Александр Волков - Два брата
Под защитой высоких стен цесарской крепости наследник царского престола жил, словно какой-нибудь мелкопоместный дворянин в рязанском или тульском имении.
Одно лишь смущало религиозного Алексея: при нем не было священника. Он привык выстаивать ежедневно утреню и вечерню, часто исповедоваться.
«Пришлите мне какого ни на есть греческого попа», – писал царевич в Вену. Но там медлили с исполнением его просьб. Содержание гостя-пленника и так обходилось в несколько сот золотых ежемесячно, а австрийцы были расчетливы.
Алексей сам читал церковные службы певучим тенорком, за дьячка заставил прислуживать Ивана Федорова.
Самочинной службе недоставало благолепия, которое так любил царевич, воспитанный на обрядах старины.
«Если 6 только попа!.. – мечтал царевич. – Я тут просидел бы до самой батюшкиной смерти… А потом – престол!.. Афросинью сделаю царицей… Чем она хуже Катерины?»
Два-три раза в неделю поблизости от замка Эренберга останавливалась коляска, из нее вылезал старик в поношенном мундире и, кряхтя, взбирался на холм. Это был комендант крепости, генерал Рост.
Рост проживал в двух-трех километрах от Эренберга, в местечке Рейтте. Напуганный инструкцией о строжайшем присмотре за царственным узником, дряхлый генерал, забывая о своем ревматизме, являлся лично проверить, все ли в порядке.
Скоро посещения стали для него приятными. Арестант обучил генерала Роста игре в дурачки. Старику игра показалась занимательной. Увлекшись, он азартно хлопал по столу засаленными картами; морщинистое личико его с дряблым грушевидным носом сияло, если ему удавалось пойти тройкой.
– Что вы на это скажете, сударыня? – победоносно восклицал он.
Афросинья не понимала немецкого языка, но язык карт был ей знаком в совершенстве. Она лениво перекрывала карты старшей мастью или козырями, и лицо генерала застывало в комическом недоумении.
– Так его, Фрося, так его! – радовался царевич. – Вы опять дурак, ваше превосходительство! – объявлял он огорченному старику. – Платите талер!
– Это ужасно! – горячился Рост. – Я должен отыграться!
Незаметно подходил вечер, и Рост с сожалением покидал крепость.
Иногда царевич брался за перо и писал письма своему родственнику, императору Карлу, с жалобами на отца.
В доказательство своей правоты Алексей ссылался на иностранные газеты, в которых сообщалось о волнениях, якобы происходивших в русских войсках.[160]
Алексей торжествовал, читая газеты.
– Видишь, Фрося, бог за меня. Авось приведет он нам случай с радостью возвратиться.
Газеты принесли весть о болезни младшего брата, Петра Петровича. Опять суеверный Алексей увидел в этом руку божию, поддерживающую его на пути сопротивления отцу.
– Вот оно как, Фрося! – в восторге восклицал царевич. – Маленький Петруша тяжко болен. Видишь, что бог-то делает! Батюшка делает свое, а бог – свое! А ведь бог-то посильнее батюшки!
Афросинья слушала, молчала и все прятала в своей цепкой памяти.
Недолго тянулась мирная жизнь Алексея. Веселовский, резидент русского царя в Вене, неустанно вел розыски. Ему удалось прослышать, что в начале зимы 1716 года из Риги в Вену ехал знатный русский, который на станциях прописывался офицером Коханским, Кохановским, кавалером Кременецким.
«Это он!» – решил Веселовский. Резидент отправил лакея на почтовый двор заказать лошадей и выехал с небольшим багажом, но с достаточным запасом золота.
Веселовский вернулся не скоро, усталый, с красными от бессонницы глазами, но довольный собой. Он убедился, что царевич действительно проехал в Вену. Резидент узнал об этом достоверно от хозяев гостиниц «Черный орел» во Франкфурте-на-Одере и «Золотая гора» в Праге, где люди царевича, напившись, распустили языки.
В Вене след царевича затерялся. Веселовский повел розыски дальше. Не полагаясь на наемных сыщиков, сам ходил по рынкам, гостиницам и почтовым дворам, разговаривал с лакеями знатных господ. Он добрался и до таможни, где узнал о хвастливой болтовне Ивана Федорова.
Подкупив секретаря имперской канцелярии, Веселовский узнал, что царевич скрыт в Эренберге.
Царю тотчас было отправлено подробное донесение, в котором Веселовский рассказывал, как он, не жалея трудов, разыскивал по огромному пространству Австрийской империи убежище «утеклеца» Алексея.
Веселовский, по наказу Петра, повел с австрийским двором переговоры о выдаче Алексея. Он явился к принцу Евгению Савойскому, имевшему огромное влияние при дворе:
– В цесарских владениях живет бежавший из Российского государства царевич Алексей. Его скрыли ваши министры в Тироле под чужим именем. Государь Петр Алексеевич укрывательство сына может почесть знаком неприязни.
– Я ничего не знаю, – отвечал принц Евгений. – Может быть, вы и правы. Однако если цесарь дал в своих землях убежище русскому царевичу, то лишь для его безопасности. Совесть не допустит цесаря возбуждать сына против, отца и раздувать ссору.
Первое свидание кончилось ничем. Веселовский добился второго. Но Евгений Савойский заявил, что цесарь ничего не знает об Алексее. У изворотливых австрийцев трудно было выпытать правду.
Царь Петр прислал Веселовскому помощника в щекотливом деле; это был гвардии капитан Румянцев, силач огромного роста, красавец и щеголь, человек настойчивый, и ни перед чем не останавливающийся для достижения своих, целей.
Румянцев явился в сопровождении трех офицеров, с царским наказом: схватить Алексея силой, если удастся, и отвезти в Мекленбург, где находился царь. Лучшего посланца для такого дела Петру вряд ли бы удалось найти.
Румянцев немедленно представился Веселозскому и доложил, с какими инструкциями прислал его царь.
– Так… – Веселовский задумался. – Смею полагать, господин капитан, что таковым способом мы предприятие погубим. Австрияки зело хитры, господин Румянцев, и всякое наше насильственное действие так повернут, что мы станем посмешищем в глазах целой Европы… Не возьмете же вы вчетвером Эренберг?
– Не могу знать, не видал сию крепость, господин резидент! – гаркнул Румянцев, выпячивая грудь.
Веселовский добродушно усмехнулся:
– Меньше отваги, больше благоразумия, господин капитан. Я тебе дам пас[161] на чужое имя. Проедешь в Тироль и лично убедишься, там ли царевич. Проклятые австрияки могли его перепрятать. Повторяю: будь осторожен!
– Слушаю, господин резидент!
– Да! Еще одно! Будешь писать мне, помни: австрияки – мастера распечатывать чужие письма. Посему ни одного лишнего слова!
Румянцев получил в посольстве паспорт на имя шведского офицера и вышел от резидента, покручивая ус и весело насвистывая трактирную песенку. Румянцев чувствовал, что перед ним открывается карьера, которой он долго и настойчиво добивался.
«Поймаю зверя, – мечтал капитан по дороге в гостиницу, где ожидали его товарищи, – и царская милость превознесет меня высоко…»
– Еду в Эренберг, господа! – вскричал Румянцев, врываясь в номер, где офицеры, ожидая его, играли в кости.
– А мы?
– Вы? Останетесь дожидаться моего возвращения. Миссия, возложенная на меня господином резидентом, зело дипломатичная… Многолюдством дело испортим!
– Здесь так здесь! – пробурчали офицеры.
– Будьте осторожны! Неблагоразумным поведением можете возбудить подозрение. Тогда прощай награды и чины!
* * *Румянцев явился к Веселовскому с докладом о своей поездке: он доподлинно убедился, что царевич скрывается в Эренберге.
– Золотой ты человек! – сказал резидент. – Будь спокоен, царь тебя не забудет!
Веселовский отправился к самому императору.
– Сказывали ваши министры, что известной вам особы в цесарских владениях нет и что ваше цесарское величество о том ничего не ведает, а известная вам особа живет в Эренберге на полном вашем содержании. И сие его царскому величеству, государю Петру Алексеевичу, очень чувствительно будет слышать.
Веселовский подал императору письмо Петра с требованием возвращения царевича. Карл прочитал.
– О пребывании в моих землях известной персоны ничего не знаю, – твердо ответил император и посмотрел послу прямо в глаза.
– Так вашему императорскому величеству не угодно будет исполнить требования моего государя?
– Когда мне станет ведомо что-либо об известной персоне, я сам отвечу его царскому величеству, – сказал Карл VI.
И Веселовский откланялся.
Первая неудача не обескуражила русских дипломатов. Веселовский начал готовить новый удар.
Венский двор немедленно послал к царевичу Алексею секретаря Кейля – уведомить беглеца, что его убежище открыто и что русский царь требует выдачи сына.
Кейль поставил перед Алексеем выбор: сдаться на милость отца или укрыться во владениях цесаря еще дальше, например в Неаполе.
Алексей стал готовиться к новому бегству.
