Ханна Мина - Парус и буря
— Тьфу на твоего угря!
Мнения разделились. Одни отдавали предпочтение морской, другие — речной рыбе. Спор затягивался. Его могли не кончить и до утра. Таруси вышел на улицу, хотя подобные споры никогда его не тяготили.
«Вот их, наверное, не мучают сомнения, — подумал он. — Они любят свой промысел. Находят в нем счастье. Да и я сам не знал никаких мук и был счастлив, когда ходил в море, как они. А сейчас у меня появились какие-то новые заботы. Отчего? Ведь раньше меня нисколько не интересовало, что происходит в мире. Это меня не касалось. Что мешает мне теперь бросить все и отправиться в плавание? Что?..»
Таруси подошел к обрыву. Сел на свой излюбленный камень. Закурил. Мысли его невольно возвращались к тому, что он слышал сегодня вечером в доме Каабура. Вот-вот в городе могут начаться события. И неизвестно, как они будут развиваться, чем кончатся.
С Рахмуни они договорились, что Таруси пойдет в рейс сразу же после его возвращения из Александрии. Но сейчас появились новые, непредвиденные обстоятельства, связанные с возможным выступлением Муршида. Со дня на день можно ожидать решительной битвы с французами. Разве можно покидать город в такое неспокойное время? Купит ли кто кофейню — до нее ли теперь людям? Но даже если и удастся ее продать, он все равно не сможет уехать, пока не доставит в город оружие. Ведь он сам вызвался это сделать. Никто его за язык не тянул. А теперь, если он уклонится от этого, его назовут болтуном, подумают, что струсил. Скажут: «Улизнул Таруси, испугался. Он герой на море, а на берегу только в своей кофейне может воевать!» Тогда любой из его недоброжелателей постарается очернить его, как сможет. Для них это отличный повод.
«Нет! — твердо решил Таруси. — Сейчас уезжать мне нельзя. Я должен остаться по крайней мере до тех пор, пока не прояснится обстановка. Закончу все свои дела. Выполню свой долг. Внесу свою лепту в общее дело. Буду биться вместе со всеми до конца, сколько бы эта битва ни продолжалась…».
Море дышало глубоко и ровно, точно во сне. Волны тихо роптали, будто жалуясь берегу на свою судьбу, и, не найдя у него сочувствия, со вздохом откатывались назад. Таруси казалось, что они звали и его с собой туда, в море. «Зовут в море, а сами тянутся к берегу», — грустно улыбнувшись, подумал Таруси.
Ночь спешила на свидание с утром и в преддверии радостной встречи становилась все светлее и прозрачней. Рыбаки уже покинули кофейню, так, очевидно, и не закончив свой нескончаемый спор. Да и так ли уж нужно подводить черту? Они вернутся еще к этому разговору и завтра и послезавтра. Много, много раз. Ведь они ловят рыбу каждый день. И каждый день случается что-то. Новый улов — новое приключение, новая удача — новые невзгоды. Рассказывая об этом, они опять будут ссориться, спорить, доказывать, разубеждать. Потом придет новый день. С новыми надеждами, с новыми разочарованиями. И так до конца жизни. Таруси любит эту жизнь и дорожит ею, и она стоит того, эта жизнь, несмотря на все тяготы, беды, волнения и невзгоды.
ГЛАВА 7
Абу Хамид сосредоточенно бил молотом по раскаленному куску железа, будто наказывая его за излишнее упрямство. Брусок был красным, как угли, из которых его только что вытащили клещами. Абу Хамид, по пояс голый, вспотевший, настолько был увлечен работой, что не замечал ни жары, ни резкого запаха жарящегося где-то рядом мяса, ни беспорядка, царившего у него в кузнице, ни базарного многоголосого шума, ни пронзительных криков Абу Самиры. Не сразу заметил он и вошедших в кузницу Надима Мазхара и учителя Кямиля. Но, увидев их, засуетился, захлопотал, усадил на лучшие места, какие только можно было найти в кузнице, а сам устроился перед ними на полу. На лице Абу Хамида светилась счастливая улыбка, вызванная нежданным приходом таких уважаемых и, надо сказать прямо, редких для него гостей.
— Добро пожаловать! Добро пожаловать! — повторял взволнованный Абу Хамид. — Милости просим! Рад, очень рад таким дорогим гостям. Какой счастливый случай привел вас сюда? Чем могу быть вам полезен?
— Да, Абу Хамид, нам нужна твоя помощь, — ответил Надим.
— Сейчас нам тебя не хватает, как луны в темную ночь, — добавил Кямиль, щуря в усмешке глаза.
— Слуга ваш покорный, располагайте мною. Ваш визит для меня, как солнце в ненастный день. Один аллах ведает, как рад я вам!
Абу Хамид вытер руки о фартук, достал из кармана табакерку и протянул ее Надиму. Взяв щепотку табаку, Надим передал ее учителю. Абу Хамид тем временем вышел на улицу и заказал кофе. Вернувшись, он опять сел, поджав под себя ноги, но тут же вскочил и, подбежав к двери, крикнул:
— Абу Самира! Нельзя ли потише — у меня гости!
— Слушаюсь! Будь спокоен, Абу Хамид, больше моего голоса ты не услышишь!
Однако не успел Абу Хамид усесться поудобней, как за стеной опять послышались громкие заклинания Абу Самиры, сцепившегося с очередной покупательницей:
— Сестрица, я тебе уже сто раз говорил и еще раз повторяю: у меня цены твердые, установленные раз и навсегда. Понятно тебе?
— Нет, не понятно! — еще громче закричала женщина. — Где это видано, такие цены! Совести у тебя нет!
В ответ Абу Самира разразился драматическим хохотом. Абу Хамид, не выдержав, опять подскочил к двери.
— Я же тебя просил, Абу Самира, не шуметь. У меня гости. Дай нам поговорить спокойно!
— Ради аллаха, Абу Хамид, клянусь своими усами и жизнью твоих дорогих гостей, что больше ты меня не услышишь. И пусть отсохнет мой язык, если я издам хоть звук!
— Да оставь ты его в покое, — вмешался Надим, — Пусть кричит, ведь он голосом зарабатывает себе на хлеб. А и замолчит он, шуму на базаре все равно не убавится.
Принесли кофе. Только после того, как чашки опустели, Надим наконец перешел к делу.
— Слышал, Абу Хамид, Муршид опять зашевелился. Не сегодня завтра придется давать ему бой.
— И ему и французам, — вставил Кямиль, — Вот мы и решили объединиться, чтобы действовать сообща, плечом к плечу. Каждый будет помогать, чем только сможет. Как ты на это смотришь?
Абу Хамид, скромно потупив глаза, помолчал, потом спросил:
— А чем я могу помочь? Кто я сейчас такой? Мое мнение никого теперь не интересует. Какой от меня вам будет толк?
— Не наговаривай на себя, Абу Хамид, — возразил Надим. — Все это вздор. Люди к тебе всегда прислушивались. И сейчас они помнят тебя. Вчера все в один голос хвалили тебя, говорили о тебе только хорошее…
— Даже Исмаил Куса?..
Надим заговорщически подмигнул Кямилю, дескать, вступай теперь ты, пока не поздно, не то хозяин оседлает своего любимого конька, а уж тогда его не остановишь.
— А что Исмаил? — простодушно спросил Кямиль. — Разве он не такой патриот, как ты? Ему тоже родина дорога. Нам всем очень скоро придется защищать ее от французов или Муршида. Для этого нам надо быть всем заодно. Помогать друг другу. Иначе с нами расправятся поодиночке.
Кямиль рассказал Абу Хамиду о вчерашнем совещании. Объяснил ему, что люди разных политических взглядов могут и должны объединиться для борьбы против общего врага. Рассказал о всеобщей забастовке в Дамаске.
— Почему забастовка увенчалась успехом? Потому что выступили все сообща, под одним лозунгом, с едиными требованиями. Различие взглядов не помешало людям объединиться, и они одержали победу. Нам тоже нужно объединиться, ибо предстоит сражение сразу с двумя противниками: и с французами, и с Муршидом.
— А про англичан ты забыл?
— Нет. Их, разумеется, тоже надо учитывать. Они только делают вид, будто их ничего не касается. Но верить им нельзя. Их лицемерие и коварство нам хорошо известны. Они только ждут удобного случая, чтобы занять место французов. Так что, воюя с французами, мы не должны забывать и об англичанах, но это как бы второй эшелон.
— Ну а как правительство?
— Говорят, будто бы и оно так думает.
— И вы верите этим лгунам, этим прихвостням, которые цепляются за власть?
Надим, пряча улыбку, снова подмигнул Кямилю: все-таки Абу Хамиду удалось вспрыгнуть на своего любимого конька!
— Сейчас, как никогда, важно объединение, — говорил Кямиль. — Это понимают все. Тот, кто останется в стороне, — предатель общенациональных интересов. Предстоящая борьба — это лучший экзамен, где будет проверяться патриотизм!
— Ну а что я должен буду делать? Какой помощи вы ждете от меня?
— Мы полагаем, что ты сумеешь кое-что разузнать о Муршиде. И чем больше узнаешь, тем лучше. Нам очень важно быть в курсе его планов.
— Это я могу! Завтра же закрою свою кузницу и отправлюсь собирать сведения.
— Молодец, Абу Хамид! — воскликнул Надим, — Мы верили в тебя. Прав Кямиль: ты золотой человек!
— Наш народ вообще золото! — возбужденно произнес учитель.
— Это верно, — согласился Надим. — Большинство людей — искренние патриоты. Но не хватает у многих решительности. Надо их раскачать, подтолкнуть…
