Ярослав Питерский - Перспектива смерти
Через пару минут подъехал еще один «УАЗик». Из него выскочила испуганная и растрепанная Вера Лесина и начальник управления собственной безопасности. Они забежали в сарай. Вера грохнулась на колени рядом с Виктором и обняв его за плечи закричала:
– Витя? Витя, господи ты ранен? Витенька, что с тобой?
Толстиков тянул Виктора за руку, пытаясь поднять. Поляков – словно очнувшись, посмотрел на них испуганными глазами. Он медленно встал. Испачканное кровью и грязью лицо. Виктор словно в забытье, тихо сказал им:
– Они убили Ольгу. Убили сволочи. А эта скотина даже не сказал мне, куда они дели ее тело. Сука.
Вера испуганно покосилась на труп Безбородько. Она прикрыла рот ладошкой. Слеза на ее щеках блестела в полумраке помещения. Виктор, повернулся, и еще раз взглянув, сначала на Толстикова, затем на Веру, медленно вышел из сарая, и двинулся к Енисею.
Начальник управления собственной безопасности вышел вслед за Поляковым и осмотревшись, крикнул подчиненным:
– Вы, что не видите – он ранен. У него шок! Врача ему немедленно! В машину и к врачу! Быстро!
Два спецназовца подбежали к Виктору и взяв его под локти – повели к «УАЗику». Поляков не сопротивлялся. Он обречено поддался. Его посадили в автомобиль. «УАЗик» газанув, зарычал и помчался по разбитой заснеженной колее.
Толстиков печально смотрел ему вслед. Лесина подошла и вытирая слезы спросила:
– Как ты думаешь, с ним серьезно? Он, скоро очухается? Он не в себе. Страшно. Он словно помешался. Ты видел его глаза? Страшно.
– Вера. Все будет хорошо. Все будет хорошо. Я тебе обещаю. Он отойдет. Сегодня ему просто нужно немного поспать. Ему нужно упокоиться. В него вколят кубиков пять успокоительного и ему станет легче. А еще, лучше, налить ему, сразу стакан водки. И пусть залпом выпьет.
– И все равно страшно, – Вера стояла зареванная.
Раскрасневшиеся от слез глаза и щеки. Растрепанные волосы.
– А ты, что в него влюбилась? – ехидно спросил Толстиков сощурив глаза.
Лесина как будто очнулась. Зло посмотрела на начальника управления и ответила:
– Да пошел ты Петр Кузьмич! Пошел ты! Он настоящий мужик! Жалко его. Вот и все!
– Эй, эй, ты мне тут не крути. Я все вижу – как тебе жалко. Учти! У него на уме его Оля. Даже если ее убили, он ее не сразу забудет. У нас мужиков, так бывает – любим, мучаемся и других баб мучаем.
– Перестань, Петя. Перестань!
– Ладно, ладно. А ты молодец. Вера. Ты просто молодец. Я думал ты струхнешь. Вообще сознание потеряешь. А ты вон, какая выдержка, какая! Не бабья! Молодец! Ладно! Ладно, поехали! – Толстиков заботливо обнял Лесину за плечи. – Ну, пошли. Пошли. Тебе самой нужно доктору показаться. Пошли.
– Я в ванну хочу. Горячую! – Вера вновь тихо заплакала.
Толстиков покосился на нее. Но ничего говорить не стал. Он подвел ее к машине и помог сесть на заднее сиденье.
Захлопнув дверку, постучал по стеклу и крикнул Лесиной:
– Сегодня отдыхай. А завтра что бы была в форме. С этими козлами начнем работать. Ты, мне нужна – жизнерадостной и подвижной! Все пока! – Толстиков стукнул по крылу ладошкой. «УАЗик» дернулся с места.
Полковник, посмотрел ему вслед, и тяжело вздохнув – достал сигарету, закурил. Рядом стоял соброрвец. Он косился на начальника управления сквозь разрез черной маски. Толстиков недовольно буркнул:
– Да сними ты маску! Шоу уж закончилось! Как вы все это любите! Господи!
– Виноват товарищ полковник, – собровец стянул маску.
Петр Кузьмич посмотрел на него и тихо спросил:
– Слушай, а мы сегодня не громко там, это, устроили?
– Да нет в самый раз товарищ полковник. Они ведь, вон как отстреливались!
– Сколько положили?
– У них пять убитых. Трое, раненых. И вот, тут, один вон, – собровец кивнул в сторону сарая.
– Плохо это, плохо! Пять убитых. Они должны били быть живы. Они должны были говорить. Плохо. И Безбородько сволочь – полчерепа себе разнес! А к нему то, больше всех вопросов у меня было. Черт! Все валится. Пять убитых!
– И у нас одного. Серега Плетнев.
– Что? У нас потери? Плетнев? Что с ним?
– Его прямо в лоб. Шансов не было. Пробила пуля из «калаша». Никакой титан не помог. На повал. Эх, Серега! У него в том месяце только дочурка родилась. Что жене говорить? Он ведь, три чеченских командировки прошел. Не царапины! А тут! – собровец махнул рукой.
– Вот дьявол! Плетнев! Как же так?! Он, что, на рожон полез?
– Да нет, вроде все по сценарию, да ведь, они-то гады – вон, все наши приемы знали. Сами то, с нами ж и тренировались! Профи! Что говорить! По всем правилам отбивались! Они, не на какую, шумовую, не повелись!
Толстиков раздраженно бросил окурок в сугроб. Задрав голову и посмотрев на серое, низкое небо, он зло спросил:
– Кроме Плетнева есть потери?
– Есть. Две ранено. Легко. Касательные. Отказались от госпитализации. А так все.
– Черт! Все равно повал! Провал! Мы хоть и вытащили Полякова с Лесиной, а главарей то перестреляли! Что теперь генералу говорить? Он вон, звонит каждые пол часа! В Москву ведь надо докладывать! Вот мать его! Пятеро и наш один! Ну, мать его! Ладно, поехали в управление! Я хочу сразу с этими задержанными козлами поговорить! Пока они еще теплые! Пока их еще врасплох взять можно! Сколько кстати их? – Толстиков говорил это на ходу.
Он шел быстрым шагом к своей «Волге». Собровец, семенил рядом и звякая автоматом о «разгрузку», оправдывался:
– Пять человек. Трое из районных отделов. Я их знаю. Одного точно. А двое, какие-то неизвестные. Может даже и не менты.
– Ладно, сейчас поговорим! Поговорим с этими тварями! – полковник так шарахнул дверкой автомобиля, что его водитель зажмурился – понимая, придется ремонтировать замок.
«Волга», переваливаясь по укатанной колее – скользила вдоль берега и скрылась за поворотом.
Собровец стоял в одиночестве и смотрел на сарай. Спецназовец напялил, на голову маску и раздраженно буркнул:
– Сними маску, одень, башка то мерзнет! Не май месяц! Сколько тут еще торчать? Охранять это сарай? Пока они осмотр сделают, пока опросят. Черт, встрял. И все же лучше, чем к Серегиной жене, с плохой вестью ехать!
Вдалеке показалась целая кавалькада машин. «УАЗик» суд мед экспертизы. Еще несколько «Волг» за ним. И темно зеленый «ЗИЛ» с зарешеченными окнами. Колонна зловеще двигалась вдоль Енисея.
– Значит, вы меня использовали как живца? Просто вот так, не спросив – дали заглотнуть этим ублюдкам? – Поляков сидел за длинным полированным столом и смотрел в одну точку на полу.
Лесина и Толстиков, сидели напротив него, и виновато опустив глаза, словно по команде постукивали шариковыми ручками по полировке.
Виктор ответа не ждал. Он просто говорил. Словно в пустоту. Ему неважно было слышат ли его. Он говорил это самому себе. А остальные присутствующие словно были невольными свидетелями его исповеди.
– И я сам виноват. Поверил. Поверил следователю прокуратуры. Дурак. Сразу надо было раскусить. Подставили. Как лоха. И я все это съел. Переварил. Все выливал. Всю информацию. И Саблин. Полковник. Эх, полковник, он то, как не раскусил? Нет.
Поляков посмотрел в окно. Белая пелена его немного отвлекла от тяжелых мыслей. Виктор тяжело вздохнул:
– Снег. Опять снег. Когда он прекратится. Что за погода. Проклятое белое безмолвие. Зима. Будь она проклята. Когда же она кончится. Нет, я устал от холода. Устал. Надо отдохнуть.
Толстиков взглянул на Виктора и встрепенулся:
– Витя. Тебе надо взять отпуск. Взять. Поедь на юг. Возьми путевку. Вон сейчас в Таиланд чартеры на две недели. Прямо из Красноярска. Недорого. Да и я вон попрошу генерала – он тебе помощь материальную выпишет. Съезди – развейся. Отдохни. Нельзя уходить в себя. Это не для нашей профессии.
Поляков отвел взгляд от окна и посмотрел на полковника, за тем на Лесину. Женщина, попыталась, грустно улыбнутся, но у нее получилось. Лишь поджала губы. Во взгляде искорка вины. Виктор покачал головой и тихо спросил:
– Вера, так ты с самого начала в этой игре?
Лесина не ответила. Она опустила глаза. Подал голос Толстиков:
– Виктор, это спецоперация. Она была засекречена Москвой. Вера Григорьевна просто не могла ее разглашать. Ни при каких обстоятельствах. Просто не имела права.
– А сейчас-то можно рассказать? Сейчас-то? Можно? Все вроде как кончилось.
– Сейчас кое-что можно, – Толстиков улыбнулся и дотронулся рукой до Вериной кисти.
– Вера, так тогда на пустыре, когда нашли тело Кубарова, ты уже знала о разработке? – не обращая внимания на Толстикова, вновь спросил Виктор.
– Да,… – Лесина посмотрела Полякову в глаза.
Он лишь ухмыльнулся и ничего, не ответив, вновь перевел взгляд на окно. Затем достал из кармана сигареты и закурил. Толстиков любезно подвинул к нему стеклянную пепельницу. Полковник пытался угодить Полякову, чувствуя себя даже неловко в своем кабинете.
Начальник управления тихо сказал:
