Мирмухсин Мирсаидов - Зодчий
Харунбек, заметив, что зодчий сидит неподвижно, погруженный в раздумье, подумал о том, что старика мучит сейчас горькая обида на судьбу.
Бадия тихонько тронула отца за руку:
— Дать воды, отец?
Зодчий вздрогнул.
— Нет, я не хочу пить, — проговорил он. — Гляди-ка, дочка, я замечтался; мне почудилось, будто вон там возвышается огромный дворец…
Бадия взглянула на Харунбека. Ей хотелось бы объяснить арбакешу, что отец ее вовсе не сумасшедший, как может показаться на первый взгляд, что он, как все ученые, все мудрецы, подчас отвлекается от того, что происходит вокруг, забывает обо всем на свете, поглощенный своими мыслями. Ведь прекрасные здания создаются не просто из кирпича. Это сотни бессонных ночей, раздумий, поисков, решений, радостных открытий и смелость отказа от почти найденного решения.
— Я совсем забыл о барханах, — продолжал зодчий. — Там ведь тоже дворец. О господи, откуда бы ему тут взяться? Видно, всевышний направляет все мои помыслы на то, чтобы я воздвиг еще один величественный дворец. Я так ясно видел его. Нет, это не сон, я видел его средь бела дня, наяву. Если бы не воля всевышнего, я бы не смог увидеть дворец в пустыне! О, чудо из чудес!
И Бадия, и Масума, и Харунбек в полутьме под арбой молча смотрели на зодчего, смотрели, но никто не осмелился с ним заговорить.
— Бадия, дочь моя, не можешь ли ты позвать кого-нибудь из моих учеников, Зульфикара, Заврака или Гавваса? Пусть принесут с собой тетрадь, карандаши и линейку.
— Я позову, — вызвался Харунбек, поднимаясь с места.
— Что с вами, отец? — обратилась Масума-бека к мужу. — До тетрадей ли в такую минуту!
— Бог озарил мою душу. Я видел своими глазами величественный дворец и должен запечатлеть его на бумаге. Помнишь, точно так же было и с медресе Мирзо. Я хочу набросать кое-какие детали, чтобы не забыть их.
Под завывание вздымающего пески ветра ‘Зульфикар и Заврак вползли под арбу зодчего. Хотел было войти и Гаввас Мухаммад, но для него в этом самодельном шалаше не нашлось места. Тогда Харунбек и Гаввас, опустившись на колени у арбы, сунули головы в шалаш. Получилось так смешно, что Бадия едва удержалась, чтобы не расхохотаться. Она прижалась к матери и глядела на Зульфикара, который, присев рядом с зодчим, достал из-за пазухи тетрадь и разложил ее на коленях. Он протянул зодчему карандаш. Заврак прильнул к Зульфикару и из-за его плеча следил за рукой зодчего, набрасывающего на бумаге линии.
— Никак я не даю вам покоя, а? — промолвил зодчий.
— Можете свободно располагать нами, устад.
— Да, бог озарил мою душу, глядите, глядите, какое здание представилось моему взору. Вон те столбы пыли похожи на минареты, а взвихрившийся желтый песок — это стены и арки. Боюсь, как бы по старости не позабыть всего этого, вот и хочу набросать чертеж и сделать отметки. Ах, если бы нашелся справедливый государь, я воздвиг бы это здание в его честь. Если бы он был таким же, как Искандер, как Фаридун ил Харун-аль-Рашид. О, будь они живы, дворец был бы достоин их, я бы построил для них этот дворец и назвал бы его Белым дворцом. Но, увы, их уже нет на свете.
Под арбой в полумраке зодчий наносил на бумагу чертежи, писал какие-то знаки, затем на чистой странице чертил снова и снова. Ученики не отрывали взгляда от тетради. Как зачарованный смотрел на зодчего Харунбек, а Бадия не отрывала глаз от лица Зульфикара. Масума-бека растерянно оглядывала их всех, наблюдала за каждым их движением. Для несчастной матери здесь все были равны. Но больше всего она жалела Гавваса Мухаммада, обиженного и оскорбленного, как ей казалось.
Набросав в тетради фигуры и линии, зодчий стал что-то объяснять своим ученикам. Пользуясь вычислениями Пифагора, зодчий поставил цифры в углах треугольников и во внешних углах, образованных пересечениями прямых линий. Даже из одного только описания зодчего рисовалось нечто сказочно прекрасное. Хотя многие объяснения зодчего граничили с фантастикой, ко сам по себе замысел был столь грандиозен, что преданные ему ученики почтительно соглашались со всем, что бы он ни сказал. А ветер между тем тряс арбу, покрытую войлоком. Гаввас и Харунбек то и дело поглядывали на крутящиеся небесные столбы.
— Послушайте, устад, — начала Масума-бека, — да кто будет внимать вашим словам и глядеть на ваши чертежи, до того ли нам сейчас? Может быть, нас вот-вот погребут пески… Оставьте ваших учеников в покое, пусть лучше смотрят за лошадьми. Да сохранит нас всевышний!
— А ты читай молитвы о нашем спасении и отгоняй от нас злых духов, — улыбнулся зодчий и подмигнул своим ученикам. — Руки у нас свободны, все равно сидим без дела. Такова уж наша участь.
— Но ведь страшно!
— Кому? Тебе одной или Бадие тоже?
— Мне одной, — призналась Масума-бека, еле удерживая край войлока, который буран буквально рвал из ее рук.
— Не бойся, мы же все здесь с тобой. Буран скоро уляжется, а когда переберемся на ту сторону Джайхуна, все напасти останутся позади. Ведь та сторона — Мавераннахр. А ты, Бадия, не боишься?
— Нет, отец.
— Слышишь, мать?
— Слышу, — ответила Масума-бека. — Но вы точно игроки в шахматы, думаете только об игре, сами с собой разговариваете, а мы сидим и ничего не понимаем. Поговорите о чем-нибудь понятном. Доберемся ли мы к вечеру до Халача?
— Если аллах будет к нам милостлив, — сказал зодчий, снова ушедший в свои расчеты.
И вдруг словно гигантский кулак ударил по арбам. Заржали кони. Все погрузилось во тьму, в лица летел песок. Арбы ходили ходуном. Сидевшие под арбой невольно вцепились в колеса, и казалось, среди этой жуткой тьмы чья-то страшная рука хватает все подряд и швыряет вверх. Будто началось землетрясение, даже земля и та уходила из-под ног, ничего нельзя было ни разглядеть, ни понять.
— Смерч! — проговорил зодчий, в рот и ноздри ему уже набился песок. — Крепче держитесь друг за друга!
И сам невольно схватил за руки дочь и жену. Зульфикар одной рукой вцепился в колесо арбы, другой крепко держал Бадию. Заврак повалился на ноги зодчего. Харунбек и Гаввас изо всех сил ухватились за колеса арбы и закрыли глаза.
— Не двигайтесь с места! — снова закричал зодчий. — Смерч скоро пройдет.
Вокруг стоял непроглядный мрак. Ветер беспрерывно швырял в лицо песок, и невозможно было открыть глаза. Путники, сбившись в кучу, ухватившись друг за друга, не смели поднять головы, выглянуть из-за войлока и посмотреть, что происходит вокруг. Вскоре тьма рассеялась и начало светлеть. И хотя все еще завывал ветер, зодчий осторожно высунул голову и огляделся — смерч пронесся вдаль.
— Кончилось, кончилось! — воскликнул он. — Господь уберег нас.
Остальные тоже высунули головы и посмотрели по сторонам. Пыльный вихрь был уже далеко, его относило в сторону Карки. А здесь, где он только что прошел, летали куски войлока и хворост. Смерч словно слизнул песок, смел прежние холмы, настлал новые. Вторая арба опрокинулась, а третью унесло далеко в сторону и наполовину засыпало песком. На ней не оказалось ни груза, ни корма для лошадей. Трое лошадей, привязанных к колесам арбы, стояли на месте, а остальных и след простыл. Вдруг путники заметили в стороне, неподалеку от арбы, засыпанной песком, бессильно бившуюся лошадь. Она не могла выбраться из песчаной ямы, песок почти полностью поглотил ее. А двое чужих иноходцев исчезли бесследно. Зодчий вылез из-под арбы. Огляделся. Арбы были пустые — унесло все: и ковры, и подстилки, и мешочки с хлебом и толокном, и тюки с одеждой. Только под полуопрокинутой третьей арбой лежали чугунный котелок, лопаты да кетмени…
Зодчий бросил взгляд на Масуму-бека, сидевшую на песке:
— А мешочек с деньгами остался?
— Остался, — ответила жена, — вот один у меня.
— И у меня тоже есть, — поспешила успокоить отца Бадия.
— Ну и слава богу, — вздохнул с облегчением зодчий. — Как говорится, огонь взял свое, вода — свое, остались денежки, вырученные от молока… И это, благодарение господу, тоже удача.
Зульфикар Шаши и Заврак Нишапури побежали к полуопрокинутой арбе выручать лошадь. Гаввас с лопатой в руке побежал вслед за ними. Харунбек быстро взобрался на холм. Он искал пропавших иноходцев. Нигде ни признака живой жизни. Счастье, что хоть их лошади уцелели.
— Господь сохранил нам жизнь, — промолвил зодчий, — ведь с бураном шутки плохи. Он похуже бандитов и разбойников. Возблагодарим же судьбу, что мы остались живы!
— Мне приходилось видеть бураны… — сказал Харунбек, подходя к зодчему. — Но этот разорил нас и раздел до нитки. Если мы не доберемся до Халача, животные погибнут без корма и воды.
— Так давайте же собираться скорее, — подхватил зодчий. — Значит, суждено было и эту беду испытать. Но у нас есть деньги, и мы, конечно, возместим нанесенный вам ущерб.
