Александр Золототрубов - Зарево над Волгой
— Ты меня не пугай, Василий Иванович, — остудил пыл командарма Еременко. — Тебе, надеюсь, известно, что человек я битый, — насмешливо добавил он. — До встречи!
Положив трубку, он пригласил к себе своего заместителя генерала Попова, недавно назначенного Ставкой на Сталинградский фронт, и сообщил ему о звонке командарма 62-й армии.
— Маркиан Михайлович, давайте вместе съездим в штаб Чуйкова, — сказал Еременко. — У них сложилась тяжелая ситуация, и надо поддержать людей, поднять моральный дух, поговорить с командирами.
Генерал Попов был немногословен, лишь спросил:
— Когда едем?
— Я переговорю с начальником штаба фронта, и махнем.
День 16 октября выдался прохладным. Сквозь грязно-серые тучи тускло светило солнце. Генералы Еременко и Попов прибыли на КП Волжской военной флотилии. Их встретил командующий флотилией контр-адмирал Рогачев, с которым Еременко уже встречался, когда в июле Волжская военная флотилия была передана в подчинение Сталинградского фронта. Он отдал командующему фронтом рапорт.
— Как вы тут живете, Дмитрий Дмитриевич? — улыбнулся Еременко, пожимая ему руку.
— Помогаем армейцам бить фашистов, Андрей Иванович, — тоже улыбнулся Рогачев. — Вот только что прибыл с отдаленного участка фронта. Там мы высадили на берег морских пехотинцев. Пока шли по Волге, нас бомбили «юнкерсы», а с правого берега обстреляли из орудий и крупнокалиберных пулеметов В борту корабля несколько дыр от пуль и осколков, но как видите, я жив-здоров, правда, ранен один моряк.
— А я к вам с просьбой: мне нужен бронекатер. Хочу проскочить на КП командующего 62-й армией генерала Чуйкова. По Волге надо будет пройти до десяти километров, а от берега до КП командарма идти еще метров пятьсот. Тяжко им там сейчас, нужно поддержать их боевой дух.
— Могу дать в ваше распоряжение, товарищ командующий, и два бронекатера, но не советую идти по Волге днем, — озабоченно сказал адмирал Рогачев. — Теперь вся Волга вдоль правого берега, где идут бои, находится под огнем врага. Вчера немцы потопили наше судно. Нет, идти сейчас туда опасно. К чему рисковать?
Генерал Еременко словно не слышал то, о чем предупреждал его адмирал, и жестко произнес:
— Подготовьте мне бронекатер!
«Упрямый генерал», — пронеслось в голове Рогачева.
— Есть! — тихо отозвался он и добавил: — А второй бронекатер будет вас сопровождать.
— Не надо меня сопровождать, — с горячностью оборвал адмирала генерал Еременко и уже мягче добавил: — Ни к чему охрана. Если погибнет корабль от вражеского огня, то один — зачем же терять второй? — Командующий фронтом вдруг улыбнулся.
Рогачев не понял, то ли шутит он, то ли говорит всерьез, и все же рискнул дать ему совет:
— Тогда вам лучше выехать позже, когда начнет темнеть. По опыту знаю, что в такое время фрицы меньше постреливают. А пока приглашаю вас посмотреть наши корабли, встретиться с краснофлотцами, поговорить с командирами кораблей и судов. Если желаете, на моем флагманском корабле перекусите на дорогу. Дa и «наркомовская» у меня найдется. По рюмашке можно… Ну как?
Генерал Еременко посмотрел на своего заместителя.
— Может, согласимся, Маркиан Михайлович? — спросил он. — Признаться, я еще не обедал.
— И я тоже, — обронил генерал Попов.
— Ладно, моряк, мы в твоем распоряжении, — улыбнулся Еременко.
После обеда командующий фронтом посетил боевые корабли, ближе узнал жизнь моряков, по душам побеседовал с ними и призвал их «беспощадно уничтожать гитлеровцев».
— Сталинград — это клятва на верность Родине, и сражаются за него наши войска мужественно и храбро, совершая подвиги, — подчеркнул генерал Еременко. — Товарищи краснофлотцы, мы должны отстоять наш славный город, как отстояли его в годы Гражданской войны царицынские рабочие дружины. Но к вам у меня нет претензий, — продолжал командующий фронтом. — Я очень доволен действиями моряков Волжской флотилии, о чем докладывал Верховному главнокомандующему. И на Волге, и на суше моряки сражаются выше всяких похвал. Спасибо вам за это, краснофлотцы! Народ не забудет ваши подвиги!
Уходя, генерал Еременко попросил контр-адмирала Рогачева завтра утром после подъема военно-морского флага всем краснофлотцам от его имени объявить благодарность за мужество и отвагу, проявленные в боях с фашистами.
— Будет сделано, товарищ командующий фронтом! — четко отрапортовал контр-адмирал Рогачев.
Солнце скатилось за горизонт, небо стало набухать темнотой, чайки, которые еще недавно носились над кораблями, улетели на ночлег. Начало смеркаться. Корабль с находящимися на его борту генералами Еременко и Поповым отдал швартовы и взял курс на Сталинград. Командир бронекатера подошел к генералу Еременко и предложил спуститься в кубрик.
— На верхней палубе находиться опасно, особенно когда немцы откроют по кораблю огонь.
— Хорошо. Вам лучше знать, где нам находиться, — улыбнулся Еременко. — Проводите нас, пожалуйста!
Расстояние в десять километров прошли без происшествий. Правда, как и предупреждал гостей контр-адмирал Рогачев, вскоре после того как корабль вышел из истока Ахтубы, его обстреляли из орудий. Но снаряды взрывались далеко от бронекатера, который бежал по воде зигзагами, не давая противнику возможности вести по нему прицельный огонь.
Бронекатер сбавил ход, лихо повернул вправо и подошел к причалу завода «Красный Октябрь». Генералы Еременко и Попов в сопровождении автоматчиков из батальона охраны штаба фронта сошли на берег. Вся земля тут была изрыта воронками от снарядов и мин, и прибывшие с трудом пробирались сквозь груду камней и колючую проволоку. То там, то здесь все еще дымились разрушенные дома. Где-то на северной стороне шел бой, слышались далекие орудийные залпы, взрывы бомб и снарядов. Небо рассекали красные и белые ракеты, трассирующие пули яркими огоньками уносились с земли в неведомую высь. Звезды холодно мерцали в густо-синем небе.
«Далекие и таинственные миры», — усмехнулся в душе Андрей Иванович, глядя на Млечный Путь.
— Кажется, нам уже недалеко, — тихо обронил адъютант генерала Еременко, хорошо знавший, где располагается штаб 62-й армии.
Находился штаб в районе завода «Баррикады» в старой штольне, метрах в пятистах от берега Волги. Показался в темноте и командный пункт армии, и, хотя уже было темно, осветительные ракеты на парашютах, сбрасываемые немецкими «юнкерсами», освещали все окрест.
На КП генерала Чуйкова не оказалось. Командующего встретил рапортом начальник штаба генерал Крылов. Здесь же был и член Военного совета дивизионный комиссар Гуров.
— А где командарм? — спросил начальника штаба Еременко, снимая кожаное пальто.
— Василий Иванович Чуйков пошел встречать вас, — пояснил Крылов. — Но, видимо, в темноте он с вами разминулся.
Не успели гости освоиться в блиндаже штаба, как прибыл генерал Чуйков.
— Я не знал, что ваш бронекатер встанет у разбитого причала, а искал вас у пристани завода, — смущенно проговорил Чуйков. Поздоровавшись с генералами, он добавил: — Я рад, что вы прибыли, Андрей Иванович и Маркиан Михайлович. Признаюсь, боялся, как бы враг не атаковал ваш корабль. Хорошо, что все обошлось. С чего желаете начать работу? Если не возражаете, товарищ командующий, начальник штаба генерал Крылов доложит вам обстановку, а потом обговорим ряд вопросов, касающихся укрепления армии, иначе нам тут не выстоять.
— Подходит! — коротко бросил Еременко.
То, о чем говорил начальник штаба Крылов, командующему фронтом было известно из донесений. Ему хотелось знать подробности того, как гитлеровцам удалось взять тракторный завод.
— Все просто, Андрей Иванович, — начал объяснять Чуйков. — Наши бойцы долго оборонялись, но враг бросил на них несколько десятков танков и несколько сот человек пехоты, а перед этим их забросали бомбами «юнкерсы» и пришлось отойти.
— Кто оборонял завод? — спросил Попов.
— 37-я гвардейская дивизия, — ответил Чуйков и кивнул на сидевшего за столом генерала Желудева: — Вот он и доложит вам, как все было.
Генерал встал. Невысокого роста, широкоплечий, он неловко помялся, кашлянул в кулак и наконец глухо заговорил:
— Моя дивизия, товарищ командующий, почти вся полегла, сражаясь за тракторный завод. От дивизии в живых осталась горстка людей. Бойцы стояли насмерть, никто и шага не сделал назад. В атаку на моих гвардейцев шло полторы сотни танков, за ними волна за волной пехота, с воздуха бомбили «юнкерсы», они буквально засыпали нас бомбами. Все вокруг горело, дымилось, но ни один боец не оставил боевую позицию. Там ребята и остались лежать… — Голос у генерала дрогнул, его глаза повлажнели, казалось, из них вот-вот брызнет скупая мужская слеза.
