Александр Антонов - Княгиня Ольга
Княгиня Ольга вместе с гонцами отправилась в Вышгород к сыну. На сей раз она застала его в тереме вместе со Свенельдом и Асмудом. Подойдя к Святославу и поцеловав его, Ольга сказала:
— Сын мой, великий князь, козары угрожают нам. Вот гонцы с порубежья, — И Ольга заставила их повторить все, что уже слышала.
Князь Святослав задумался, на Свенельда посмотрел, спросил:
— Что скажешь, воевода?
Свенельд знал, что Хазарский каганат процветает, что у кагана очень большое и сильное войско, и идти на него войной было бы безрассудно. Да и обороняться тоже будет тяжело. Он так и сказал княгине Ольге и князю Святославу:
— Ноне нам козары не по зубам. Пойдем на них, токмо погубим себя. И на рубеже не устоим.
Княгиня Ольга согласилась со Свенельдом:
— Не готовы мы остановить козарскую рать. Надо собирать дружины со всей земли. И тогда уж…
— Но как же защитить от них Русь? — потребовал ответа князь Святослав.
— Мой ответ один, князь — батюшка и княгиня — матушка: надо везти кагану дары и слать послов, дабы выслушали кагана, что ему нужно.
— Сие разумно, — согласилась Ольга. — Но дары и послы — это одно, а нам нужно делать и другое. Надо слать по городам гонцов с наказом посадникам готовить дружины к походу, чтобы кони были под седлом, чтобы воины спали с мечами в руках. Тебе же, сын мой, вместе с воеводой Свенельдом один совет: скоро поднять дружину в седло и идти не мешкая на порубежные заставы. Но мечей не вынимать, сечу не затевать, а погулять по берегам Итиля, дабы знали козары, что Русь не дремлет.
И ушли в Саркел послы с богатыми дарами кагану, и помчались по державе гонцы, дабы поднять по всей Руси дружины, и выступила в поход большая княжеская дружина. Все делалось для того, чтобы остановить нашествие хазарской орды на Русь.
Переговоры с хазарами велись долго. Вся весна и почти половина лета ушли на то, чтобы умиротворить хазар. И Ольга со Святославом добились своего. И еще около десяти лет две соседние державы жили в мире и покое.
И кланялись с глубоким почтением все народы великой Руси княжескому дому, да прежде всего великой княгине Ольге за то, что она остановила нашествие диких орд на мирную державу.
Только в середине лета Днепр близ Киева заполонил белокрылый караван судов. И тысячи киевлян вышли на берег Днепра провожать великую княгиню в путь к Византии. Горожане знали, зачем княгиня Ольга уходила к христианам, да провожали ее любезно. И только верховный жрец Богомил, коему со Священного холма был виден весь караван судов, горько размышлял о своей грядущей судьбе, не без оснований думая о том, что с возвращением Ольги на Руси наступит время гонений на язычников. Он ошибался, и во благо себе. Пройдет еще более тридцати лет, и он будет древним старцем, когда над Русью взойдет звезда христианства.
Пока же над Киевом, над Днепром сияло яркое червенское солнце, и в полдень, после свершения благодарственного молебна отцом Григорием на ладье великой княгини, караван тронулся к берегам манящей своим величием Византии.
Путь лежал трудный и опасный. Конные сотни воинов уже ушли берегом к Днепровским порогам, дабы проверить, нет ли близ них коварных печенегов, кои, случалось, нападали на купеческие караваны. Но скалистые берега у порогов оказались пустынны. Не меньшей опасностью, чем печенеги, угрожали каравану судов сами пороги. Никто, даже мужественные воины не проходили через них без трепета в сердце. Семьдесят верст пересекали Днепр каменные гряды больших и малых порогов, тринадцать из которых — самые грозные — похоронили за прежние годы сотни судов отчаянных русичей.
Княгиня Ольга, отец Григорий, Малуша и Добрыня плыли на второй ладье. Впереди шла ладья с воинами. Вели ладьи бывалые речники и мореходы, кои уже много раз хаживали через гремучие скалы. Все клокотало вокруг, громадные каменные глыбы вырастали из воды на самой стремнине реки, и, казалось, от них нет спасения и судно вот — вот всем телом врежется в чудовищного великана. Ан нет, какое‑то неуловимое движение кормчего, и ладья проносилась мимо глыбы на расстоянии вытянутой руки. Не меньше подводных скал пугали путников и нависшие над рекой утесы. С судна казалось, что каменные карнизы в движении, что уже падают и еще мгновение — рухнут с высоты сорока сажен на ладью. Но опять было похоже, что суда спасают мгновения. Вот они уже пролетели под утесом, а он, словно птица, летел следом.
Самый опасный порог на Днепре есть Неясытя. Сказывали Ольге, что близ него купцы останавливали суда, выгружали товары и шесть тысяч шагов невольники несли их берегом. То время миновало, и Неясытя стал милосерднее. Так и на сей раз он не поживился ни одним судном из каравана Ольги.
Напряжение, страх, как жара летнего дня, спали только к вечеру, когда караван миновал Крапийский перевоз, коим часто пользуются купцы Корсуни, возвращаясь на конях с торгов из Руси. А впереди уже остров Хортица. Путников ждал день отдыха и час благодарения и жертвоприношения богам за то, что защитили суда и путешественников от злых речных духов и от разбоя печенегов.
За островом Хортица начиналось благодатное и спокойное по летней поре плаванье до самого устья, до первого дунайского рукава Селина. Благоприятный попутный ветер легко нес караван русичей мимо берегов Болгарии. Вот уже позади устья рек Конопы, Константин, Варны. А вскоре на окоеме показались храмы первого византийского города со стороны Руси — Месимерии.
В бухту Золотой Рог, по берегам которой раскинулся Царьград, флотилия россов вошла к полудню. Древний город, освещенный ярким солнцем, открывался на всем видимом до окоема пространстве и казался бесконечно огромным. Его улицы густой сетью сбегались с трех сторон бухты к воде.
Княгиня Ольга стояла на носу ладьи и неотрывно смотрела на загадочный вечный город. В голубой дымке она увидела то, к чему стремилась, — парящий купол Святой Софии, Премудрости Божьей. Конечно, на таком расстоянии он еще не мог поразить воображение русичей, но Ольга все‑таки почувствовала величие этого храма, вознесенного над городом.
Русские ладьи, челны, насады, наконец, подошли к гавани Суд, где издавна останавливались торговые гости из Руси. Флотилии Ольги едва хватило места в тесноте гавани. Казалось, в ней собрались суда со всего света. Отец Григорий, который стоял рядом с Ольгой и многое объяснял ей из того, что она видела, называл чужеземные, неведомые Ольге корабли и кораблики.
— Вон те, низкие, сие местные галеры, в море не ходят. Высокие есть греческие скедии, им море открыто. Дальше — кумбарии арабов, весельные, движимые рабами…
Ольга слушала вполуха. Ее уже одолевали разные мысли. Знала она от отца Григория, да и от купцов, что в Царьграде не спешат принимать даже самых высоких гостей. Сказывали, император Константин Багрянородный[11] особенно отличался медлительностью. Ставил Багрянородный всех европейских государей ниже себя величием, потому мало считался с ними. Ольга была озабочена, какую честь ей окажут византийские государи. Не найдут ли чиновники императора тысячи причин, чтобы подольше подержать россов в гавани? Отец Григорий это предвидел, потому исподволь готовил Ольгу к терпению.
— Ты, матушка княгиня, не будешь скучать в ожидании приема императором. Мы с тобой побываем в городе, я покажу тебе многие чудеса, и мы посетим храм Иоанна Предтечи близ монастыря Святой Мамы, в котором я многие годы служил.
— Я понимаю, святой отец, ты призываешь меня быть терпеливой, и я постараюсь, потому как другого нам не дано, — согласилась Ольга.
Скучать русичам не пришлось. Как только портовые власти узнали, что в бухту вошла флотилия россов, тут же появились юркие суденышки с чиновниками. И начались разные процедуры. С купцами оказалось все просто. Им без проволочек разрешили доставлять все товары на берег или звать местных купцов на суда и торговать всем, что привезли. К тому же всех купцов — русичей разместили для проживания на подворье монастыря Святой Мамы.
Однако весть о том, что на судах россов кроме купцов с товарами прибыли в Царьград еще послы великой державы и сама великая княгиня с придворными, ни в первый день прибытия, ни на другой день, похоже, не дошла до императорского двора. Княгиня Ольга знала, что такого не могло быть. А было, скорей всего, по — другому. Лишь только русская флотилия вошла в воды Византии, в правительстве Царьграда уже знали, кто и с чем к ним пожаловал.
И императору Константину было доложено. Потому Ольга поняла, что всякие проволочки — суть византийской дипломатии. Великая княгиня смирилась с пренебрежением к ней императорского двора с трудом. Если бы цель ее посещения Царьграда была иной, а не крещение, она бы дала о себе знать наверняка. Ее гонцы не раз постучали бы в ворота Царьграда, что заставило бы Багрянородного поклониться русичам.
