Александр Волков - Скитания

Множество птиц гнездилось на пустынных островах и на берегах лагун, широкой сетью раскинувшихся на десятки миль.

Погода сильно задерживала плавание. Часто дули штормовые ветры, загоняя барку в бухточку, где ей угрожала опасность быть залитой волнами. Шли затяжные дожди, река вздулась, трудно было найти фарватер. И хотя «Св. Изотта» представляла надежное убежище, Джордано с облегчением вздохнул, когда в начале ноября, показывая на зачерневшую вдали длинную полосу воды, капитан сказал:

– Море!

Глава седьмая

Царица Адриатики

Во время плавания по реке на барку проник слух, что в Венеции чума. Правда, приносившие эту весть говорили, что эпидемия идет на убыль.

Чума была самым страшным бичом народов. От этой болезни не знали лекарств. Человечество не очень давно вынесло ужасную эпидемию черной смерти, охватившую Европу и Азию в XIV веке. Она началась в Китае, где погубила более пяти миллионов человек. Италия за несколько лет потеряла половину населения. От черной смерти люди нигде не находили спасения. По Средиземному морю плавали корабли-призраки с мертвым экипажем, и, когда их прибивало к суше, жители прибрежных городов и селений разбегались в ужасе. Чума пробралась не только в Англию и Скандинавию, – она достигла далекой холодной Гренландии…

С тех пор вспышки чумы наблюдались в каждом веке, хотя не в таких широких размерах.

Первые же известия о чуме в Венеции заставили Джордано серьезно задуматься. Что делать? Изменить маршрут путешествия или проникнуть в зачумленный город? От врачей Бруно слыхал, что опасность заболеть не так велика, если не соприкасаться с чумными, и все же…

Больше всего беспокоился Бруно об участи Ченчо. Если бы он, Джордано, путешествовал один, он рискнул бы пробраться в Венецию. Но великая ответственность за мальчика, взятая им на себя…

После долгих размышлений Бруно предложил своему юному спутнику денег, чтобы тот возвратился на родину.

Ченчо возмутился. Он заявил, что если явится в Сан-Микеле, один, без учителя, мать и дядя проклянут его и будут правы. Бруно возразил, что он своей священнической властью заранее объявляет это проклятие недействительным. Ченчо утверждал, что без воли божией ни один волос не упадет с головы человека. Но и этот довод не подействовал на Бруно, и тогда мальчуган прибегнул к последнему средству.

– Вы отправляете меня в такое далекое и опасное путешествие одного, – мрачно сказал он. – А если я погибну?

Джордано вздрогнул. О такой возможности он не подумал. Ведь Ченчо был так умен и ловок, так хорошо вел их маленькое хозяйство, что Бруно невольно привык смотреть на него как на взрослого, как на равноправного товарища странствий. А ведь на деле Ченчо шел только пятнадцатый год. Если его отправить в путешествие одного, ему будет грозить множество опасностей. Его могут убить по дороге, могут захватить разбойники и сделать своим слугой – и, что еще хуже, могут продать в рабство в Египет или Тунис…

А Ченчо продолжал:

– Опасность там, опасность здесь. И где лучше, где хуже – неизвестно. А зато мы напечатаем в Венеции «Знамения времени», маэстро! – лукаво добавил он.

Джордано не устоял.

Когда до Венеции оставалось около двадцати миль, в море показалась лодка, с черным флагом на мачте. Она держала путь к «Св. Изотте».

– Так и есть! – сказал испуганный капитан. – Черная смерть!

Лодка остановилась на расстоянии голоса. Рулевой закричал:

– Эй, на барке! Разве не знаете, что у нас чума?

– Слух доходил, – ответил капитан, – но мы сомневались.

– Ну, так поворачивайте! – приказал карантинный служитель.

– Подождите! – закричал Джордано. – А если я хочу попасть в Венецию?

– Попасть можно, – ухмыльнулся карантинщик, – а как обратно?

– Я сниму с вас эту заботу.

После переговоров лодочник согласился довезти Бруно и Ченчо до Венеции. Джордано, его спутника и их скромный багаж спустили в карантинную лодку.

Джордано вступил в разговор с лодочником.

– Давно у вас появилась чума?

– Да уж месяца три будет. И во всем виновата колдунья.

– Какая колдунья? – с любопытством спросил Ченчо.

Карантинщик, проводивший целые дни в море и соскучившийся по людям, охотно начал рассказывать:

– Видите ли, сеньоры, жила у нас во Фреццари одна зловредная старушка. Она лечила людей без благословения отцов инквизиторов…

– И отправляла на тот свет? – догадался Ченчо.

– Вот в том-то и дело, что наоборот – вылечивала! – возразил лодочник. – Иного беднягу так лихорадка скрутит, ну прямо живой мертвец, иди и гроб заказывай. А эта ведьма даст попить водицы, настоянной на каких-то корешках, и, глядишь, парень хоть куда. Колдовство! Колдовство!.. Отцы монахи пришли в ее лачугу с обыском и нашли – что бы вы думали, синьоры?

– Колдовские амулеты? Человеческие кости? – предположил Ченчо.

– Хуже! – с торжеством заявил лодочник. – Из камина выскочил черный как сажа кот без единой отметинки. Ясно – воплощенный сатана, вдохновитель всех волшебств. Старуху и кота сожгли. Но после этого призрак старухи целую неделю летал по ночам над городом и дико выл.

– А вы слышали? – спросил Джордано.

– Ну, я-то сам не слышал, а знаю от других. Вот эта самая колдовка и навела чуму на Венецию.

Джордано укоризненно покачал головой:

– И вы верите в эти нелепые россказни?

Лодочник подозрительно взглянул на пассажира:

– А вы сомневаетесь в утверждении святой церкви?

Разговор прекратился.

Дивной, неповторимой показалась Венеция Джордано и Ченчо, когда город предстал перед путешественниками ясным осенним днем, с озаренными солнцем желтыми, розовыми, фиолетовыми дворцами, с колокольней святого Марка, высоко взметнувшейся в бледно-синее небо. Лодочник провез пассажиров к своему знакомому – пушечному мастеру, работавшему в Арсенале.

По городу бродила болезнь, и все-таки Бруно и Ченчо не могли усидеть в отведенной им комнате. Несмотря на уговоры хозяйки, они вышли на крыльцо дома, спускавшееся в мутно-зеленоватую воду канала.

Мимо проплывала гондола, длинная узкая лодка с небольшой каюткой, расположенной посредине. Железный зубчатый нос лодки поднимался вертикально, напоминая гребень. Бруно подумал, что широкие зубцы гребня в случае столкновения с другой лодкой должны смягчать удар. И нос и корма лодки были забраны досками. Гондольер, стоя на корме, ловко орудовал длинным узким веслом. Джордано и Ченчо сели в каютку с двумя широкими окнами, открывавшими вид с обоих бортов. Лодка бесшумно заскользила по воде.

– Куда желают синьоры? – спросил гондольер.

– Конечно, на Большой канал, – ответил Джордано.

Большой канал разделял город на две почти равные части, он был самым широким из всех и наиболее оживленным. По обеим сторонам его поднимались великолепные дворцы патрициев. Парадные двери выходили на канал, и с высоких крылец можно было сойти по ступенькам в гондолу, привязанную к раскрашенному столбику тут же, возле лестницы.

Но Большой канал показался Бруно довольно пустынным. Редко виднелись плывущие гондолы, большая часть их стояла на приколе.

– У вас здесь всегда так тихо? – удивился Джордано.

– Чума, синьор чужестранец, – коротко объяснил лодочник.

– Но вы же не сидите дома?

– Чума не чума, а детишек кормить надо, – вздохнул гондольер и резко затормозил лодку.

Из бокового канала выплыла большая черная гондола с двумя гребцами. На носу ее лежали трупы, обернутые в просмоленный холст.

– Погребальная гондола, – сказал лодочник.

Бруно и Ченчо невольно вздрогнули.

– Где же хоронят мертвецов? – спросил мальчик.

– Адриатика велика. Отвезут подальше в море и спустят за борт. А чтобы не всплыли, к ногам покойников привязывают камни.

Лодочник высадил приезжих на Пьяцетте, небольшой площади, куда вела каменная лестница между двух гранитных колонн розоватого цвета. Левую колонну венчала статуя святого Теодора, поражающего копьем крокодила, на верхушке правой лежал крылатый лев святого Марка,[184] эмблема Венеции.

С левой стороны Пьяццеты стояло мраморное здание с великолепными аркадами и неизбежными статуями наверху – библиотека Венецианского сената, огромное собрание рукописей и книг. Джордано, мечтавший поработать в ней, с огорчением узнал, что из-за чумы библиотека закрыта.

Справа поднимался величавый Дворец Дожей. Венецианский дож – глава республики – избирался из среды знатных, но пользовался полнотой власти только в дни войны. В обычное время республикой управлял Совет Десяти.

Дворец Дожей – огромное здание в мавританском стиле – стоял на двух ярусах аркад, которые служили нижними его этажами. Широкие окна с заостренными полукружиями наверху освещали парадные залы роскошного дворца – залу Большого Совета, украшенную картинами знаменитых художников, залу Совета Десяти и другие. К главному входу во Дворец Дожей вела беломраморная Лестница гигантов, по бокам которой возвышались колоссальные изваяния Марса и Нептуна – бога войны и бога морей. И тот и другой считались покровителями венецианцев, приносивших им огромные жертвы в сухопутных и морских битвах.