Режин Дефорж - Авеню Анри-Мартен, 101
Франсуа был несколько удидлен подобными изменениями в поведении Леа, которые, впрочем, в душе одобрял. С самого начала их знакомства он все время боялся за нее. Он по-настоящему испугался, когда увидел, насколько она была скомпрометирована связями с Сопротивлением у себя в провинции; потом эта слежка за Монтийяком и его обитателями, высказывания Матиаса, визит Рафаэля Маля, арест друзей Леа… Именно поэтому Франсуа поспешил увезти ее в Париж. Правда, очень некстати ему сразу же пришлось уехать на целый месяц. Теперь, вернувшись на несколько дней, он имел, наконец, возможность посвятить себя Леа. Для Тавернье было огромным удовольствием видеть ее вновь жизнерадостной и беззаботной. Со времени их первой встречи девушка превратилась в весьма интересную и значительную личность, а ее красота стала более утонченной, почти совершенной. «Она из тех женщин, от которых следует сразу же бежать, если опасаешься неприятностей…» Надо полагать, Франсуа неприятностей не боялся, поскольку всегда был на шаг впереди них. Как, например, сегодня, когда согласился поужинать с Леа в «Максиме».
Сначала он, правда, попытался отклонить это предложение, но не нашел убедительных возражений, кроме вялой фразы: «Кухня там — не очень, и полно немцев».
— Мне все равно, — ответила она. — Просто я хочу пойти туда, где люди веселятся.
Никто и ничто теперь не могли заставить ее отказаться от этой идеи. Вот почему Леа, забыв о подпольных газетах Камиллы, все оставшееся время посвятила подготовке к ужину. Благодаря торговым связям Лауры она приобрела роскошное бордовое платье из муслина. Франсуаза и тетушки вынесли свой вердикт — платье это может быть только от известного модельера, Шанеля или Фафа. Впрочем, учитывая его вполне приемлемую цену, это было маловероятным. Длинный черный шарфик и слегка поношенные, но все еще элегантные туфли довершали вечерний наряд.
— Ты божественна! — воскликнула Камилла, которая помогала Леа одеваться. — Все мужчины будут смотреть только на тебя.
Леа взяла в руки экземпляр подпольной газеты.
— Зачем она тебе? — спросила Камилла.
— Решила немножко пошутить. Засуну там «Либерасьон» среди «Матен», «Пари-суар», «Овр», «Жерб», «Пилори» и «Нуво тамп». Хотелось бы взглянуть на физиономии этих людей, когда, как снег на голову, на них свалится напасть в виде этой газеты.
Камилла рассмеялась.
— Ты с ума сошла!
— Ну, Камилла, я тебя умоляю! Нужно, чтобы они чувствовали угрозу даже в самых безопасных, по их мнению, местах. «Максим» — как раз одно из них.
— Я тебя не понимаю. Ты вроде бы даже слышать больше не хотела ни о чем подобном.
— Ну и что? Я могла и передумать.
Едва Леа успела спрятать газету в небольшую черную сумочку, как вошел Франсуа Тавернье, весьма элегантно одетый, но было заметно, что он чем-то озабочен.
— Вы действительно по-прежнему хотите поужинать именно в «Максиме»? — спросил он Леа.
— Как никогда.
— Ну что ж, — вздохнул он, — пошли…
— Только не говорите это таким тоном, как будто мы идем на смертную казнь.
Он бросил на нее странный взгляд и то ли всерьез, то ли в шутку ответил:
— Смерть — она повсюду, и там тоже. Однако чтобы умереть, можно найти и более скверное место.
— Что-то вы сегодня не очень остроумны.
— Я и не пытался острить… У вас очень красивое платье. Кровь была бы на нем незаметна.
— Франсуа, прекратите! Вы испортите ей настроение, — воскликнула Камилла.
— Не беспокойся, Камилла. Одного лишь черного юмора нашего друга явно недостаточно, чтобы его испортить, — весело сказала Леа.
— Ну что ж, в добрый час! Не обращайте внимания на мою меланхолию… Убежден, что мы проведем вместе великолепный вечер. Спокойной ночи, Камилла. Поцелуйте от меня малышку Шарля.
— Доброго и приятного вечера!
На улице их ожидал автомобиль с шофером.
При входе в бар знаменитого ресторана на длинных бамбуковых палках, подушенных к доске из красного дерева, были прикреплены газеты и журналы. Несколько посетителей, удобно устроившись в креслах, листали свежис выпуски. Леа, незаметно вытащив свою газету, тщательно ее разгладила и небрежно засунула в последний номер «Же сюи парту» — среди статей Робераа Бразийяка, Франсуа Винея, Алена Лобро, Клода Жанте и Жоржа Блона. Удовлетворенно осмотревшись вокруг, она присоединилась к Тавернье, который ожидал ее за своим столиком. Один из немецких офицеров галантно встал со своего места, чтобы пропустить Леа, которую услужливо сопровождал Альбер.
— Вас устраивает этот столик, месье Тавернье?
— Вполне, Альбер.
Леа, расслабившись после только что пережитого напряжения, сидела за столом со счастливым видом и едва заметной улыбкой на губах.
— У вас выражение лица, как у кошки, выпившей тайком от хозяйки молоко, или как у нашкодившей девчонки.
— У меня? — переспросила она с таким невинным видом, что у него в душе невольно зародилось смутное беспокойство. — Просто я рада, что оказалась здесь. Вы ведь тоже, правда? Должно быть, у вас здесь куча друзей. Я не ошиблась?
Метрдотель принес заказанное Франсуа шампанское.
— Выпьем за вашу красоту…
— Дружище, разрешите присоединиться к вашему тосту в честь мадемуазель.
Леа сразу же узнала мужчину, которого как-то раз, уже видела в одном из ресторанов в компании Франсуа. Сегодня он был одет не в поношенную твидовую куртку, а в смокинг, осыпанный пеплом толстой сигары, которую он держал во рту. Избавиться от него было никак невозможно. Со стеклянной улыбкой Франсуа приподнял свой бокал.
— Месье Тавернье, моя жена убеждена, что вы на нее сердитесь.
— Почему же мадам Школьникофф так думает?
— Вы все еще не побывали у нас в гостях.
— Я ждал официального приглашения.
Школьникофф громко рассмеялся.
— Ну, в наши дни все запросто, без церемоний. Я жду вас завтра в семь, разумеется, вместе с мадемуазель… Она очаровательна.
— Боюсь, что мне не удастся выкроить время для визита.
Улыбка, сиявшая на лице месье Мишеля, мгновенно исчезла.
— Я уверен, что вы сможете его найти. Рассчитываю на вас. Запомните, в семь часов, улица Пресбур, 19, — и его физиономия вновь расплылась в улыбке. — Элен будет очень рада! До завтра.
Франсуа Тавернье с силой сжал под столом кулаки.
— А жена вашего друга очень мила. Смотрите, она делает вам знаки.
Увешанная драгоценностями Элен Школьникофф приветливо махала им ручкой с тяжелыми кольцами на пальцах.
— Не говорите больше, что эта свинья мой друг, — раздраженно бросил Франсуа, в свою очередь, помахав рукой мадам Школьникофф.
— Он — может быть. Но его жена!..
— Вы прекратите или нет?
— Кто это с ними?
— Капитан Энжелике со своей любовницей.
— Подругой прекрасной Элен? Да полноте, расслабьтесь. Не станете же вы портить мне вечер своей мрачной физиономией! Я совсем не виновата в том, что вы встречаете здесь людей, которых не хотели бы видеть.
Взглянув на него, Леа даже подумала, что Франсуа забыл, где они находятся, и пару раз похлопала его по руке. Она откинулась на спинку стула и как можно ласковее попросила:
— Давайте не будем больше спорить. Мне так хорошо. Хотите выпьем?
Он опустошил свой бокал с шампанским. Официант тотчас наполнил его вновь. Молодость и красота Леа, ее непринужденность, скромность туалета привлекали взгляды многих мужчин и женщин. На Леа не было никаких украшений, лишь великолепие ее сильно открытых плеч. Среди всех обращенных на нее взоров Леа выделила участливый и одновременно насмешливый взгляд красивой молодой девушки, одетой в элегантное белое вечернее платье. Ее лицо показалось Леа знакомым.
— Франсуа, кто это?
— Коринна Люшер.
— Очень симпатична и мила. А кто рядом с ней?
— Ее отец с газетчиками.
— Вы с ней знакомы?
— Нет.
— Жаль, она мне понравилась.
Леа без всякого стеснения оглядела зал.
— Мадемуазель сделала выбор? — спросил метрдотель.
— Я хочу что-нибудь очень дорогое.
Эта детская прихоть вызвала улыбку на сумрачном лице Тавернье.
— Давайте закажем икру. Не знаю, откуда они ее сейчас достают, но здесь она всегда есть.
— Отлично, я беру икру, — согласилась Леа.
— В настоящий момент у нас только осетровая и севрюжья.
— Какая дороже? — спросил Франсуа.
Метрдотель был явно шокирован этим вопросом. С ноткой осуждения в голосе он ответил:
— Осетровая, месье.
— Принесите осетровой. И мне тоже.
— Хорошо, месье. Что еще?..
— Хочу рыбы, — сказала Леа.
— У нас есть морской язык, дорада и фаршированный щавелем лосось. Очень вкусное блюдо, осмелюсь вам порекомендовать, мадемуазель.
— Принесите мне морской язык.
— Хорошо, мадемуазель. А что закажет месье?..
