Даниил Гранин - Вечера с Петром Великим. Сообщения и свидетельства господина М.
Жаль, что Лейбниц не дожил до открытия Академии наук в Петербурге, так и не узнал, что Петр воплотил их проект в жизнь.
Лейбниц был старше Петра на двадцать два года, он завидовал свободе этого молодого монарха, независимого от церемониала, столь непохожего на других царственных особ, завидовал тому, как запросто он общался с мастеровыми, специалистами, невзирая на их положение, особенно с моряками, «морское дело он любил, так же как и астрономию и географию».
Кораблестроение в те годы напрямую было связано с искусством. Парусники требовали архитектуры, пропорций, красоты, их украшали фигурами, резьбой по дереву. По сей день наука сверяется с красотой. Великий физик нашего времени Поль Дирак сказал: «Красота уравнений важнее, чем их согласие с экспериментом».
Польза на первом месте, но Петр начинает понимать, что без красоты нельзя, у нее свое назначение. Военные победы России надо уметь отпраздновать так, чтобы все увидели их значение. Соорудить триумфальные ворота, чем-то их украсить. Не для того, чтобы хорошо выглядело, а для того, чтобы не выглядело плохо. Мало добыть Победу, ее следует преподнести, увековечить. Кроме ворот поражали фейерверки. Взрывы, огни, фонтаны звезд… Чистого зрелища ему недостаточно, ему нужен спектакль, чтобы все видели, по какому поводу, да так, чтобы запомнили на всю жизнь.
Потешные огни должны изобразить Полтавскую битву, где тощий шведский лев накидывается на столб с российской короной. Хочет ее повалить, так же как до этого он повалил столб с польской короной. Не тут-то было. Русский столб не поддается, появляется русский орел и сверху разит незадачливого льва. Орлу хорошо, он пускает огненные стрелы, что может лев против орла, ничего, в конце концов он разлетается на куски, зрители кричат — ура! — цель достигнута, Полтавская победа разыгралась у всех на глазах.
Увлечение фейерверочными огнями занимало Петра все больше. Создавать фейерверочные составы, получать новые цвета огней было так интересно, что Петр стал сам работать в пиротехнических лабораториях. Когда фейерверк был готов, Петр зачастую не мог удержаться и начинал сам дирижировать представлением. Дело это было опасное, смеси взрывались, однажды государь чуть не обгорел.
Молочков считал, что у Петра были три страсти: просвещение, морское дело и третья — потешные огни. Наука, вода и огонь.
Думается, что Петр читал мало, но гораздо больше, чем нам кажется. Библию он знал хорошо, что уже давало основу. Для всех ученых того времени Священное Писание было божественным откровением. Он читал некоторые книги, заказанные им для перевода, читал кое-что из Лютера, из русской истории, из римской и греческой мифологии.
Многим известным мыслителям хватало для чтения одной книги — Библии.
П для Петра Библия была главной книгой, книга книг, она содержала для него все стороны человеческой мысли, все проблемы государства, отношений людей. И еще, как известно, любил Эзопа.
Однажды после Прутского похода австрийский посланник попросил у Петра аудиенции. Государь принял его в Петербурге. Перед началом военной кампании Петр, надеясь на помощь австрийского государя в борьбе с турками, предпринял некоторые шаги. Однако австрийцы помощи России не оказали, кампания на Пруте закончилась неудачей, Петр едва не попал в плен.
Посланник, облаченный в парадный мундир, прибыл во дворец по поручению австрийского государя Карла VI передать поздравления его величеству Петру, который своей мудростью и божеским заступничеством избежал великой опасности.
В сочувственный текст была добавлена маленькая улыбочка. Почти незаметная, но оттого замеченная всеми. В те времена дипломатия употребляла приемы тонкие, общение государей, их послания применяли намеки, полунамеки, четверть-намеки. Улыбочка означала мудрую предусмотрительность австрийского государя и полный конфуз русской кампании.
После Прута сподвижники Петра поздравили его со счастливым возвращением, он повторял одно и то же: «Мое счастье в том, что я должен был получить сто палочных ударов, а получил только пятьдесят».
К себе он был беспощаден, ошибок своих не скрывал, но одно дело себя казнить, другое — получать насмешки иностранцев, к тому же от вялого, трусливого, неверного австрийского государя.
Все ждали, что ответит Петр — вспылит, разразится скандалом либо проглотит пилюлю, примет поздравление, как бы не заметив намека.
Спокойно дослушав посланника, он вдруг спросил, читает ли тот по-латыни. Получив утвердительный ответ, Петр принес из своего кабинета томик Эзопа, нашел нужную басню, подал посланнику.
— Читайте, читайте, — сказал он.
Там оба героя, козел и лиса, свалились в колодец, лиса выбралась оттуда по рогам козла и стала над ним смеяться.
Посланник заулыбался, как бы переводя все в шутку. Все молча смотрели на него. Осуждающе, не принимая его улыбки.
Он неловко поклонился.
— Желаю вам приятного вечера, — сказал Петр и удалился.
Глава двадцать восьмая
СНЫ
К своим снам Петр относился внимательно, можно сказать, — всерьез. Упорно пытался разгадывать смысл второй жизни, что приходила по ночам. Просыпаясь, звал дежурного денщика, диктовал ему сновидение. Были сны, которые повторялись, чаще всего кровавые кошмары. Во сне он плакал, мать вытирала ему слезы, открывала сундук, чтобы достать рубаху, из сундука выскакивали отрубленные головы…
Были сны запутанные, но что-то означающие: корабль никак не мог пристать к берегу, Петр командовал, но какие-то карлики переставали грести, он накидывался на них с палкой, и тогда появлялся рой пчел, Петр отбивался от них, забирался в каюту, там его встречали ученые в париках, они показывали незнакомые карты, подавали ему подзорную трубу, и он видел, как дубовая роща идет по полю и на ветвях несет окровавленного Карла.
В снах таились предупреждения, советы, Яков Брюс толковал их по-своему, все больше к замирению. Некоторые сны Петр разгадывал сам: во сне он увидел, как солдаты гонят по берегу моря стадо тигров, и после этого решил продолжать войну.
Вещие сны появлялись редко. В них приходили братец Иоанн или Лефорт, что-то советовали, напоминали. Была жива матушка, он показывал ей набережную с дворцами. В сновидениях бывало и весело, и больно и звучали какие-то умные, даже мудрые слова. Он там озорничал, пил, танцевал, был ребенком…
Сны — это было по части Гераскина. У него ни одна ночь даром не пропадала. Он смотрел сны, как телевизор. Всякий раз ему снилось что-то чрезвычайное, потрясающее, всякие ЧП, аварии, свидания, бабы. До появления учителя его сны заменяли нам устные рассказы. Сны у него были подробными, все в них было связно, толково. Последнее время ему снилась выпивка. Гераскин любил пиво. Он разбирался в сортах, в пивзаводах, накопленная за болезнь жажда прорывалась во снах видениями тяжелых кружек с пышной, льющейся через край, легкой пеной. Он спускался в подвалы к холодным пивным бочкам, от них тянулись шланги. Пиво хлестало, как из брандспойта. Черное пиво, светлое, рыжее, золотистое. Пиво сладковатое, горькое, имбирное, жгучее, пряное. У пива, доказывал нам Гераскин, хмель самый лучший — чем больше человек пьет, тем веселее и добрее становится. Пивной дух производит расположение к людям. Водка же, наоборот, производит злобу и драчливость.
Грубое его лицо смягчалось, разглаживалось, когда он слагал оду пивному питию. Пиво прекрасно тем, что пить его нельзя наспех, процедура эта долгая, требует отдыха и приятной беседы. В парадной пива не напьешься. Даже у пивного ларька, на ветру или под моросью, — все равно у пивоглотов образуется душевное общение. Хотя ларьки пивной не заменяют, ларек от нашей бедности, все равно что завтракать на скамейке…
Рассказы о Петре вызвали у Гераскина серию снов, в которых Петр по его совету поворачивал Россию на пивной путь. От водки перестраивал на пиво. Вследствие чего происходило потепление нравов и расцвет страны.
— Прямо при тебе расцветала? — уточнял Антон Осипович.
— Тому, кто снов не видит, объяснять бесполезно, — отбивал его выпады Гераскин. — Подхожу я к Петру Алексеевичу, так и так, мол, Ваше Величество, предлагаю я перестроить все питейное дело. Он сразу ухватил суть, не то что вы, потомки, обнял меня, трижды расцеловал, говорит: езжай, Евгений, к чехам, изучи, как у них дело поставлено в Пльзене, потом дуй в Баварию! Собрались тут Меншиков и прочие руководители, стали пробовать разные сорта, которые вводить мы с Петром хотели, — немецкое, ирландское. Я докладываю, сколько Россия сэкономит, если водочное безобразие кончится. Кто-то предложил перейти на брагу. Можно, конечно, и на брагу, только пиво дешевле и полезнее, я цифрами и кружками доказываю, увлекаю всех так, что решается в пользу пива. Начинается новый путь развития. В народе столько силы прибавляется, что никто Россию догнать не может. Считайте сами. Допустим, самое большее в день пять кружек. Вместо маленькой. Умножим в месяц, если кружками…
