Гор Видал - Сотворение мира

Теперь я гадаю, не было ли все это подстроено намеренно. Но многое из того, что принц Джета рассказал тогда о Будде, запало мне в память. Может быть, освещение в сочетании с музыкой каким-то образом вызывает такие же видения, как хаома или демоническая сома? Ответить мог бы только принц Джета, но он уже давно сменил тело, что сидело рядом со мной, на… На что? На тело младшего индийского божества, имеющее по меньшей мере две руки и почти вечное блаженство перед окончательным ничем.

Пока играла музыка, принц Джета описал мне четыре буддийские благородные истины:

— Первая истина — жизнь есть страдание. Если ты не получаешь желаемое, то страдаешь. Если получаешь — тоже страдаешь. Между получением и неполучением человеческая жизнь подобна потрескивающему огню. Ведь вы согласны?

— Да, принц Джета.

Я всегда говорю «да», чтобы узнать побольше. Настоящий угреверт — вроде Протагора или Сократа — захотел бы выяснить, что такое страдание. Страдание от получения. Страдание от неполучения. Если этим расщепителям волос дать достаточно острый нож, сам факт человеческой жизни окажется иссечен в ничто. Я считаю это пустой тратой времени. В голубой пещере под искусственной горой мне хотелось поверить хотя бы на мгновение, что жизнь — это потрескивающий огонь.

— Мы привыкли восхищаться пятью чувствами. Определенно мы стремимся избегать боли и страдания. Что причиняет их? Чувства, которые только добавляют масла в огонь, заставляя его ярче пылать. И вторая истина заключается в том, что стремление к удовольствию или, еще хуже, желание его сохранения в мире, где все течет, делает огонь только жарче, и это значит, что, когда он погаснет — а он погаснет, — боль и сожаление станут лишь сильнее. Ведь вы согласны?

— Да, принц Джета.

— Значит, ясно, что страдания не прекратятся, пока питаешь огонь. Ведь вы согласны, что во избежание страданий нужно прекратить подбрасывать в огонь топливо?

— Да, принц Джета.

— Хорошо. Это третья истина. Четвертая истина учит, как загасить огонь. Это достигается отказом от желаний.

Он замолк. Какое-то время я слушал музыку, и она показалась мне странно притягательной. Я говорю «странно», потому что тогда еще не привык к индийской музыке. Но все вокруг было столь чарующим, что все доставляло мне удовольствие, и я больше чем когда-либо отрешился от четырех буддийских истин! Я совершенно отделился, освободился от внешнего мира, и гаснуть совершенно не хотелось.

Внезапно до меня дошло, что четвертая истина принца Джеты — не что иное, как правда некоторых афинян, и даже абдерцев. Я повернулся к моему хозяину. Он улыбался. Он ответил на мой вопрос раньше, чем я успел задать его:

— Чтобы задуть пламя, несущее боль существования, нужно идти извилистым путем с восьмью поворотами. Это четвертая высокая истина.

Рано или поздно индийцы начинают называть цифры. Поскольку они слабы в математике, я всегда снижал называемые мне числа, как, например, тридцать миллионов миллионов миллионов раз, умноженных на число песчинок на дне Ганга.

— Восемь? — Я постарался казаться заинтересованным. — Но я думал, истин всего четыре.

— Четвертая истина требует следовать восьми изгибам пути.

— Но что же это за путь, принц Джета?

Меня отвлекла одна из флейтисток. Она то ли сфальшивила, то ли специально вывела нечто такое, чего я еще не слышал.

— Должен тебе рассказать, Демокрит, что включает в себя путь с восьмью изгибами. Первое — правильные воззрения. Второе — правильные цели и намерения. Третье — правильные речи. Четвертое — правильные поступки. Пятое — правильный образ жизни. Шестое — правильные усилия. Седьмое — правильная занятость ума. Восьмое — правильная сосредоточенность.

К концу перечисления принц Джета понял, что мне скучно.

— Все это может показаться вам очевидным…

— Нет, нет! — Я был вежлив. — Но все это так общо, ничего конкретного. Например, Мудрый Господь очень четко объяснил моему деду, как следует правильно приносить в жертву быка.

— Будда приносит в жертву не животных, а животное в себе.

— Понимаю. Но что такое конкретно… ну, например, правильный образ жизни?

— Есть пять моральных принципов.

— Четыре высокие истины, восемь изгибов, пять моральных принципов… По крайней мере, Будда не оперирует такими огромными числами, как Махавира.

Это с моей стороны было очень грубо. Но принц Джета не рассердился.

— Мы находим взгляды Махавиры близкими к нашим, — сказал он мягко. — Но Махавира всего лишь переправщик. А Будда уже переправился. Он просветленный. Он совершенный. Он не существует.

— Если не считать, что сейчас он живет в Шравасти.

— Там его тело. Но самого его там нет.

Раз уж ты хочешь знать, Демокрит, что это за пять моральных принципов, я перечислю их. Сфальшивившая флейтистка запечатлела в моей памяти каждое слово принца. Вот эти правила: не убивай, не кради, не лги, не пей, не предавайся похоти.

Я переспросил о последнем правиле:

— Что же ждет человеческую расу, если все в самом деле начнут соблюдать эти пять правил?

— Человеческая раса прекратит свое существование, а в глазах Будды это и есть совершенство.

— Несмотря на то, что исчезнет и буддийское учение?

— Цель учения — погасить себя. К несчастью, только крохотная часть человечества вовлечена в секту и из них лишь бесконечное малое число за тысячи лет достигнет просветления. Вам нечего бояться, Кир Спитама, — пошутил принц Джета. — До конца нынешнего цикла человеческая раса будет пребывать на земле.

— Но какой же смысл в религии, которая обращается лишь к нескольким людям? И из этих нескольких, как вы только что сказали, почти никто не достигнет окончательного состояния нирваны?

— Будда не интересуется религией. Он просто помогает тем, кто на берегу. Он покажет им паром. Достигнув другого берега, они обнаружат, что нет ни реки, ни парома, ни даже двух берегов.

— И Будды тоже?

— И Будды тоже. Огонь погаснет, сон об их существовании будет забыт, а просветленный проснется.

— Где?

— Я не просветленный. Я слишком связан с этим берегом.

Вот что я запомнил об этом чарующем, хотя и странном дне в гроте принца Джеты. Позднее, когда я увиделся и поговорил с Буддой, мне стало яснее его учение, которое по сути своей даже и не учение.

Демокрит говорит, что видит сходство между буддийскими и пифагорейскими истинами. Я не вижу. Пифагор, Госала и Махавира верили в переселение душ из рыбы в дерево, потом в человека или во что-нибудь еще. Но Будду не интересовало переселение душ, потому что в конечном счете он не верил в существование вообще. Нас здесь нет, говорил он. И там тоже нет. Нам только кажется, что горит огонь.

И все-таки человек существует… Не вызывает ни малейшего сомнения, что я слепой старик, сидящий в холодном, продуваемом сквозняками афинском доме, и почти оглох от шума стройки, которую ведут сзади нас. Без сомнения — по крайней мере у меня нет сомнений, — я обсуждаю старые времена со своим молодым родственником из Абдеры. Следовательно, я существую, хотя и с трудом — больше золы, чем огня.

Для Будды идея существования представлялась чем-то очень болезненным. Как прав он был! — исчезнуть, избавившись от всех желаний, включая и желание избавиться от всех желаний. Очевидно, не многим это удается — даже за вечность. Но я убежден, что следующие по пути, указанному Буддой, лучше подготовлены к этому миру, чем остальные.

Странно. Никогда не думал, что приду к такой точке зрения. И принц Джета не думал.

— Все, о чем я говорил, не имеет значения, — проговорил он, готовясь покинуть светящуюся пещеру.

— Потому что целью природы является саньята, — сказал я, к его удивлению и к собственной гордости, что оказался таким умным. — А саньята — это ничто, которое и есть ваш мир, потому что круг, означающий ничто, сам все же существует.

Принц Джета на мгновение замер у бассейна. Лучи, отраженные от голубой воды, зайчиками играли у него на лице, как светящиеся паутинки.

— Вам надо встретиться с Татхагатой, — сказал он тихо, словно не хотел, чтобы даже вода услышала его.

— Кто это?

— Это другое имя Будды. Тайное имя. «Татхагата» означает: «Тот, кто пришел и ушел».

И с этими словами принц Джета нырнул в воду. Я неуклюже бултыхнулся за ним.

Годы спустя я узнал, что некий агент магадханской секретной службы старательно запомнил каждое слово, произнесенное в гроте под горой. Каким-то образом Варшакаре удалось проделать отверстие в горе… К счастью, принц Джета был слишком важной персоной, чтобы его арестовать, а посол Великого Царя — личность неприкосновенная.

Путь обратно в Раджагриху был невыносим. На пыльной дороге толклись люди, телеги, отряды солдат, верблюды, слоны. Каждый стремился попасть в город, пока солнце не село и ворота не заперли.