Александр Артищев - Гибель Византии
— А чего бояться-то? Мастер весь из себя такой видный рыцарь. И меч у него на поясе длинный-предлинный! Сам любого напугать может. Только кто высунется из окошка полюбопытствовать, он его — ба-ацц! — железякой своей по макушке — и запихнет обратно!
— Поменьше мели языком, — с досадой проговорил Роман. — Если я чего и опасаюсь, то только за честь Алевтины. И меч за поясом лишь потому, что враг под стенами города и меня в любой момент могут вызвать на мой участок.
— Ах, да! Я и позабыла! Мастер-то у нас начальник не из мелких! — служанка невинно захлопала глазами. — А мастер Димитрий, начальник нашего мастера, знает, где этой ночью будет один из его командиров?
— Ну, для того, чтобы вовремя призвать его на службу, — быстро добавила она, почувствовав, что гнев начинает закипать в Романе.
— На этот случай я известил своего оруженосца. Того самого, которому передал коня. И довольно болтать глупости, прикидываясь дурочкой. Если у меня лопнет терпение, я прикажу завтра утром высечь тебя на конюшне.
— Но для этого мастеру поначалу придется раздеть меня, — хихикнула девушка. — Или уж по-меньшей мере задрать на мне юбку. Интересно-то как! А на чьей конюшне он будет сечь меня? Если у мастера Феофила, так у меня там есть знакомый конюх. Вот кому в радость-то будет эта порка!
— Не сомневаюсь, найдется достаточно мужчин, для которых высечь тебя — большое удовольствие, — холодно произнес Роман. — Мало того, что у тебя язык без костей, ты еще и развращена сверх всякой меры. Но довольно болтовни, мы уже почти пришли.
— Сейчас, сейчас, мастер, — она быстро прошла вперед и подойдя к воротам, тихо постучала по ним.
Из-за боковой колонны ограды отделилась темная приземистая фигура и обменявшись с Дарией несколькими словами, слуга принялся возиться с запором.
— Добро пожаловать, мастер, — привратник чуть отступил в сторону и согнулся в полупоклоне. — Моя госпожа ждет тебя.
— Как твое имя? — спросил Роман, пока они шли по направлению к входным дверям в особняк Палеологов.
— Зови меня Фомой. Я главный конюх при дворе мастера Феофила, — отвечал тот. — Только сегодня, по уговору со сторожем, я заменил его на воротах.
— А еще он молочный брат своей госпожи, — лукаво ввернула Дария, семеня чуть сбоку от них. — Но надо сказать, что молоко кормилицы, сделав из госпожи красавицу, совсем не пошло на пользу ее сотрапезнику. Разница между ними видна даже слепому: если госпожа благоухает заморскими эссенциями, то тот, кто взрастился с ней вместе на одном молоке, весь до костей пропах лошадиным навозом.
Мужчины остановились так резко, что болтушка едва не наскочила на них.
— Попридержи язык, женщина, — грозно произнес Роман.
— Ты и впрямь испытываешь мое терпение.
Конюх тоже открыл было рот, но передумал, хотя суставы его сжатых в кулаки пальцев захрустели весьма отчетливо.
— Прости меня, мастер, — подобрав юбки, Дария присела в полупоклоне, сообразив, что на этот раз она действительно едва не переступила опасную черту. — Я не хотела злословить. Прости меня и ты, любезный Фома. Я никого не хотела обидеть. Я разболталась, это правда, но причиной тому — мое волнение: ведь не каждый же день случается сопровождать влюбленного на первое свидание.
— Фома, — после короткой паузы произнес Роман. — Похоже, ты с этой женщиной в близких отношениях. Почему бы тебе не приказать своей подружке заткнуться?
— Заткнись! — рявкнул ей Фома.
— Уже! — покорно согласилась служанка.
Проведя гостя по широкой, устланной коврами лестнице на второй этаж, конюх указал ему на чуть приоткрытую дверь в конце освещенного коридора.
— Там покои моей госпожи.
— Хорошо, ступай, — Роман сунул ему в руку несколько серебряных монет.
— Когда господин захочет покинуть нас, пусть он дернет пару раз за розовый шелковый шнурок, что протянут в покоях госпожи. Я приду и выведу его за ворота.
— А за воротами господина буду поджидать я, — подхватила Дария. — Я доведу мастера до самого его дома.
— Благодарю, — сдержанно произнес Роман. — Обратную дорогу я как-нибудь и сам найду.
Слегка кивнув им головой, он поправил меч на поясе, а точнее задвинул его поглубже за спину и решительно вздохнув, направился вдоль коридора к двери, откуда еле слышно доносился мелодичное пение струн.
Алевтина сидела на небольшом стульчике перед золоченной рамой арфы и, чтобы скрыть волнение, перебирала пальцами туго натянутые струны. Услышав шорох открывающейся двери, она вскочила и непроизвольно отступила на шаг.
— Добрый вечер, прекрасная Алевтина, — Роман согнулся в глубоком поклоне.
Девушка почувствовала, как краска заливает ей лицо и шею.
— Приветствую тебя, мастер, — еле произнесла она в ответ.
— Я не могу выразить свое счастье, видя тебя вновь…., - начал Роман.
— Я уступила твоим просьбам…., - перебила Алевтина и не решаясь взглянуть на него, отвела взгляд к окну. — Я не знаю, правильно ли поступила я, позволив тебе прийти сюда в этот час….
— Я настаивал на встрече потому, что давно и сильно люблю тебя, — энергично тряхнул головой Роман. — Дня не проходило, чтобы я не думал о тебе, не вспоминал твои глаза, твои губы, твою улыбку…. Твой голос в моих ушах, все сны мои полны тобой!
Она сжала руки и полуобернувшись, сделала два шага в сторону окна.
— Твои слова переходят грань приличия.
— Пусть так! Я молю о снисхождении за то, что не в силах сдержать себя в рамках условностей.
Он быстро пересек разделяющее их пространство и опустившись на одно колено, взял ее руки в свои.
— Мне трудно говорить — чувства переполняют меня. Много раз в своем воображении я представлял себе нашу встречу. Но вот этот час настал, а я не могу найти даже простых слов….
— Встань, — прошептала она, полуприкрыв веки.
Роман поднялся с колена, не выпуская ее рук.
— Ангел мой! — он наклонил к ней лицо. — Не прогоняй меня сегодня!
Она обхватила его голову руками и несмело прижалась губами к его лбу.
Не в силах более сдерживаться, он подхватил ее на руки и задыхаясь от пьянящего аромата ее волос, быстро понес ее к широкому, покрытому розовым шелковым покрывалом ложу. Там, осыпая поцелуями прильнувшее к его плечу лицо, торопливо, путаясь в крючках и застежках, принялся быстро и неумело высвобождать девушку из ее одежд.
— Благородная кровь — это всё-таки что-то да значит! — мечтательно протянула Дария, не отрывая глаз от щелки в стене, через которую легко можно было наблюдать за происходящим в соседней комнате.
— Какая любовь, какая страсть! Куда уж нам, с суконным-то рылом….
— Последнее время ты говоришь загадками, — обиженно произнес Фома, поглаживая рукой ее крутое бедро и придвигаясь поближе.
— Чем это простая кровь, наша кровь, — он специально выделил предпоследнее слово, — не по душе тебе?
— Только лишь тем, глупый, что простая она, — ответила девушка, оторвавшись от смотровой щели в стене и в упор насмешливо глядя на него. — Простая и жидкая. Вот посмотри….. Нет, лучше послушай! У твоей госпожи с ее кавалером любовь пошла уже по пятому кругу. Пять раз за один вечер! И по всему видать — до конца еще далеко. А у тебя? Ну? Сколько там получилось у тебя? Молчишь? Ну молчи, молчи….
Она вроде бы в шутку, но в то же время довольно сильно толкнула его в лоб. Фома едва не опрокинулся с кровати и удержался, лишь крепко ухватившись за край простыни.
— Я? А что я? — проворчал он с досадой, хотя и несколько смущенно. — Говорят тебе, я устал. Весь день возился с лошадьми. Чистил их, поил, давал овса. Думаешь, это так просто? Это тебе не тряпкой махать.
— С лошадьми? — едва не зашлась в хохоте Дария. — Ах да, чуть не забыла — ты же в них души не чаешь! Вот только зачем тебе я? Отправляйся в стойла к своим красоткам и люби их там, всех по очереди. Может тогда, среди них, ты почувствуешь себя мужчиной!
— Ну хватит, разболталась…., - оскорблено начал Фома.
— Ты говорил, твой отец — рыбак? — перебила она.
— Ну, говорил. Так оно и есть.
— Теперь мне понятно, откуда в тебе рыбья кровь и глупые осьминожьи глаза!
— Послушай, перестань сквернословить. Ты говори, да знай меру!
— Вот мужчина, так мужчина! — зашептала она, вновь припадая взглядом к щелке в соседнюю комнату. — Быстрый, сильный, жадный до любви и щедрый до ласки. Даже одеяла все с себя скинул, так должно быть разогрелся от страсти!
— Дай посмотреть! — Фома потянулся было к отверстию, но подруга вновь оттолкнула его.
— Уйди, постылый! Не порть мне удовольствие.
Она легонько вздохнула.
— А красиво-то как! Хотела бы я быть сейчас на месте твоей госпожи.
— Вот еще, размечталась! — неприятно усмехнулся Фома, порадовавшись возможности отыграться. — Да он на тебя и не взглянет! У него другая на примете. Станет он развлекаться со служанками, когда по нему такая красавица-госпожа сохнет.
