Степан Злобин - Степан Разин. Книга вторая
Теперь Барятинский, чтобы уклониться от лишних стычек, подвигался хитростью — не прямо к Симбирску, где уж раньше был бит, а новой дорогой — на Крысадаки… И там ему разинцы дали бой…
Атаманам было указано всюду держать его и трепать сколько можно, как хватит силы.
И все-таки он приближался.
Два дня назад Барятинский был под мордовской деревней Поклоуш. Еще целый день его там продержали у засеки; ударили пушками. Воевода этого не ждал, он дрогнул и повернул на засечную черту, к Тогаеву городку. Разин знал все его движенья: гонцы скакали и днем и ночью с вестями о передвижении воеводы. В Тогаеве Барятинский надеялся найти себе в подкрепленье стрельцов, но напрасно: тогаевские стрельцы все уже стали казаками и были в Симбирске, в разинском войске, так же как и стрельцы из Юшанского городка…
— Кончено, время не ждет, — сказал Степан, обращаясь к Наумову.
— К вечеру, Тимофеич, закончат работу. Вровень стенам сорок сажен в длину протянули.
— Оттянул ты последний приступ, Наумыч! Как хошь, а чтобы ночью острожек взятьем взять! — сурово потребовал Разин. — Тебе быть в том деле первым из всех начальных. Биться всем неотступно. Кто мертвым падет, на того ступать, чтобы выше подняться. Смертный бой до конца. Завтра поздно будет. Барятинский завтра придет сюда.
Под вал подвозили хворост. Сотни людей, защищенных земляным гребнем от выстрелов из острожка, вязали хворост в снопы.
Разин подъехал вместе с Наумовым, осмотрел работы. Остался доволен. Хворосту было припасено столько, что можно было насыпать не меньше пяти мостов от вала к стене.
Атаман велел к вечеру стягивать войско из слобод, из ближних сел и деревень.
В ожидании схватки с Барятинским Степан Тимофеевич в первый раз был полон тревоги.
Князь-воевода шел на него не в простую битву, он шел отомстить за свою порушенную и растоптанную Степаном боярскую спесь, за свою боевую честь, которую потерял в битве возле стен Симбирского городка, откуда, спасаясь, бежал он с разбитым войском к Казани.
«Не шутки пойдут между нами!» — думал Степан, выслушивая лазутчиков, которые доносили, что войско Барятинского с каждым днем возрастает.
Два дня назад от Нижнего подошли к нему три рейтарских полка под командованием поляков и шведов; откуда-то, из тамбовских лесов, мимо Пензы проскочили два полка драгун, которые в конных схватках не уступают искусством казакам. Всего только сутки назад к воеводскому войску пристал полк дворянского ополчения, подошедшего от Козлова. И, наконец, Степана тревожила мысль о том, что ни разу от Крысадаки до Тогаева городка Барятинский не пустил в бой пехоту. А она у него в этот раз, конечно, была, но он, видимо приберегал до встречи с главными силами Разина, не хотел ее обнаружить.
Теперь атаману надо было не промахнуться в выборе места битвы, в распределении сил, в их расстановке. Надо было напрячь всю изворотливость, хитрость, ум, весь опыт пройденных в жизни сражений, чтобы меряться силами с воеводой, который Разину представлялся освирепевшим подраненным вепрем…
Степан отправился к Бобе в домишко, где старый запорожский полковник на время осады острожка нашел приют у дородной и крепкой посадской вдовы.
Боба встретил Степана смущенно.
— Да что же ты сам трудился, Стенько?! Прислал бы за мной казака, я бы разом прыихав. Хозяйка! Вари галушки! Атаман до нас в гости! — отворив дверь в соседнюю горенку, оглушительно зыкнул Боба.
Сидевший до этого с Бобой молодой казак неловко топтался, вскочив со скамьи перед Разиным.
Степан в первый же миг заметил в руках у обоих и на столе перед ним сальные, затертые, грязные карты. О пристрастии Бобы к картам Степан знал и раньше.
— Не хлопочи о галушках, дядько Ондрий, — остановил атаман гостеприимный порыв хозяина. — Не до галушек, не до забавы ныне. Кончайте забаву.
— А добра забава, Стенько! Казаку она пользу дае, — словно бы в оправданье приговаривал Боба, торопливо разбирая свои карты. — Ось я и учу молодого Ярэмку. Ратная, сынку, потеха — не то что зернь, — тут разумную голову треба. Твой заход, швидше![39] — поторопил Боба своего растерявшегося молодого товарища. — Мы разом кинчаемо, Стенько, — смущаясь своим пристрастием, но не в силах прервать игры, сказал старый полковник.
Степан понимающе усмехнулся.
— Ну, ну, — согласился он, зная, что старый Боба не любит бросать игру незаконченной.
— А ось тоби, пане полковнику, целый загон![40] — преодолев свое смущение, выпалил молодой запорожец, с вызывающим видом раскидывая перед Бобою несколько карт.
— Эге-э-э! Це загон! Не загон — добрый полк! — задумчиво сказал Боба, переводя глаза со своих карт на карты, разложенные противником, и снова внимательно глядя в свои. — А мы его разом в шабли[41], — заключил он, взявшись за карту, которой собрался бить, но еще не решаясь открыть ее.
— Ну, рубай! — задорно поторопил молодой.
— Ось як! — азартно выкрикнул Боба, хлопнув по карте своею картой. — Ось як! Ось як! — в увлеченье повторял он, словно не карты бросал на стол, а в самом деле рубил сплеча саблей. — Ось твой король! Ось твоя краля! Ось твой есаул!.. А тут и рубать ничего не осталось. Ось! Ось! Где же твой загон, козаче?! — довольный, спросил Боба товарища. — А теперь я под твой городок силу двину, — с угрозой сказал он. — А ну, ты рубай!.. — заключил он, сосредоточенно раскладывая по столу карты.
Степан глядел на игру с любопытством. Он много раз видел ее у запорожцев. Не так давно перешла она и к донским казакам и была уже кое-где наряду с костями и зернью, но самому Степану как-то никогда не хватало досуга на это занятие.
Молодой запорожец так же быстро и резво расправился с картами Бобы. Но, когда он их бил, под седыми бровями полковника проскользнула лукавая искра. Однако он скрыл ее от противника и принял вдруг озабоченный вид.
— Рубай, атамане! — дерзко сказал молодой казак, разложив перед Бобою новый заход.
Боба перебирал свои карты, словно в самом деле ему предстояло решить исход битвы.
— Ой, мои хлопченята, де ж ваши шаблюкы? Де ж ваши шаблюкы? — задумчиво напевал себе под нос Боба, рассматривая свои карты, и сокрушенно покрутил чубатой головой.
— Хиба поржавилы шаблюкы? — задорно спросил казак.
— Поржавилы! — со вздохом признался Боба.
— Вошли мои козаченьки в твой город! — обрадованно воскликнул казак, придвигая к полковнику карты, которые тот поневоле принял. — А ну, ось еще тебе, атамане! Ось! Ось! — торопясь к победе, горячился товарищ Бобы и выбрасывал перед полковником карту за картой.
— Ах, лыхо тоби! Засаду прихоронил, чертяка! Двох полковников с пушками прихоронил в засаду! — в притворном удивленье воскликнул Боба и вдруг с торжеством усмехнулся. — Да и мы не зевалы, сынку, и у нас есть засада! Поспешил ты, молодый козаче! Це наши пушки! Лыхо тоби — пушки!.. Добру засаду припас я ему, Стенько! — ребячливо похвалился Боба, подмигнув Разину. — А ось наш атаман! — приговаривал он, продолжая бить карты. И затем, небрежно отбросив побитое «войско», с торжеством разложил он последний заход. — Ось еще передом иде атаман пиковый, а тут пеши казаки с мечами, посполитство, голота казацкая. Бачь, Ярэма, в ней сила яка!.. А ну-ка, рубай!..
Молодой растерянно шарил глазами в своих картах.
Боба ликующе захохотал.
— Эге, теперь у тебя шабли поржавилы? Поспешил ты засаду свою загубыты, молодый! Нечем тебе мое войско рубаты!.. От и моя перемога! И червонцы мои!
Боба сгреб со стола ладонью червонцы в кишень.
— Ну, гуляй, козаче, — отпустил он своего молодого дружка. — Гуляй, Ярэмко, а мы тут с атаманом удвох посыдымо.
— Ой, як ты меня ощипав, пане полковнику! Як гусака! — усмехнулся Ярема.
— Ни в якой войне, сынку, не торопись выдавать засаду! — сказал ему Боба. — Береги, козаче, засадную силу к остатнему часу, тогда переможешь ворога!.. Иди, иди, в другой раз сбережешь, — поторопил он, заметив, что Разин уже раздражается промедлением…
— Дядько Боба! Идет воевода на нас. С большой силой идет, — сообщил Разин, когда они остались вдвоем.
— А что же, Стенько? Чи ты его забоялся? Чи не ждал? — насмешливо и ласково спросил Боба, потягивая книзу на диво длинный седой ус.
— Острожек не взяли мы. Ныне велел я Наумову лезть на остатний приступ, — сказал Степан.
— Остатняя, сыну, бывает лишь у попа жинка! — возразил Боба. — Чи мы возьмем острожек, чи еще не возьмем, а к бою с Барятинским приготуватыся треба.
— За тем я к тебе, старый, — сказал Разин. — Съездил бы ты за Свиягу в поле, места глядеть. Сергея возьми с собой да Митяя, без шуму. Коли я сам поеду, то знатко всем будет, что бой за Свиягой готовим, а я мыслю так: пусть знают казаки, что на острожек вся наша надежда, тогда станут на стены лезть сильнее…
С той ночи, как Марья удержала при себе атамана, не отпустив его «добивать» воеводу, ее женская власть над ним росла, укреплялась. Знала, что Степан теперь уже не забудет ее в шатре под дождем, знала — не уйдет без нее воевать города и никуда от нее не уйдет…
