Валерий Есенков - Восхождение. Кромвель
Угрозы Уоллера не были пустыми словами. Он делился с представителями нации не плодами досужих размышлений в тиши своего кабинета, согреваемый теплом из камина. Многим казалось, что устами этого мало кому известного депутата глаголет сама бунтующая действительность. Там, за стенами Вестминстера, на лондонских площадях, простые ткачи, свечники, торговцы солью, сапожники, плотники открыто проповедовали равенство в церковных делах, а придя в церковь Христа, грубо вмешивались в ход церковной службы прямо во время богослужений. Там, ещё дальше, в маленьких городках и глухих деревнях, горожане, арендаторы и свободные фермеры отбивали общинные земли у захвативших их осушителей и возвращались на земли, отнятые у них путём огораживаний, и палата лордов уже обсуждала специальное постановление, направленное против тех, кто нарушал права на земельную собственность.
Естественно, законопроект «О корнях и ветвях», подготовленный Кромвелем, вызвал раскол. Палата лордов выступила против него почти в полном составе, и немудрено: почти треть её составляли епископы. Немало крупных собственников оказалось и среди депутатов. Хайд, Фокленд и Селден, не поддержавшие Акт о государственном преступлении, теперь окончательно отклонились от Пима и Гемпдена и принялись создавать свою, более умеренную, хотя и либеральную оппозицию. Пим и Гемпден, не желая ослабить свой лагерь, не решились окончательно рассориться с ними, тем более им не хотелось ссориться с лордами, которыми утверждались законы. Законопроект «О корнях и ветвях» вызвал жаркие прения, но так и не был принят нижней палатой.
Отвергая преобразования, из опасения, как бы новшества не привели к народному взрыву и переделу имуществ, парламент продолжал наводить должный порядок и шаг за шагом возвращал короля к старинным обычаям, на которых держался английский парламентаризм и которые вот уже двадцать семь лет попирались Яковом и Карлом Стюартами. В июне была распущена армия, которая так и простояла всё это время в бездействии в Йорке. Чтобы успокоить её, был принят акт, который гарантировал скорейшую выплату жалованья. Тем не менее солдаты и офицеры отказывались разойтись по домам, имея все основания не верить этой бумаге. Парламент обратился к сознательным гражданам. Сознательные граждане сдавали на нужды армии серебряную посуду, её переплавляли и чеканили новые деньги. В Сити были сделаны новые займы. Денег всё-таки не хватило. Пришлось сделать то, что обыкновенно делал король: недостаток покрыли сбором новых налогов.
Армия медленно, но всё-таки расходилась. Мало того, что монарха оставили без военной поддержки, от него потребовали наказать офицеров, которые плели заговоры против парламента в смутные майские дни, когда велась борьба вокруг Акта о государственном преступлении, и Карл вынужден был уступить, уступил и тогда, когда парламент в конце июня потребовал от него удалить тех дурных советников, которые ещё продолжали его окружать. По требованию парламента он удалил папистов, свивших себе гнездо при дворе. Отныне на руководящие офицерские должности монарх мог назначать только тех, кто получил поддержку обеих палат. Королева собралась погостить к брату во Францию. Представители нации заподозрили её в том, что она едет просить у него военной помощи против парламента, и запретили поездку. Король вынужден был согласиться, и государыня не покинула Англию. Сам Карл просил несколько раз разрешить ему поездку в Шотландию, и ему несколько раз отказывали.
В июне парламент пошёл на отмену таможенных пошлин. В июле были упразднены Звёздная палата и Высокая комиссия, эти чрезвычайные суды, наводившие ужас на англичан. В августе были отменены рыцарские штрафы, лесные налоги, преимущественные права королевских закупок по заниженным ценам и корабельные деньги. С этого дня парламент мог контролировать все государственные финансы, в том числе расходы на содержание самого короля.
Только после столь решительного освобождения от ненавистных злоупотреблений и беззаконий, уже в сентябре, сторонникам Кромвеля удалось провести в нижней палате постановление, которым предполагалось очистить англиканскую церковь от ещё более ненавистных родимых пятен папизма. Этим постановлением церковные власти обязывались во всех церквях Англии отодвинуть алтари от восточной стены и безжалостно истребить следы проклятого идолопоклонства, то есть уничтожить все украшения, в том числе изображения Святой Троицы и Богоматери. По всем епископальным церквям прокатились погромы. Стены их оголились, цветные витражи были разбиты, статуи выбросили и пережгли на извёстку, иконы кромсали и разламывали на части. Этим неистовством пуритане приближали английскую церковь к истинной вере. Религиозная вражда, более опасная и неистовая, чем вражда политическая, расползалась по стране, уже и без того взбудораженной.
Кромвель ещё успел поставить жгучий, болезненный вопрос о молитвеннике, составленный и навязанный верующим властным, фанатически настроенным архиепископом Лодом. Этот молитвенник уже с возмущением отвергли шотландские пуритане. Английские относились к нему с некоторой долей терпимости, но только не Кромвель. Он потребовал, чтобы депутаты особенным актом запретили его на всей территории Англии. Под руководством архиепископа Лода англиканские епископы превратили этот молитвенник в духовное оружие в борьбе с пуританами. Естественно, они стали его защищать. В общей сложности эти люди имели в парламенте двадцать шесть голосов, настойчивость и запальчивость Кромвеля только прибавляли им новых сторонников. Вопрос о молитвеннике был снят с обсуждения. Кромвель уже готовил новое наступление на епископов, однако не успел ничего предпринять.
Парламент уже, видимо, раскалывался на сторонников и противников короля. Хайд и Фокленд окончательно перешли в стан непримиримых врагов оппозиции. Если по внешности единство всё ещё сохранялось, то лишь потому, что все стали уставать.
Год был чересчур напряжённым. Внезапно депутаты разрешили королю поездку в Шотландию, скорее всего для того, чтобы тот удалился из Лондона, и десятого августа тот отправился, как гласила официальная версия, знакомиться с положением в северных графствах. Следом за ним в Эдинбург отправился Гемпден, назначенный эмиссаром, который должен был наблюдать за поведением и связями высочайшей особы. Главнокомандующим южнее Трента был оставлен граф Эссекс, однако король не счёл нужным уточнять его полномочия. Исполнительная власть фактически перешла к парламенту, зато с отъездом короля он лишился законодательной власти, ведь ни один закон, принятый представителями нации и одобренный лордами, не мог вступить в силу без его утверждения.
Отсутствие государя точно отняло у депутатов энергию. Его не стало, и заседания обеих палат становились бессодержательнее, бессмысленнее день ото дня. Наконец всем стало ясно, что время уходит впустую. Многие вспомнили, что дома остались дела, что уже год они не видели своих жён и детей. Представителям нации хотелось отдохнуть. В лучшем случае они, более для отвода глаз, считали необходимым отправиться в графства, чтобы выслушать жалобы и мнения своих избирателей. Решение было принято без проволочек: десятого сентября парламент ушёл на каникулы.
Однако Лондон нельзя было оставлять без надзора. Депутаты образовали особый комитет из семи лордов и сорока восьми рядовых парламентариев, что-то вроде Временного правительства. Его председателем был назначен Джон Пим.
3
Парламент недаром подозревал, что Карл отправился в путешествие по северным графствам и по Шотландии с какой-то каверзной целью, и отправил последить за ним Джона Гемпдена и ещё несколько своих эмиссаров. Пока представители нации наслаждались домашним покоем и выведывали настроение своих избирателей, король трудился не покладая рук, впрочем, в строжайшей тайне от всех. По видимости, прибыл мириться с шотландцами, своими вздорными подданными. С первых же дней он раздавал им милости одну за другой, пока они не получили даром всё то, за что поднялись на войну. Он распространил на Шотландию с таким трудом принятый Акт о трёхгодичном созыве парламента, чего прежде безуспешно требовали повстанцы, отказался от древнейших привилегий шотландского короля и разрешил шотландскому парламенту участвовать в формировании Тайного совета, который веками формировался одним государем; с должной скромностью являлся на пуританские богослужения, приходил на молебствия, которые по своему усмотрению устраивали общины верующих, искусно делая вид, будто напрочь забыл, что сам же с неумолимой жестокостью эти собрания запрещал, терпеливо выслушивал длинные проповеди. Предводители восстания получили его полное и окончательное прощение. Больше того, он раздавал им титулы, должности, обещания и награды.
