Хамза Есенжанов - Яик – светлая река

– Об этом потом… Надо сейчас тех военных, что избили моего брата и увели коня, вернуть сюда и проучить как следует. Вот о чем я хотел с тобой посоветоваться.

– Не следует торопиться, Жуке, – возразил учитель, видя, как гневно засверкали глаза хаджи. – Скандал ни к чему не приведет, а полюбовно с ними ни за что не сговориться – не те они люди. Они не хотят честно трудиться, служат ханскому правительству, как цепные псы хозяину. А хозяева-то – волки. Вот против них и надо делать облаву. Но в одиночку бороться нельзя, вот мой совет. Насчет коня не беспокойтесь, я послал Асана и велел ему передать Жолу, чтобы он не огорчал хаджи и немедленно вернул гнедого.

Жунус усмехнулся.

Глава седьмая

Невдалеке от аула пролегала балка. Весной со склонов стекали в нее талые воды и, бурля и пенясь, устремлялись вниз, к Анхате. Летом балка высыхала, и на ее пологих склонах, поросших густым разнотравьем, паслись ягнята и телята. По вечерам здесь собиралась шумная ватага ребятишек, почти до полуночи слышались их веселые, звонкие голоса. Местами склоны балки были покрыты зарослями чия, среди которых виднелись прогалины и лужайки. По краям чий был редкий, едва-едва кустики начинали распускаться и набирать силу, как их тут же ощипывали козлята.

Зато в глубине зарослей эта похожая на осоку трава с красивыми пушистыми султанами достигала почти человеческого роста.

На одной из лужаек, держась за руки, стояли Хаким и Загипа и глядели друг на друга светящимися любовью глазами.

Над их головами качались коричневые султаны чия. Чий здесь был особенно высокий и надежно скрывал влюбленную пару от любопытных взоров жителей аула.

Загипа была одета в яркое платье с двойными оборками понизу и плиссированной сборкой на груди. Легкий ветерок прижимал платье к телу, и Хаким видел всю стройную фигуру девушки. Они стояли молча, но их взгляды были красноречивее всяких слов.

Хаким испытывал теперь то же чувство сладостного томления, как и при первом знакомстве с Мукарамой, хотя о ней после встречи с Шолпан и Загипой уже не вспоминал. Притянув девушку к себе, он обнял за талию и стал покрывать горячими поцелуями ее лицо. Загипа не сопротивлялась, она положила руки на плечи Хакима, но не обняла его – зарделась, робея. Ей хотелось ответить на поцелуи джигита такими же страстными поцелуями, но что-то сковывало ее движения, она только доверчиво склонила голову на грудь Хакима, сдержанно отвечая на его ласку. А Хаким все плотнее и плотнее прижимал девушку, чувствуя под ладонями трепет ее нежного тела. Загипа вздрагивала. Огоньки радости и счастья в ее глазах, порывистое дыхание, робкие движения неокрепших рук, с трогательной беспомощностью обнимавших шею джигита, – все, все в ней говорило: «Я твоя, я люблю тебя, только тебя!» Хаким и прежде догадывался, что она любит его, а сегодняшнее свидание полностью подтвердило его догадку. С каждой минутой им все больше и больше овладевало беззастенчивое сластолюбивое желание. Словно опьяненный ароматом степного цветка, он уже почти ничего не помнил – медленно клонил девушку на траву… Загипа встрепенулась и уперлась руками в его грудь, стараясь вырваться из сильных рук. Хаким упорствовал, но неожиданно раздавшийся шум в кустах заставил его насторожиться. Он слегка расслабил руки, но все же продолжал крепко держать девушку за талию. Кустики раздвинулись, и на лужайку выпрыгнул козленок. Увидев на лужайке людей, козленок остановился и испуганно посмотрел на джигита и девушку. С минуту он стоял неподвижно, настороженно поводя ушами, затем как бы угрожающе покрутил своей безрогой головкой и, пятясь, снова скрылся в кустах. Хаким и Загипа, взглянув друг на друга, рассмеялись.

Со дна балки веяло прохладой, а со степи дул теплый ветерок. Эти два легких воздушных потока словно встречались здесь, на лужайке, и, поочередно пересиливая друг друга, наполняли лужайку то мшистой сыростью балки, то ароматным запахом степных трав. Хаким снова порывисто прижал девушку и поцеловал. Щеки Загипы зарделись густым румянцем. Она тихо спросила:

– Все целуете и целуете… Вы обдумали свой поступок?..

Вдруг где-то совсем рядом, словно за спиной, раздалось сухое покашливание. Затем послышался вкрадчивый женский голос.

– А-а, это ты, Молда-бала![84] А я думаю, кто же это стоит здесь?.. – приветливо проговорила Хадиша. Брови ее удивленно поползли вверх. – Козлят ищу, чтоб они околели, проклятые! Им бы только скакать да прыгать по балкам… И куда они могли запропаститься, с самого утра ищу!..

Загипа покраснела, вырвалась из объятий Хакима и отвернулась. Хаким растерянно взглянул на Хадишу, затем повернулся к Загипе – девушка смущенно закрывала лицо платком и втягивала голову в плечи. Чувство досады и злости овладело Хакимом, и он бросил укоризненный взгляд на Хадишу, словно говоря: «Чего тебе здесь нужно, какой вихрь принес тебя сюда?..»

Но Хадиша, казалось, совсем не собиралась уходить. Как ни в чем не бывало она согнулась и начала поправлять ичиги на ногах.

– Ты чего замолчала, Загипа? Хадиша не чужая для нас с тобой, она наша женге. Договори до конца, о чем ты хотела сказать мне, – повернулся Хаким к девушке, стараясь успокоить ее и выпытать то, что она не досказала. Загипа слегка пожала плечами и ничего не ответила. Хаким сорвал у ног стебелек пырея и стал медленно обрывать с него острые зеленые листочки.

Хадиша лукаво улыбнулась.

– С нами тоже случалось такое… Эх, как мы гуляли в молодости, веселились… Нас тоже такие джигиты, да-да, такие же, как Молда-бала, не раз миловали… Ты не стесняйся, светик Загипа, чего уж тут!..

– А-а, вот когда ты выдала свою тайну, – шутливо заметил Хаким, желая пристыдить Хадишу и поскорее отделаться от нее. – Расскажу, расскажу, как тебя в девушках джигиты миловали!..

– Светик мой, – спокойно ответила Хадиша, – чего толковать о нас, мы давно уже спели свою песню. Теперь ваше время: гуляйте и веселитесь…

Хадиша ушла разыскивать козлят. Следом за ней скрылась в кустах чия и смущенная Загипа, не обернувшись, ни слова не сказав Хакиму. Она догнала Хадишу и вместе с ней вернулась в аул.

Хаким долго еще стоял на лужайке, злясь и досадуя на Хадишу, так некстати появившуюся. «Что Загипа хотела сказать мне? «Обдумал ли свой поступок?..» Ах, если бы не эта Хадиша, Загипа все бы мне рассказала…»

После встречи с Загипой Хаким зачастил к учителю. Почти каждый день он стал бывать у Халена, подыскивая для этого разные предлоги и поводы, а иногда заглядывал и по нескольку раз в день: то рассказывал какую-нибудь новость, подчас незначительную и неинтересную, то просил у него почитать книгу. Читал Хаким быстро, запоем, и это особенно удивляло учителя. Вскоре жители аула заметили, что Хаким очень часто стал появляться в доме Халена. Это вызвало среди них разные толки и разговоры. Больше всех разгорелось любопытство у женщин. Чего только не придумывали они, наговаривая то на Хакима, то на Загипу, но, надо сказать, в их сплетнях было и немало правды. Как-то днем на берегу пруда две сношки – Маум и Хадиша – стирали белье. Было жарко, полуденное солнце обжигало руки и шею. Женщины разгибали усталые спины и разговаривали. Охочая до разговоров Хадиша почти не умолкала. Говорила она очень серьезно и деловито, словно сама была очевидцем того, о чем рассказывала, и старшая невестка всегда верила ей.

– Эй, женеше, если бы ты только видела, как Молда-бала целовал сестру учителя!.. То и дело обнимает и целует! Обнимает и целует!.. «Кайным-ау, – говорю ему, – ты бы хоть меня постыдился». А он даже и глазом не моргнул. Отвечает: «Чего мне тебя стыдиться, ты же мне приходишься женге…» Каковы теперешние джигиты, а? Ни стыда у них, ни совести. Молда-бала учился-то у русских. В прошлом году, когда он приезжал на побывку, только и было разговоров что о его волосах да кудрях. Нынче вот, видишь, говорим, как он целуется с нашими девушками среди бела дня. А в следующем году, поверь мне, женеше, будем распевать песни на его свадьбе…

– Что ты говоришь, неужели он целовался?.. – встрепенулась Маум. Отодвинув в сторону белье, она внимательно посмотрела на Хадишу. – А наши, наши-то мужья – никогда ведь нас не целовали! Ты, наверное, что-то путаешь, Хадиша: неужели Молда-бала сделался русским? Сын Баркина никогда не женится на дочери Баркина.

– Ойбой-ау, станет он разбираться в родословной!..

– Да ну тебя, неужели уж он такой вероотступник?

– Вера сама по себе, а Молда-бала сам по себе… Ты бы только послушала, как он разговаривал с кайнагой! «Все эти муллы с аллахом на устах, – говорит, – чревоугодники, корыстолюбцы! В Коране записано: «Помогай бедному, не обижай ближнего». А я, говорит, не видел ни одного муллы, ишана или хазрета, чтобы он помогал своим бедным родичам!..» Ничего путного ему на это кайнага не мог ответить, а ведь он человек умный и толковый. Мужчины во всем разбираются…