Чабуа Амирэджиби - Дата Туташхиа

— Пожалуй, мне лучше уйти… — сказал Мускиа, возвращая мне визитную карточку.

— Нет, если у тебя нет ничего срочного, подожди, Арзнев. Тебе может быть интересно, по нашему договору, ты можешь присутствовать на приеме… Правда, есть тут одно деликатное обстоятельство… К адвокатам чаще приходят с чем-нибудь секретным… Для разговора наедине. Поэтому лучше пройди сюда, в заднюю комнату, а дверь мы оставим чуть-чуть приоткрытой. Кстати, в шкафу есть все для легкого завтрака и вино. Подкрепляйся и слушай, может быть, услышишь что-нибудь занятное.

— Не знаю, должен ли я оставаться, Ираклий?

— Не волнуйся, я не поставлю тебя в неловкое положение.

Я захлопнул книгу, открытую на госпоже Ширер — Тавкелишвили, и понес ее к полке. Пока я возвращался к письменному столу, через порог уже переступила госпожа Нано. После первых приветствий мы расположились в креслах.

Между креслами стоял низкий круглый стол, на нем лежала красивая табакерка. Я снял крышку — пожалуйста, если курите.

— Спасибо, я курю очень редко, — услышал я ее голос, — Только тогда, когда у меня хорошее настроение и мне весело.

— Получается, что в хорошем настроении вы бываете очень редко?!

— В очень хорошем?.. Конечно, редко! Разве может быть иначе?

Мы вспомнили детство и наши прежние связи, помянули всех усопших и живых. Затем я извинился, что не явился по ее приглашению. Спросил о муже, о семейных делах. Рассказал две-три новости, и после этих любезностей разговор как будто увял.

Госпожа Нано была одета очень просто. Дамы ее сословия обычно навешивали на себя драгоценности. У нее же были лишь обручальное кольцо и золотая цепочка на шее.

— Чем могу служить, госпожа Нано? — решил я заговорить первым. — Если, конечно, вы по делу… Но тогда надо было позвать меня, и я явился бы по вашему зову без промедления.

— Что вы!.. Зачем вас беспокоить? Да и кроме того, мне хотелось увидеть вас именно в конторе.

При этих словах Нано как будто смутилась, но сейчас же овладела собой и с улыбкой спросила:

— Я надеюсь, в этом доме умеют хранить тайны…

— Вот несгораемый шкаф. В нем хранятся тайны около двухсот моих доверителей! Ни один из них не имеет оснований быть недовольным… Однако, видишь дверь, — она слегка приоткрыта. В той комнате завтракает мой ближайший друг, лаз, дворянин, господин Арзнев Мускиа. Закрыть ее?

Я перешел с официального языка на дружеский — из нашего детства, как бы предлагая ей восстановить те прежние связи.

Госпожа Нано задумалась и, пожав плечами, сказала:

— Если этот господин твой ближайший друг… — Она сразу же заметила мой переход и охотно приняла его. — Разве не все равно, услышит он все от меня или, после моего ухода, от тебя?

Мы засмеялись. Нано, снова умолкла. Видимо, она обдумывала, как начать.

— Дела моей семьи и моего мужа ведет адвокат Шахпарунов. Было бы естественно, если бы я обратилась к нему.

Но он трус и, конечно, уклонится от разговора. И кроме того, я не хочу, чтобы мой муж узнал об этом… Во всяком случае пока… Тем более, что жандармерия… — Нано говорила негромко, стараясь, чтобы до Арзнева Мускиа слова не долетали отчетливо.

Женщина замолчала. В задней комнате что-то звякнуло.

— Арзнев, прошу тебя тише, а не то я закрою дверь! — крикнул я больше для того, чтобы подчеркнуть перед Нано свою дружбу с лазом.

— Ну, что ты, друг мой, я же не из револьвера выстрелил, я только нож уронил, — ответил Арзнев Мускиа. — Нож — значит быть еще одному мужчине при вашей беседе, это уж безусловно!

— Да, Нано, я слушаю.

— Мне нужен твой совет, — начала она. — Ты, конечно, хорошо знаешь, что такое Закатала — наш небольшой уездный городок. Все на виду у всех, все знают друг друга как облупленных. Есть у нас один полицейский чиновник. Фамилия его Ветров. Лет, наверное, тридцати. Я встречаюсь с ним только в гостях. Он многим нравится, говорят, что он мил и даже симпатичен. Я, правда, этого не нахожу, что-то в нем есть противное. И напоминает собачонку, которая навострила уши. Но приходится соблюдать этикет вежливости, от этого ведь не уйдешь, не правда ли?

— Конечно, — поддержал я ее.

— И вот однажды, совершенно неожиданно, этот Ветров, — продолжала Нано, — в гостях у Васенковых избрал меня предметом своих шуточек и наплел с три версты о каких-то моих тайных связях… И, представляешь, даже назвал фамилии двух офицеров. Я была оскорблена до глубины души и хотела поставить наглеца на место, но сдержалась, так как решила вытерпеть и дослушать до конца. Знаешь, иногда это очень полезно. Конечно, он заметил, что его болтовня не приносит мне удовольствия, и начал вилять и даже извиняться: мол, госпожа Нано, клянусь честью — все это только шутка, не примите за дерзость и простите. Я не уверена, что выходка Ветрова была продиктована его нахальством и только. Дело в том — и я хочу, чтобы ты это понял, — что в сплетне его не было ничего похожего на правду и с этими офицерами у меня не было других отношений, кроме дружеских. Ветров видел, что я с трудом сдерживаю ярость, — я прямо сказала ему, что он лжет, — но он продолжал вести себя так, как будто мои слова ничего не значат. Теперь я хочу, чтобы ты знал — ведь ты поверенный моих тайн, хотя нет, вы оба поверенные — ты и тот турецкий дворянин.

— Лазский дворянин, сударыня, — раздался голос Мускиа.

— Да, да, лазский дворянин, — поправилась Нано. — Как странно, что у меня сразу два исповедника, первый раз… Так вот я хочу подчеркнуть, что в пределах досягаемости Ветрова у меня грехов нет. Это святая правда, и, чтобы ты не думал, что я оправдываюсь, я могу добавить: сама я могу допустить в своей жизни что угодно, так как чувствую себя во всех отношениях свободной — и как женщина, и как человек!

Из задней комнаты донесся настойчивый кашель.

— Не обращай на него внимания, — сказал я, — мой друг перепутал сигары, он не знает фирм, не отличает крепких от слабых и вот расплачивается за это.

— Твой друг кашляет не от сигар, — ответила Нано, — он не верит моим словам.

— Вы правы, сударыня. Но не поверил я только одному — тому, что вы свободны.

— Но я и вправду свободна, — повторила супруга Ширера.

— Если так, — донесся к нам голос Мускиа, — значит, вам удалось решить вечную загадку рода людского, главную заботу — со дня сотворения мира и до наших дней. Я встречал еще несколько человек, которые утверждали нечто подобное. И был бы чрезвычайно благодарен вам, клянусь честью, если бы вы объяснили, каким образом вы стали свободны.

Нано задумалась, видно, сомневаясь, стоит ли отвечать на этот вопрос. И все-таки сказала:

— Я не отказываю себе — никогда и ни в чем. Делаю, что хочу. Разве это не свобода? И потом… Я победила страх! Вам понятно?

Арзнев Мускиа молчал. Пауза затягивалась, и я решил ее прервать:

— Продолжай, Нано! Я понимаю, что все, что ты рассказала, — только вступление.

— Ты прав, — сказала она. — Я буду продолжать. После той стычки Ветров почему-то стал вести себя со мной более развязно, более фамильярно, что ли. Я заметила, что он старается встречаться со мной чаще, и насторожилась, чтобы не дать ему повода для новых сплетен. Но когда мы оказывались с ним в одном обществе, болтовня его сводилась только к сплетням, слухам да служебным анекдотам.

Он делал все, чтобы остаться со мной наедине, а когда это получалось, то вел себя, как заговорщик, так, будто у нас с ним — общие тайны. Сначала я думала, честно говоря, что он в меня влюбился, и из себя выходила, что он медлит с объяснением. Это дало бы мне возможность поставить его на место и прервать эти дурацкие отношения раз и навсегда, но потом я заметила, что он и к другим дамам нашего города относится точно так же, что вызывало среди них ожесточение, а вокруг него создавало определенный ореол, шумиху, какую-то возню. Тогда я подумала: может быть, Ветров — просто опытный Дон-Жуан, а в этом вся загадка. Но скоро мне пришлось убедиться, что и это не так, что у него вообще нет никаких любовных целей. Сначала я сама пришла к этому, а потом совсем случайно получила подтверждение. На ужине у Переваловых я заметила, как у Ветрова из внутреннего кармана мундира выпала какая-то бумага. Я хотела было сказать ему — возьмите, мол, подберите, но почему-то не сказала. А когда кончился ужин, подняла сама. Как ты думаешь, что это было? Список! Список с именами восьми женщин, около каждого имени стояли точки. Эту бумагу я принесла тебе. Вот и весь мой рассказ. Я хочу, Ираклий, чтобы ты помог мне понять, выражает ли поведение Ветрова какой-нибудь особый интерес его к моей личности, скажем, служебного характера… А если это так, чего он ищет, чего хочет от меня? Только не думай, что это бред взбалмошной дамочки. У меня есть всякие доказательства… Во-первых, Ветров — жандарм по особым поручениям, переодетый в полицейский мундир, а во-вторых, и это самое главное — интуиция никогда меня не обманывает.