Эустахий Чекальский - ВОЛШЕБНАЯ СКРИПКА .ПОВЕСТЬ О ГЕНРИКЕ ВЕНЯВСКОМ
________________
* Il va… (франц.) Он прославит свое имя!
Газетчики во Львове начали делать кислые мины. Тогда вместе с Людвиком Марком он сыграл «Волынщика» и добавил Баха.
С Марком он исполнил Крейцерову сонату, как когда-то с братом Юзефом, и скрипичный концерт Бетховена.
— Если и после этого останутся еще недовольные зоилы, то сыграем им Концерт ре-минор. Пусть продолжают жалеть, что ревматизм испортил мою правую руку. А для них, для всех остальных, еще раз Полонез ля-мажор, еще раз «Ушла моя перепелочка».
Успех сопутствовал скрипачу и во Вроцлаве, Колобжеге, Бытоме, Быдгощи. В Кракове Венявский играл с Артуром Никишем, тогда еще пианистом. Программа исключительно для капризных меломанов. Старые стены столицы Пястов не раз слышали знаменитейших музыкантов, — еще при дворе Ягеллонов. Здесь родина и братьев Контских.
— Дадим им музыку, чтобы не забывали Венявского и Никиша. Пусть-ка графы от Шляка и из дворца под Баранами, пусть сапожники Кроводжи и бондари из Старого Рынка услышат родную музыку и мелодию материнской песни.
— Эх, играй скрипочка Гроблича, — расчувствовался Венявский, медленно гуляя по Кракову, по родной польской столице. Скрипка моего детства, дорогой Люблин, с величественными воротами, с королевским замком, со старым рынком, так похожим на краковский, с садами и огородами, с городским глашатаем, с Михалом, со старой нянькой, с толстой, словно крепостная башня, кухаркой. Как же не любить, не помнить. Так играй же, моя скрипка, — именно «Перепелочку» — мелодию моего сердца.
VIII
ГАСНУЩИЕ ЗВЕЗДЫ
Уже позади триумфы в Венгрии, Берлине и Румынии. Концерты с аплодисментами, восторг слушателей, дифирамбы рецензентов. Венявский очень устал. Уже несколько лет он не был в России И решил туда вернуться. Путешествие за «золотым руном» он начнет с украинских степей. Там любят слушать скрипачей. Новый импрессарио Володя Петербургский устраивает турне. Он гарантирует и даже готов выплатить жене маэстро значительную часть гонорара авансом. Иза едет с мужем и не отстает от него ни на шаг. Скрипач все еще не слушает врачей и не пополняет их предписания. Он не хочет ехать ни в Наугейм, ни в Мариенбад, не хочет принимать лекарства, не желает принимать процедуры. Его мучит астма, удивительная болезнь, которая приходит внезапно и внезапно уходит. Во время припадка у скрипача вылезают на лоб глаза, кажется что пришел его последний час. Через несколько минут все проходит, скрипач играет, как ни в чем не бывало… Володя любит Венявского, возит его из
— 367 ~
Пензы в Орел, Тулу, Новгород. Звание солиста его императорского величества действует как магнит, не меньший чем виртуозность скрипача, его азарт, вино и всем известная общительность. В богатых торговых и промышленных городах имя Венявского привлекает помещиков, купцов, чиновников и офицеров. Можно не только послушать великолепную музыку, но и распить со скрипачем бутылочку шампанского, поставить на орла или решку, посмеяться над анекдотами и остротами скрипача, друга и приятеля Рубинштейна! Балакирева, Чайковского, Римского-Корсакова. За столом вряд ли найдешь лучшего компаньона, чем Венявский.
— Устроить ему прием стоит. Он не подведет.
— Душа человек! — говорят русские.
Тоже самое в Берлине. Не так давно там появились стишки:
Wer einst ein Geiger weltbekannt,
Henri Wieniawski zubenannt,
Konnt spielen Kunst- und armiutvoll
Und wollt es tun im Saal bei Kroll.
Первый грозный сигнал болезни был связан как раз с этим четверостишием. Он приехал на концерт и с ним случился тяжелый припадок. У него остановилось дыхание. Смерть заглянула в глаза. Директор берлинской Высшей музыкальной школы Иозеф Иоахим привел с собой всю консерваторию, чтобы ученики могли услышать настоящую музыку. Сам будучи знаменитым скрипачем он испугался известия поступившего из-за кулис. Венявский приехал, но играть не может. Припадок астмы. Действительно, скрипач хрипит, ему душно, ему нечем дышать.
— Что можно сделать чтобы спасти положение? — спросил он Венявского.
Скрипач отдал ему свою скрипку и попросил сыграть первое отделение концерта.
Иоахим взял инструмент и вышел на сцену. По-видимому ему придется исполнить весь концерт. Это разочарование для публики. Но едва он исполнил «Чаконну» Баха, как на эстраде появился Венявский. Ему дали солидную порцию морфия, после которой он едва держится на ногах, но берет свою скрипку и исполняет номер за номером, превосходно и со стихийной силой.
Тяжело больной человек, преобразился в гипнотизера: публика была околдована его игрой.
Иоахим не мог прийти в себя от изумления. Этот эпизод позднее был описан в следующих стишках:
Trat vor — da lauschte alles stumm —
Und neigt sich vor das Publikum;
Doch bei dem ersten Geigenstrich
Was ist geschehen? — Entfärbt sich
Und bricht zusammen schwach und krank.
Doch jetzt herfuür ein Retter sprang,
Der schwingt zur Bühne sich behind,
Erfasst des Geigers Instrument, verneigt sich
Und beginnt dann fein:
— Ich tret für den Kollegen ein… *
В этих немецких стишках, дело представлено довольно спокойно. В действительности было гораздо хуже. На этот раз двадцать капель морфия прекратили припадок, но морфий не может продлить жизнь больному. Энтузиазм публики, аплодисменты, цветы не могут успокоить сердце, ужаснувшееся грозного призрака смерти.
Лучше всех это видел Володя. Он старался отвадить скрипача от приемов, выпивки и азартных игр.
_________________
* Сокращенно: Был когда то славный скрипач, Генрик Венявский. Кода ему надо было выступить с концертом он внезапно заболел. Его сменил коллега…
Но это ему плохо удавалось. Виртуоз всегда умел найти повод, чтобы уйти из под надзора. Денег ему всегда не хватало. Не в силах отказаться от ядовитого очарования рулетки, скрипач отдавал в ломбард скрипку. Потом и этого не мог делать — скрипку взял под свою опеку Володя. Он ее выкупил из ломбарда за собственные деньги и теперь одалживал скрипачу во время концертов. В Москве под нажимом общественного мнения музыкантов он ее вернул Венявскому.
Володя на все махнул рукой. Перед ним лежал список новых концертов Генрика и он стремился к миру. На этот раз скрипач должен был выступать с Маргаритой Арто, бывшей примадонной Большой парижской оперы, и бывшей невестой Чайковского.
Харьков встретил их овацией. На концерты съехались окрестные помещики и богатые промышленники. Больше времени, чем концерты, занимали бесконечные приемы и пиршества. Венявский простудился, заболел воспалением легких и его привезли назад в Москву. Болезнь упорно не проходила. Стало худо с деньгами. Брат Юзеф, сообща с Николаем Рубинштейном кое-как покрыли важнейшие домашние расходы. Взносы в парижский страховой банк не были уплачены и полис стал обыкновенной бумажкой. И это важное дело закончил брат.
Два концерта в Москве и два концерта в Петербурге с участием Антона Рубинштейна и друзей Генрика принесли несколько тысяч рублей. В конце февраля 1880 года скрипач начал поправляться, что вновь пробудило надежды. Воспаление легких прошло, но сердце было уже изношено.
Последнее пристанище в земной жизни великого виртуоза, волшебника скрипки — дом мадам фон Мек на Рождественском бульваре в Москве.
Сколько бессонных ночей колебалась температура! Сколько часов пролежал больной в бреду. Перед Венявским одна за другой проходили картины его жизни. Во время кратких минут улучшения, он мучительно искал ответ на вопрос:
— Что останется после меня? Захочет ли кто-нибудь играть мои произведения, и так немного… так немного… — сокрушался виртуоз, мучил свое бедное сердце.
Врачи поддерживали надежду.
Ему же всего сорок пять лет, должен выдержать, — успокаивали они Изу.
Но виртуоз задыхаясь и ловя устами воздух, знал! Тихо, чтобы не услышала жена, шептал в моменты когда проходил припадок астмы:
— Мама, спаси меня! Дай мне умереть. Уж ничего из меня не будет. Я как старое сухое дерево.
Иногда он срывался с постели, хотел куда то бежать, падал на ковер и не мог подняться.
— Мама, спаси меня! Ведь уже все пропало. Зачем они нас обманывают!
Сестра милосердия, фельдшер и жена с трудом поднимали его с пола.
Утром приходил врач и выслушивал отчет о проведенной ночи. Он — добрый, внимательный и заботливый человек. Ничто не может нарушить его официальный оптимизм.
— Ничего страшного. Во время болезни бывают вещи похуже.
— Доктор, организм уже мне не принадлежит. Все происходит помимо моего желания, часто вопреки мне. Я стал обузой себе и окружающим.
— Но вы же спали? — перебивает врач.
— Как заяц под кустом.
— Надо чтобы вы спали. Я вам пропишу снотворное.
— Пожалуйста. Только пропишите уж такую дозу, чтобы я больше не проснулся. Я хочу такого сна, — мягко сказал больной.
