Робин Янг - Тайное братство
— Я собираюсь следить за южными воротами и захватить Пьера, когда он войдет.
— В ближайшие пять дней трубадур может прибыть в любое время, а ты, если будешь слоняться у ворот, способен его спугнуть. К тому же ворота на ночь запирают. Так что Пьер войдет в город днем, когда на улицах будет много народу. Нет. Нам нужно сделать все быстро и тихо.
— Может быть, мне попытаться прихватить его где-нибудь во дворце?
— Король никогда не испытывал восторга от чужестранцев, Хасан. — Эврар помолчал. — Но меня, надеюсь, примут там любезно. Из-за книг, которые Людовик очень охотно купил бы для своей коллекции. Я могу явиться во дворец с предложением королю какого-нибудь интересного манускрипта. А там…
— Что там, брат? — прервал его Хасан. — Как ты отберешь у трубадура книгу? Украдешь? Но это невозможно сделать незаметно. Применишь силу? Но ведь ты уже больше двадцати лет не брал в руки оружие.
Эврар молча подошел к столу, вылил из кувшина в кубок остатки вина. Повернулся к Хасану.
— Разве так уж важна моя жизнь или твоя, брат? Придет время, и мы оба умрем. Но наше дело должно жить. — Эврар поежился. — Мы обязаны спасти его, чего бы это ни стоило.
— А твой сержант? — тихо спросил Хасан. — Может быть, во дворец послать его?
— Я с ним об этом не разговаривал, — резко проговорил Эврар, ставя кубок на стол.
— Но ты собирался, брат.
— Да, — согласился Эврар, — собирался. А потом подумал и решил, что он пока не готов.
— Как тогда быть? — пробормотал Хасан.
— Мне нужно свежее вино.
— Я принесу.
— Нет, — сказал Эврар, направляясь к двери. — Пойду сам, подышу свежим воздухом.
Дверь за капелланом закрылась. Хасан медленно подошел к шкафу, пробежал кончиками пальцев по дереву. Оглядел погруженную в полумрак комнату. Ведь у него никогда не имелось своего дома. За год до рождения Хасана орды Чингисхана вторглись в Хорезм, самое могущественное ханство в мусульманском мире. Его родители были вынуждены бежать. Хасан с младенчества кочевал с остатками хорезмской армии по северной Сирии. Отец воспитал его воином, внушил ненависть к завоевателям. Но у Хасана она не оставалась такой острой, ведь он никогда не жил в стране, которую они потеряли.
Хорезмцы перебивались как могли. Что-то выращивали на земле, служили наемниками. А двадцать два года назад султан Египта Айюб призвал их, чтобы изгнать из Палестины франков. Хасану тогда исполнилось девятнадцать. Он пошел с войском в десять тысяч сабель в поход на Иерусалим. В пути его отец и остальные мечтали об отмщении. После Иерусалима планировалось выступить вначале против монголов, а затем и против самого Египта. Хорезмская армия прошла по Иерусалиму как чума, оставив после себя горы трупов. Тысячи христиан ринулись из города к побережью, но отец Хасана приказал поднять над крепостью флаги рыцарей-франков, и многие из бежавших христиан возвратились, поверив в спасение. Хасан видел, как они входили в город, похожие на овечью отару, которую гонят на бойню. Их истребили всех до одного, включая женщин и детей. В довершение хорезмцы разграбили храм Гроба Господня и перерезали там всех священников. Выжил лишь один, спрятавшись под мертвыми телами.
Злодеяния, какие в тот день совершил Хасан, искупить невозможно. Хотя он с тех пор каждый день просил Аллаха о прощении. Опьяненные победой хорезмцы направились в Хербию, где соединились с армией мамлюков под водительством эмира Бейбарса. Хасан остался в Иерусалиме. А вечером, оцепенело блуждая по разоренному городу, он встретил Эврара. И капеллан объяснил ему, в чем смысл жизни.
Возвращаясь на Запад, Эврар взял с собой Хасана. Затем научил бывшего хорезмского воина, сарацина, как можно изменить мир. Хасан всем существом был предан «Анима Темпли». Выполнял любые задания. Собирал нужные сведения, добывал документы, разгадывал тайны. Всегда в пути, всегда в тени, ночевал где придется. Если надо, в конюшне, а то и в поле. И лишь иногда вдруг задумывался: а наверное, неплохо иметь хотя бы вот такую комнату, принадлежащую только тебе. Давным-давно в Сирии у него была женщина. Может быть, есть и дети, которых он никогда не видел. Хасан так и не понял, от какой жизни тогда отказался.
Дверь отворилась. Вошел Эврар с кувшином.
— Чертовы слуги вместо гасконского вина пытались налить какой-то мочи.
Хасан заметил, что капеллан повеселел. Его движения стали резкими, стремительными.
— Что-то случилось?
Эврар скривил губы в улыбке:
— Мне пришла в голову интересная мысль.
22
Королевский дворец, Париж
27 октября 1266 года
Присев на кровати, Элвин оглядела пустую опочивальню, которую делила с горничной по имени Мария, и вытащила из кармана находку. Подняла повыше, чтобы полюбоваться на полном свету блестящей кремовой поверхностью. Она нашла эту жемчужину сегодня утром, когда прислуживала королеве. Драгоценный шарик закатился в желоб между плитками пола в спальне. Видно, оторвался от платья. Пока королева вертелась перед серебряным зеркалом, придирчиво рассматривая устроенное Элвин сложное переплетение локонов, та незаметно подобрала жемчужину. Она не считала это воровством, помилуй Боже! На платье из венецианской парчи было нашито больше сотни точно таких же жемчужин. Отсутствие одной никто не заметит.
Под кроватью у Элвин стояла длинная деревянная шкатулка, украшенная серебряными цветами. Она увидела ее на рынке год назад и очень захотела купить. Копила деньги два месяца, наведывалась к торговцу, беспокоилась, на месте ли шкатулка. Это была единственная роскошная вещь, какую Элвин себе позволила. Все остальные деньги откладывались для путешествия на Святую землю. Страсть, возникшая еще в детстве, так и не угасла. Девушка как завороженная слушала рассказы аристократов, побывавших на Святой земле. Они, разумеется, беседовали с королевой, но Элвин при разговорах присутствовала. Никто из слуг не понимал этого. Ведь речь шла не о паломничестве. Тогда что же, спрашивается, ей там делать? Элвин не могла объяснить словами. Просто некая сила внутри упорно тянула ее на Восток. В это время года, когда башни дворца окутывал холодный туман, тяга становилась особенно сильной.
Она достала шкатулку, сняла с шеи цепочку с маленьким ключиком. Мягкий щелчок, и крышка плавно поднялась. Внутри имелось несколько отделений. Торговец сказал, что шкатулка предназначена для специй, но Элвин хранила здесь свои сокровища: малиновую ленту со свадебного платья подруги-горничной, перо белой голубки, найденное в дворцовом саду, старинную золотую монету, вытащенную из грязи на берегу реки. В другом отделении лежал завернутый в лоскуток синей материи высушенный цветок жасмина. Подарок Уилла. Сокровища Элвин представляли ценность только для нее одной. Жемчужина станет исключением, но ей трудно было от нее отказаться.
Еще ребенком в Поуисе она собрала похожую коллекцию, но попроще. Для каждого предмета придумала романтическую историю. Камешек в голубую крапинку являлся даром дочери султана отважному рыцарю. Обточенная водой красивая деревяшка оторвалась от кормы корабля, разбившегося у берегов Аравии. Коллекция скрашивала унылую жизнь, помогала скоротать долгие зимние вечера, когда единственными звуками в доме оставались завывания ветра за окном. Прошли годы, она покинула Поуис, ее жизнь изменилась, но пристрастие к «сокровищам» осталось.
Элвин положила жемчужину рядом с золотой монетой, заперла шкатулку, запихнула под кровать. Только начала надевать на шею цепочку, как дверь распахнулась и в опочивальню вбежала раскрасневшаяся Мария, невысокая светловолосая девушка примерно шестнадцати лет.
— Вот ты где! А я тебя всюду ищу.
— Что случилось? — Элвин опустила цепочку под платье.
— Там человек стоит у ворот для слуг, хочет тебя видеть. — Мария заулыбалась. — Мальчик-посыльный сказал, что он из Темпла.
— Из Темпла? — Элвин развязала передник. — Ты уверена?
— Да. — Мария хихикнула. Взяла у нее передник, аккуратно положила на кровать. — Это твой кавалер?
— Не знаю, — ответила Элвин, расправляя платье цвета слоновой кости.
— Расскажи, чего таишься. — Мария схватила Элвин за руки. — Собираешься замуж, да?
— Не скажу. — Элвин засмеялась.
Мария отпустила ее руки и притворно надулась:
— А я тогда не расскажу тебе свой секрет.
Элвин молча улыбалась.
Мария вздохнула и села на кровать.
— Ладно, расскажу, хотя ты и не заслуживаешь. — Ее глаза заблестели. — Во дворце трубадур.
— Ты его видела? — Вместе со всей королевской челядью Элвин с большим интересом ожидала прибытия знаменитого Пьера де Понт-Экве.
— Видела. И он совсем не похож на дьявола, как говорили некоторые. Очень даже приятной наружности.
