.
— В смысле?
Дата вот она, на моем ноутбуке, 13.08.2018 — день, месяц, год. В Европе везде, кроме Восточной Европы и Скандинавии, тот же формат записи. На тумбочке в здешней прихожей счета на оплату коммунальных платежей с привычной последовательностью написания даты. Значит, и Португалия пользуется таким форматом записи.
— В Америке и в Канаде записывают иначе. Мам, некогда, перезвоню! — не прощаясь, отбивает звонок дочь.
В США и Канаде формат даты записывают иначе.
Если Профессор Жозе учился или преподавал за океаном и привык записывать дату как принято там?
Тогда записанные им цифры, которые я разобрала, это не 02.13, а 13.02.
Тринадцатое февраля.
А 6 или 8 — десятилетие без века. То ли шестидесятые, то ли восьмидесятые годы теперь уже прошлого двадцатого века, в котором мы с Профессором Жозе родились.
Придется гуглить, что было
