Ключи Марии - Андрей Юрьевич Курков
Он махнул рукой и слегка ударил коня в бок правым каблуком. Хриплое дыхание мулов стало тише, они покорно потянулись за всадниками.
Как только высокие ветви пальм укрыли рыцарей от обжигающего солнца, Бисмарк снова поднял руку.
Тяжело спрыгнув с коней, рыцари сняли шлемы и доспехи, бросили их на песок и, оставшись в мокрых от пота белых тканых рубашках и таких же штанах, посмотрели друг на друга с измученными улыбками на изможденных лицах.
Оставив коней и доспехи в благодатной тени, они побрели к воде, укрытой от солнца более густой чередой пальм. Бисмарк, заметив на берегу множество следов верблюдов и сайгаков, улыбнулся, опустился на четвереньки, а потом и лег на холодную влажную землю так, чтобы голова оказалась над водой озерка, питаемого холодными подземными ключами. Прозрачная вода увеличивала отражение его лица, пока губы не прикоснулись к ней, пока не нарушилась ее линейность и неподвижность. Глотки Бисмарка были жадными, он словно за один глоток наполнялся целым кувшином прохладной, живительной воды. Но она, влившись в его нутро, бесследно исчезала, не доказывая свое присутствие ни добавившейся тяжестью, ни уходом жажды. Он глотал и глотал, а рядом точно так же пили воду его спутники. Но они после нескольких десятков глотков, уже поднялись и стояли, наслаждаясь прохладой и пением сладкоголосой невидимой птицы. А он все лежал и пытался напиться.
– Черт! – удивился он невозможности утолить жажду. – Что происходит?
И тут, наконец, жажда его разбудила. За окном негромко шумел город. Под домом проехала машина. Свет из-за занавешенного окна пробивался умеренный, не подавленный дождем или низкими тучами.
Бисмарк поднялся. На губах ощутил сухость, словно их действительно обветрил горячий ветер пустыни.
Налил из чайника воды. Жажда утолилась после нескольких реальных, а не приснившихся глотков.
Ощутил тяжесть на руке, на пальце. Поднял правую руку и понял, что вечером забыл снять с мизинца перстень тамплиеров. Ухмыльнулся. Подумал о сне, так подробно и живо сохранившемся в его памяти.
Снял перстень, опустил на кухонный столик. И мгновенно ощутил обычную утреннюю слабость, слабость, требующую дополнительного ободрения после сна. Долго умывался холодной водой. Только потом заварил кофе и с чашечкой присел за столик, глядя в окно, которое всегда оставалось честным, не занавешенным. Кухонное окно всегда и сразу извещало его о погодной реальности. Сегодняшняя погодная реальность не огорчила, день обещал быть сухим и прохладным.
– Ну что, – подумал Олег, вспоминая последний разговор с Адиком. – Вперед и с песней!
Он включил ноут, открыл переснятое на мобильник групповое фото пяти человек с одним неизвестным. Внимательно всмотрелся. Теперь его больше всего интересовал пятый, который так очевидно удивил своим присутствием на фотографии Адика, что тот припрятал снимок и даже не предложил его вернуть Олегу. Неизвестный справа ближе всех находился к Клейноду-отцу. Наверное, это не случайно. Клейнод-отец не мог не приглашать домой друзей. А значит, Клейнод-сын мог быть в курсе who is who среди знакомых и друзей своего папы.
– Ну что, отправимся на Подол! – решил Бисмарк и закрыл свой ноут прежде, чем сунуть его в рюкзак.
Небо к Подолу оказалось добрее, чем к самой древней части Киева. Через дырявое облачное покрывало проглядывало солнце. На стенах Межигорской в его лучах отчетливее читались новые бессмысленные надписи уличных художников и особо игриво солнцем подчеркивались арки проходных дворов по четной стороне.
Войдя в парадное, Олег напрягся, увидев на двери Клейнода тяжелый навесной замок. Дверь выглядела «бывшей». Она словно больше ничего не закрывала, не защищала ничье жилое пространство. Олег поднялся, взялся за ручку и толкнул от себя. Она отошла в сторону коридора на сантиметров пять. Если хорошенько ее дожать, одна из петель навесного замка не выдержит и тогда заходи и живи себе в этой с виду полупокинутой берлоге.
Почему пришла мысль о «полупокинутости»? Потому, что из узкого дверного проема в нос Олегу ударил запах недавно сваренных пельменей. Запах был вытолкнут из квартиры прямо в лицо сквозняком. И Бисмарк вспомнил сквозняк в комнатке без окна – в тайной спальне старика. Кроме того, ему показалось, что запах сваренных пельменей еще сохранял тепло. То есть пельмени эти варились совсем недавно. А значит, мысль даже о «полупокинутости» могла оказаться заблуждением. Почему все-таки он так подумал? Потому, что на навесной замок можно было закрыть дверь только снаружи, словно это обычный сарай, а не квартира, а в сарай заходят на минутку, чтобы что-нибудь взять или положить. В сарае не закрываются на ночь изнутри. В квартире закрываются. В общем, для того, чтобы окончательно понять: квартира это теперь или сарай, требовалось проверить: можно ли эту дверь закрыть изнутри?
Олег просунул руку в дверной проем и посветил фонариком мобильного. Справа из внутренней стороны дверной рамы торчала металлическая петля для навесного замка. Такая же, как снаружи.
– Да он инженер! – усмехнулся Бисмарк. – Он просто перевешивает замок! Когда дома, то замок висит внутри, когда ушел – снаружи. Тогда подождем. Может, он вышел на угол за солью?
На улице Олег оглянулся по сторонам, думая: откуда бы ему удобнее было бы следить за входом в парадное?
Прямо напротив парадного, к сожалению, не было ни кафе, ни бара. Только какой-то закрытый книжный магазин и «Ремонт обуви». Дальше, через дом, слева на тротуаре виднелись столики кафе «Гусь». Чуть-чуть далековато, хотя что такое расстояние метров в семьдесят на улице, где нет интенсивного движения? Сойдет!
И Бисмарк заглянул в кафе, заказал кофе и уселся на улице за крайний, ближний к дому Клейнода столик. Теперь он сидел напротив арки входа во двор дома 22. Внутри арки виднелись таблички учреждений и магазинчиков, что объясняло особую «живучесть» этого двора. Половина прохожих по противоположной стороне улицы поворачивали в этот двор или выходили из него.
Олег внимательно буравил глазами всех «потусторонних» пешеходов. Попивал кофе и терпеливо ждал. Улица то казалась сонной, то вдруг снова оживала. Прохожие никуда не спешили, что упрощало работу и позволяло их рассмотреть внимательнее.
Кофе закончился минут через десять, хоть он и старался растянуть его на полчаса. Решил перейти на коньяк. Коньяк растягивается легче. Когда ты пьешь коньяк, ты не боишься, что он остынет или нагреется.
Мимо пробежали с веселым шумом две девчонки. Их звонкий смех взбодрил задремавшего было Олега. Он заметил, что коньяк тоже закончился. Решил теперь добавить в организм кофеина.
Солнце исчезло, небо затянули тучи. Над ними, за пределами видимости, прогудел самолет.
– Куда же он делся? – Олег почувствовал нарастающее раздражение.
Взял
