Сергей Мосияш - Скопин-Шуйский. Похищение престола
— Иван Федорович, мне нужны хорошие лазутчики. Как остановимся на ночевку, подошли их мне, желательно охотников.
— Хорошо, Михаил Васильевич, пришлю.
Такой же приказ Скопин отдал и Трубецкому с Катыревым: прислать к нему лазутчиков. После этого поскакал догонять головной полк. Догнал уже под Пахрой. Спросил Романова:
— Дозорных отправили, Иван Никитич?
— Да, Михаил Васильевич, приказал им оторваться не менее чем в две версты.
— Надо будет и глубже пощупать путь. И в стороны разослать, чтобы Вор не оступил нас. Я хочу знать все, что вокруг за двадцать верст творится.
Вечером когда войско остановилось на ночлег, по приказу Скопина были выставлены секретные сторожа. А к его шатру явились от всех полков назначенные в лазутчики, в основном бывшие охотники. Скопин сверил, кто от какого полка прибыл, велел всем рассесться у шатра на земле и сам сел, подвернув под себя ноги по-татарски калачиком.
За спиной князя горел костер, и в большом котлё варилась гречневая каша.
— Я что собрал вас, мужи, все вы, как я понимаю, из ловчих и охотников и в жизни своей немало выследили дичи и зверя. Верно?
— Эдак, эдак, — закивали бородачи.
— Так вот ныне к нам пожаловал другой зверь, двуногий, а именно вор-самозванец и идет он сейчас на Москву с немалым войском. Я имею приказ государя не допустить его. Поэтому мне нужно сейчас знать, где Вор, далеко ли, какой дорогой идет? Кто ж, кроме вас, поможет мне увидеть его. Вы знаете лес как свои пять пальцев, все тропы и дороги. Поэтому сейчас, получив сухой пищевой запас, по три фунта сухарей и по два фунта вяленой рыбы, чтоб не отвлекаться на добычу еды, вы по три-четыре человека отправитесь вперед. Пойдете и на Калугу, и в стороны. Идите и идите, пока не наскочите на ватагу воров. Следите за их передвижением, но главное — немедленно шлите ко мне одного человека с сообщением, что воры обнаружены, куда направляются, приблизительно сколько их. Я чувствую, они где-то уже недалеко. Но где? Ваша задача узнать это. Вы поняли, мужи?
— Чего ж тут неясного, князь. Выследим, не боись.
— Может, со мной трапезу разделите? Горячего-то не скоро увидите.
Охотники переглядывались, мялись. Потом один сказал:
— Ежели, князь, не гнушается нами, отчего же не поесть перед уходом.
— Чего тут гнушаться, — улыбнулся Скопин. — Я тоже с утра не емши, а мой повар эвон целый котел гречки наварил. Разве мне одному одолеть? Эй, Федор, — позвал князь. — Давай раскладывай по чашкам.
Перед Скопиным сидели на земле пятнадцать охотников, каждому была принесена чашка гречневой каши. Себе князь Взял последнюю.
— Ну поехали, — сказал он, зачерпывая деревянной ложкой дымящуюся кашу.
Крестясь, охотники скидывали шапки, приступали к трапезе.
После ужина князь приказал Кравкову выдать с воза каждому лазутчику сухари и вяленую рыбу, благословил:
— С Богом, ребята, желаю удачи. Жду ваших сообщений.
Направления охотники сами поделили, кому в какую сторону идти и с кем, почти одновременно растворились в темноте.
Скопин прошел в свой шатер, растянулся на походном ложе не раздеваясь и не разуваясь, только отстегнул меч, положил рядом.
Кравков предложил:
— Михаил Васильевич, дай я стяну сапоги с тебя, пусть ноги отдохнут.
— Не надо, Фома. Они и так не устали. Спи. — Самому князю никак не засыпалось. Все думалось: где сейчас его лазутчики? Может, не стоило их отправлять на ночь глядя? Дождаться утра? Но утром при свете их уход увидело бы слишком много людей. А где гарантия, что в войске нет воровского шпиона? Конечно, все предусмотреть невозможно, но оберегу иметь надо.
Утром, едва встало солнце, войско двинулось дальше, опять разослав дозоры. Скопин снова ехал впереди с Романовым, с нетерпением ожидая вестей от своих лазутчиков. Но их все не было. Не появился никто и на дневном привале. Только когда расположились на второй ночлег, явился наконец долгожданный, доложил:
— Он пошел на Боровск.
— Вот те на, — сказал Романов. — Мы его ждем спереду, а он уже сбоку, если не сзади.
— Это же прекрасно, Иван Никитич, мы завтра поворачиваем на заход и выходим ему в тыл. Фома, скачи, сзывай ко мне князей-воевод.
Кравков уехал, Скопин спросил лазутчика:
— Устал?
— Да нет вроде. Вот пить охота.
— Федор, напои человека.
Когда охотник напился, князь спросил его:
— Как думаешь, куда Вор направляется?
— Пока на Боровск, а там, наверно, на Звенигород повернет.
— Почему ты так решил?
— Так мы же к ним прилепились, разговор слышали, что вроде от Звенигорода повернут на Москву.
— И вас ни че… не тронули?
— А чего нас трогать? Там таких, как мы, полвойска.
— А товарищи твои?
— Они идут далее с Вором. Вы же сами, Михаил Васильевич, велели узнать поболе, вот и узнают.
— Ну что ж, — усмехнулся Скопин, — молодцы, что «прилепились». Я-то думал, вы будете где-то рядом, а вы прямо с ними. Молодцы!
Все три князя, Трубецкой, Троекуров и Катырев, приехали вместе, с ними был и посыльный Кравков. Сообщив воеводам новость, Скопин сказал:
— Завтра выступаем вслед Вору. Ударим сзади, откуда он не ждет.
— Тогда, пожалуй, удобнее будет мне идти вперед, — сказал Катырев.
— Да, да, Иван Михайлович, вы правы. Ваш полк окажется впереди, затем полк Трубецкого и Троекурова, а Иван Никитич уже замкнет. Надо с утра предупредить дозоры, что мы поворачиваем на заход.
— А вы, Михаил Васильевич, где будете? — спросил Трубецкой.
— Я пойду с полком Катырева.
— Ну и славно.
Когда воеводы уехали, Кравков подошел к Скопину и сказал негромко:
— Михаил Васильевич, берегитесь.
— Чего ты, Фома? Кого беречься?
— Их, кого я только что привел. Вы обратили внимание, что они все вместе явились?
— Ну и что?
— Как ну и что? Ни Трубецкого, ни Троекурова я не застал в их полках. Они все были у князя Катырева. У шатра Катырева я слышал, как кто-то из них сказал: «А Скопина повяжем и представим ему».
— Ты не ослышался, Фома?
— Да что вы, Михаил Васильевич, я от них в двух шагах был, за шатровой стенкой. Думаете, Трубецкой зря вас спрашивал: где вы будете? Вы ответили: «У Катырева». А он что сказал? Помните? Он сказал: «Ну и славно». Еще бы не славно, главнокомандующий сам в петлю лезет.
— Значит, измена, — хмурясь, сказал Скопин и повторил со вздохом: — Измена-а. И в такой момент, когда удача сама в руки пошла. Скачи, Фома, за Романовым, вороти его, ничего не говоря пока.
Пересказав Романову все, Скопин спросил:
— Ну что делать, Иван Никитич? Вы человек опытный. Подскажите.
— Брать за караул всех, вместе со слугами.
— Почему со слугами?
— А как вы думаете, они не знают, что их господа задумали? Наверняка через своих сотников они и полки настраивают на измену.
— Когда полагаете?
— Немедленно. Они могут ночью уже захватить вас. Берите две-три сотни самых преданных вам и приступайте, Михаил Васильевич.
Скопин долго молчал, потом покачал головой:
— Нет, Иван Никитич, ночью затеваться с этим я не стану. Брать воевод в их полках опасно, может начаться бунт. Только нам не хватало затеять войну друг с другом. Утром вызову их в свой шатер, якобы для совета, и здесь возьму тихо и без шума. А потом сам проеду по их полкам, узнаю настроение ратников.
Утром поскакал Кравков звать на большой совет всех воевод с их помощниками и секретарями.
«Великий государь Василий Иванович, в войске моем учинилась измена. Князья Трубецкой, Троекуров и Катырев умыслили уйти к Вору, захватив главнокомандующего в виде подарка ему. Отправляю их к тебе для розыску вместе с их сообщниками. Полки вышеназванных воевод весьма ненадежны. Вор, по сведениям лазутчиков, идет на Звенигород. Полагаю ударить хотят с двух сторон: Вор — от Звенигорода, Лисовский — от Коломны. Жду вашего указу, на кого мне идти, кого промышлять. Князь Скопин-Шуйский».
Шуйский зачитал это письмо в Думе, не решаясь самолично учинить указ Скопину-Шуйскому. Мстиславский сразу сказал:
— Отзывать его надо, половина войска к измене готовилась, о каком промысле может речь идти.
Его поддержал и царев брат Дмитрий Иванович:
— Конечно, отзывать, пока самого не промыслили. Москву со дня на день в осаду возьмут, ратники здесь вельми понадобятся. — Так и постановили ответить Скопину: «…никакого Промыслу не чинить, а поспешать назад в столицу и готовиться к защите ее».
Над взятыми за караул князьями Троекуровым, Трубецким и Катыревым и их сообщниками постановили учинить розыск, применяя все пытки и по вине их произвести наказание. Главным по розыску вызвался быть Дмитрий Иванович Шуйский, и все согласились. Хоть здесь надеялся князь Дмитрий преуспеть, коли рать не давалась.
