Робин Янг - Тайное братство
— Ладно, расскажу, хотя ты и не заслуживаешь. — Ее глаза заблестели. — Во дворце трубадур.
— Ты его видела? — Вместе со всей королевской челядью Элвин с большим интересом ожидала прибытия знаменитого Пьера де Понт-Экве.
— Видела. И он совсем не похож на дьявола, как говорили некоторые. Очень даже приятной наружности.
— У тебя все мужчины приятной наружности.
— Да, — искренне призналась Мария. — Но это глаза ищут разнообразия, а сердце желает единственного мужчину.
Элвин знала, о ком идет речь. Мария прикипела сердцем к подручному повара, жгучему брюнету Району из Галисии. Он об этом, кажется, пока не догадывался.
— Как же нам повезло! — Мария откинулась на подушку. — Мы увидим представление.
Элвин кивнула. Представление состоится через пять дней, и королева разрешила присутствовать на нем четырем своим горничным, включая Элвин и Марию. Правда, они будут скрыты тяжелой драпировкой, прикрывающей вход для слуг в боковой части большого зала, но это не важно.
Она поправила чепец.
— Как я выгляжу?
— Как девушка из стихов, которые ты мне читала. Очень красивая.
— Я пошла. — Элвин направилась к двери.
— Передай своему милому привет! — крикнула вслед Мария.
Элвин миновала повара с корзинкой овощей, двух дворцовых стражников в алых ливреях и вышла через ворота для слуг в вымощенный плитками проход. В одну сторону он вел к главным улицам, в другую — к реке. Интересно, почему Уилл пришел без предупреждения? На него это не похоже. Может, наконец решил признаться в чувствах? Размышляя подобным образом, Элвин направилась к реке. Вода у берега была сплошь покрыта листьями, сорванными с деревьев во время недавнего ненастья. Под дубом стоял одетый в черное старик, смотрел на реку. Элвин осмотрелась. Уилла нигде видно не было.
— Элвин.
Она повернулась и увидела, что старик направляется к ней. Ее сердце встрепенулось. Перед ней стоял наставник Уилла Эврар де Труа.
Таверна «Семь звезд», Париж
27 октября 1266 года
Адель осторожно пролистала ветхие пергаментные листы лечебника. Нашла нужный, проследила пальцем по списку составных частей снадобья. В небольшом очаге тлели поленья. Стоявший в комнате серый туман щипал глаза. Видно, где-то засорился дымоход. Из окна сквозь дырявую штору сочился грязный свет. С улицы доносился скрип повозок, храп лошадей. Перекрикивались люди, лаяли собаки, пронзительно кричали младенцы.
Сзади подошел Гарин.
— Пошли в постель.
Он прижался к ней, пробежал ладонями по прохладным полумесяцам грудей. Руки заскользили дальше вниз, к животу. Адель не оглядываясь поймала их.
— Мне нужно приготовить настойки. Иначе завтра на рынке нечем будет торговать.
Через ее плечо Гарин прочитал несколько советов из лечебника. «Прижимай к сгнившим зубам лягушку, и они снова станут здоровыми. Если младенец не берет материнскую грудь, намажь соски медом».
— Зачем тебе это?
— Что? — рассеянно отозвалась Адель, шаря глазами по полкам с травами.
— Делать снадобья. — Он прижался губами к ее шее, потерся носом. — Разве тебе мало того, что я плачу?
— Конечно, мало. — Она выскользнула из его объятий и направилась к полкам. Сняла две высокие глиняные бутылки. Повернулась, встретившись с хмурым взглядом Гарина. — Я с моими девушками зарабатываю совсем немного, едва хватает на жизнь. Ты же видишь, какая у меня комната. А дом? Его нужно ремонтировать, иначе он развалится и нам негде будет принимать гостей. Когда я только открыла заведение, оно было в квартале самым известным. Теперь моих гостей начали переманивать новые дома. — Адель тяжело вздохнула. Поставила бутылки на стол рядом со ступкой и пестиком.
Как бы огорчился отец, увидев, во что она превратила его постоялый двор. Ведь их заведение процветало, они жили богато. Потом отец умер, хозяйкой стала шестнадцатилетняя Адель, и количество гостей начало быстро сокращаться. Потому что в основном постоялый двор посещали священники и школяры, приезжающие в Сорбонну и окрестные коллегии. Они, видимо, сочли недостойным останавливаться в заведении, где управляет женщина. Пришло время, когда Адель не смогла больше содержать двор и платить налог. Хоть продавай дом. Но девушка решила начать торговлю единственным товаром, какой у нее имелся.
— Я бы вообще не стала заниматься этим, если бы могла прожить на свои снадобья.
— Чем «этим»? Ты имеешь в виду меня?
— Нет. — Она ласково провела ладонью по его щеке. — Всех, кроме тебя.
Гарин схватил ее руку. Адель осторожно освободилась и повернулась к столу. Он направился к постели. Рядом в куче лежала сваленная одежда. Сверху брошен небольшой бархатный кошель. Гарин приподнял его за тесемку, с тревогой осознавая, что кошель стал совсем легким. Когда-то он трясся над каждым пенни, полученным от принца Эдуарда. А тот выдавал их очень скупо. Теперь же почти все молодой человек истратил. Одна монета за другой прижимались к ладони Адели каждый раз, когда она открывала ему дверь. Он посмотрел на Адель, вытряхивающую в ступку маковые зерна. Прошелся глазами по ее нежной белой коже, сладостному закруглению бедер, темному треугольнику между ними, от которого у него перехватывало дыхание. А она, не обращая внимания, сосредоточенно толкла смесь. Фиалковые глаза напряженно-внимательны, углы рта опущены, лоб наморщен. Вот, значит, какой становится Адель, когда занимается интересным для нее делом. С ним в постели она вроде бы всегда нежна и весела, но это всего лишь игра. А ее истинное лицо проглядывает сейчас, и он единственный, кому она его показывает, самодовольно улыбнувшись, подумал Гарин. Они напоминали супругов, проживших в браке много лет. Жена занимается своим делом, а муж…
Нет, себя в этой роли Гарин представить не мог.
Когда она поднялась взять с полки очередную бутылку, он уронил кошель на пол и бросился к ней. Повернул к себе.
— Гарин!..
— Я ничего не могу с собой поделать. — Молодой рыцарь впился горячими голодными губами в ее шею. — Это от меня не зависит.
— Не надо, — выдохнула она.
— Надо, — пробормотал он ей в ухо.
Дверь с шумом распахнулась.
Гарин испуганно развернулся, остро ощутив свою наготу. Грач окинул их хитрым насмешливым взглядом.
— Вот, значит, каким занятиям предаются славные рыцари-тамплиеры. Неудивительно, что Иерусалим до сих пор в руках сарацин.
Гарин ринулся, толкнул Грача к двери.
— Уходи!
Грач перестал усмехаться. Отбросил ударом кулака руку Гарина, затем схватил его за горло и сильно сдавил.
— Я же предупреждал тебя, ты, жалкое дерьмо! Никогда не разговаривай со мной таким тоном!
— Отпусти его! — хрипло крикнула Адель, даже не пытаясь одеться.
— Пошла вон, шлюха, — рявкнул Грач, мотнув головой на дверь.
Гарин тем временем тщетно пытался вырваться из захвата негодяя.
Адель спокойно подошла к Грачу, блестя фиалковыми глазами.
— Я никуда из своего дома не пойду. А тебе, разбойник, сейчас придется очень худо.
— Ах это твой дом? — усмехнулся Грач.
Она вытянула шею и крикнула в раскрытую дверь:
— Фабьен!
— Не надо, Адель, — прохрипел Гарин, не сводя глаз с Грача.
— Почему не надо?
В коридоре раздался тяжелый топот, и вскоре в дверном проходе возник здоровенный слуга с хмурым лицом и густыми сросшимися бровями.
Грач отпустил Гарина.
Тот перевел дух. Посмотрел на Адель:
— Прошу тебя, оставь нас ненадолго одних.
Адель помолчала пару секунд, затем подала знак рукой слуге уходить. Тот скрылся. А она неспешно зашла за плетеную ширму, набросила на себя красный шелковый халат. С такими, как этот висельник, ей доводилось сталкиваться не раз. Коварными, жестокими подонками, в любую минуту готовыми пустить в ход кулаки. Направляясь к двери, она поймала взгляд Гарина.
— Я буду рядом.
Глядя ей вслед, Грач ухмыльнулся:
— У твоей потаскухи острый язычок. Но ты об этом, конечно, знаешь. — Он пытливо посмотрел на Гарина, поспешно натягивающего на себя рейтузы. — Стало быть, ты уже попрал все обеты, какие дал ордену. Давно не живешь в бедности и послушании, а теперь вот расстался с целомудрием. Молодец. А она ничего. Правда, когда молчит. — Грач посмотрел на закрытую дверь. — Я, пожалуй, ее тоже попробую.
— Нет! — выкрикнул Гарин.
Лицо Грача отвердело, но через секунду он рассмеялся. Хриплым, омерзительным смехом.
— Так ты в нее влюблен? Подумать только, гордый тамплиер влюблен в шлюху! Воин Христа питает нежные чувства к дешевой потаскухе! О, это будет веселить меня еще много дней.
Слова негодяя огнем полоснули по Гарину.
— Как ты меня нашел? — произнес он сквозь стиснутые зубы.
— Очень просто. Прошел за тобой от прицептория. Ты забыл об осторожности. А ведь если они узнают, чем ты здесь занимаешься, тебе придется несладко. А?
