Владимир Андриенко - Кувыр-коллегия
— Но ты не знаешь кое-чего, Пьетро. Он говорил, что расправится с тобой, после того как арестуют герцога Бирона.
— Что? — Пьетро посмотрел на Марию с удивлением. — Да кто осмелиться арестовать герцога Курляндии и Семигалии, обер-камергера, и фаворита Анны Ивановны?
— Арайя говорил, что императрица скоро умрет и Анна Леопольдовна не станет терпеть ни Бирона ни шутов при дворе. Она ликвидирует кувыр коллегию. И тогда Франческо возьмется за тебя.
— До этого еще далеко, Мария. Но как видно сеньор Арайя метит далеко. Но с чего он взял, что его самого в России оставят после смерти Анны Ивановны? Ведь и шутовскую кувыр коллегию и итальянскую капеллу завела императрица Анна. Будет ли он сам надобен Анне Леопольдовне?
— Он говорит, что принцесса любит музыку.
— Она и шутов терпит на глазах у тетки-императрицы….
Пьетро Мира и Мария Дорио провели несколько часов волшебных в доме шута. А сеньор Франческо Арайя, воротившись домой и, получив письмо от Педрилло, был в таком бешенстве, что слуги думали с ним случиться удар. Он крушил китайские вазы и сорвал со стены гобелен. Он выл от ярости и хотел убить дворецкого.
Но затем капельмейстер взял себя в руки и успокоился. Что могли сделать эти его тупые холопы? Они были обмануты не кем то, а самим Педрилло, который слыл большим выдумщиком. Им ли состязаться с Адамкой в шутках и мастерстве переодевания?
Арайя сел в кресло, поднял глаза к потолку и сказал:
— Я страшно отомщу тебе, Мира! Я еще сделаю тебя посмешищем всего Петербурга! Попомнишь свои мерзкие анекдоты.
Год 1739, ноябрь, 12 дня. Санкт-Петербург. В доме у Артемия Волынского. Конфиденты.
Артемий Петрович Волынский рьяно за дело по устроению свадьбы шутовской взялся. Он понимал, что многое от того, как понравятся государыне Анне Иоанновне увеселения, в его личной судьбе зависеть будет. Понимали сие и его друзья, именуемые конфидентами. Но не все получалось гладко и просто.
Волынский сказал друзьям:
— Все должно быть к январю готово для свадьбы шутовской и для увеселений разных. Мир между Россией и турками заключен и скоро будет ратифицирован в Константинополе* (*Константинополь — Стамбул, тогда столица османской империи). В январе и войска вернуться с фронта в столицу. А там и день рождения императрицы нашей. Сами понимаете, сколь праздников при дворе будет.
— К тому времени все приготовим, Артемий, — сказал Еропкин. — Дом ледяной будет сооружен. Но дома одного мало. Ежели, остальное ничего не обеспечим, то толку от монумента ледяного?
— А что такое? — Волынский посмотрел на архитектора. — Али кто мешает?
— Вон спроси у Хрущева, кто мешает.
— Что у тебя? Что не так? — Волынский не терпел препятствий на пути своего возвышения. — Да говори и не тяни.
— Слон, что мы в Персии купили, столько подарков шаху отвалив, издох по пути. Так-то, Петрович.
— Как издох? — изумился кабинет-министр.
— А так! Сожрал какую-то дрянь в пути и издох. А слуги не досмотрели. Напились сволочи и просмотрели. Они с дороги мне нарочного прислали. Что, мол, нету более слона. И желают знать, чего далее им делать.
Хрущев развел руками.
— Вот ироды! Кого послали за слоном! Пьяниц! Вот и имеем от того! — вскричал Волынский.
— Да и хрен с ним, со слоном, — проговорил Жан де ла Суда. — Ведь по плану у нас ледяной слон будет. А без живого обойдемся. Пусть царица на ледяного полюбуется.
— Что ты! — замахал руками на де ла Суду Волынский. — Как без слона живого! Ведь по проекту коий императрица утвердила, шуты Буженинова и Квасник именно на слоне в клетке золоченные ехать должны из церкви в ледяной дворец.
— Пусть на верблюде едут. Какая разница? — спросил де ла Суда.
— Ты хоть знаешь, что ежели слона не будет, то Анна может и разгневаться и сказать, что обманул я её. И сколь усилий и хлопот пропадет! И мне из-за слуг нерадивости карьерой рисковать? Нет! Срочно к шаху нового посланца с подарками богатыми. Слон доложен быть в Петербурге! Время еще есть. И пошли кого-нибудь порасторопнее в Персию в этот раз, Хрущев. Человека поведения трезвого. А тех по чьей вине слон издох наказать изрядно! Доставить негодяев в столицу. Я уж позабочусь о том, чтобы они 200 плетей за то получили. Пусть почешутся.
— Сегодня же все устрою, Артемий, — сказал Хрущев. — Но надобны новые подарки шаху!
— Я велю дать мехов соболиных, да лис черно-бурых, нужное количество выдать для подарков шаху придется. Любит шах Шадир наши меха.
— Но и сие не все трудности, Петрович, — сказал Татищев. — Мы инородцев разных собирать стали в Петербурге. Ведь шествие всех народов империи нашей намечено. Но точного их числа никто не ведает из нас. Собрали некоторых именуемых самоедами, иргизами, якутами, камчадалами, терхменами, абхазцами, мордвою. А остальные?
— Надобно в Академию наук запрос отправить, — сказал Волынский. — Пусть срочно для нас список составят о народах империи.
— И пусть Академия рисунки костюмов нам подготовит. Тех народов, что в шествии перед государыней участие примут.
— Тот запрос я сам сделаю. А что с хохлами, Василий?
— Хохлов надобно в костюмы ихние обрядить и танцы малороссийские показать государыне. Но надобно послать указ в Малоросиию.
— За сим дело не станет, — сказал Волынский. — Васька! Писать приготовься!
Камердинер кабинет-министра придвинул к себе перо и бумагу.
— Сие указ о высылке из Малороссии в Санкт-Петербург молодых казаков, баб и девок, каждых по шести человек, для машкерада придворного. От имени вседержавной государыни указ.
И стал слуга писать:
"Приготовляется при дворе нашем празднество великое. И всем празднестве в городе Санкт-Питербурхе участие малороссы некие принять должны. Надобны нам казаки, бабы да девки малороссийские коие по-казачьи танцевать могли бы. Выбрать надлежит по шести человек каждого пола, чтобы собою не гнусны были. И сделать им платье нарядное за казенный кошт надлежит. К январю года 1740-го, оные казаки и казачки должны быть в столице".
После того как указ от имени императрицы отписали, Волынский его в папку спрятал. Надобно на подпись государыне его завтра подать. Затем он поинтересовался у Еропкина о начале строительства.
— Не буде ли с этим проблем?
— Нет, Петрович, — ответил Еропкнин. — Зима идет суровая. Уже морозы пришли. А далее, старики говорят, что они еще больше будут. Того нам и надобно. Лед станем рубить на Неве, затем резать его на ровные плиты, и на санках станем доставлять его на площадь между Адмиралтейством и дворцом, где дом строить задумано.
— Хорошо! К концу месяца начинать строительство Ледяного дворца.
— Работники для этого уже мною отобраны. Так что все будет в порядке, Артемий, ледяной дворец будет. И ледяной слон будет у дворца. И внутри он будет пуст и из хобота станет горящую нефть выбрасывать.
— А ведь верно! — обрадовался Волынский такому предложению. — Сие императрицу может немало порадовать.
— Ты сам Петрович о нефти понятие имеешь! Все это я уже изобразил на рисунках. Сможешь сам посмотреть, — ответил Еропкин.
— И стихи надобны, Артемий Петрович, — подсказал Татищев. — Стихи к шутовской свадьбе. То я сам могу написать.
— Стихи? — задумался Волынский. — И сие идея неплохая. Пусть к восторгам огневым и пиитические восторги добавятся. Но писать не ты, Василий Никитич, станешь. То Васька Тредиаковский сделает. Он ведь себя первым пиитом* (*Пиит — поэт) России почитает. Вот и пусть покажет, на что способен.
— Кстати, по Петербургу стихи некие ходят, Артемий, — сказал де ла Суда. — И в тех стихах Тредиаковский над тобою насмехается.
— Что? — Волынский посмотрел на де ла Суду. — Что за стихи такие? Я ничего про сие не слышал, Жан.
— Стихи сии тебя казнокрадом и мздоимцем рисуют. И Тредиаковский написал их в угоду врагам твоим, Артемий. Так что можно ли обращаться к Тредиаковскому за стихам к свадьбе шутов? Станет ли писать? Он сейчас спором с молодым пиитом Ломоносовым занят. Тот оду на взятие Хотнина русскими войсками написал слогом новым. Слог тот ямбом зовется. Тредиаковский же токмо хореею предпочтение отдает.
— Станет писать! — проговорил кабинет-министр. — Еще как станет. Я его заставлю те стихи написать к свадьбе шутовской. Хватит ему одами да пасквилями погаными баловаться.
— Осторожнее, Петрович! — предупредил Волынского Татищев. — Тредиаковский профессор Академии.
— И что с того? Что мне профессор? Коли он на князя Куракина работает и пасквили про меня писать осмеливается! Я его на место поставить сумею.
— Ох, и горяч ты, Артемий Петрович. То тебя до добра не доведет….
Год 1739, ноябрь, 14 дня. Санкт-Петербург. Во дворце. Волынский и Тредиаковский.
Кабинет министр Артемий Волынский в серебристом кафтане с орденской лентой через плечо, со многими орденами, среди коих портрет императрицы Анны в бриллиантах был, появился в приемной герцога Бирона неожиданно. В руках он трость с серебряным набалдашником держал.
