Конн Иггульден - Врата Рима
Гай снова почувствовал влечение к Корнелии и улыбнулся. Он понимал, что нужно уходить, пока не проснулся весь дом. Отец Корнелии, Цинна, был одним из видных политиков, с которыми Марий старался дружить или влиять на них. С таким человеком лучше не ссориться. А если Цинна обнаружит Гая в комнате любимой дочери — казнит на месте и не посмотрит, что он племянник Мария.
Гай снова взглянул на Корнелию и со вздохом подтянул к себе одежду. Конечно, Корнелия того стоила, стоила многократно. На три года старше его, она оказалась, к удивлению Гая, девственницей. Она принадлежала лишь ему одному, и Гай ощутил с ней тихую радость, очень похожую на тот, самый первый раз.
Они познакомились на официальном приеме для сенаторов и их семей в честь рождения сыновей-близнецов у какого-то нобиля. Прием проходил днем, свободы, как на вечеринках Дирация, ожидать не приходилось, и сначала Гай заскучал от бесконечных поздравлений и речей. Вдруг во время перерыва к нему подошла девушка, и все изменилось. На ней были темно-золотые, почти коричневые, одежды, и роскошные серьги с ожерельем из витого золота. Корнелия быстро вскружила ему голову: она была привлекательна, умна и уверенна в себе. К тому же он нравился ей. Ночью Гай забрался по крышам к окну ее спальни и увидел ее во сне, со спутанными волосами. Она проснулась, приподнялась и села, поджав под себя ноги и выпрямив спину. Лишь через несколько мгновений Гай заметил, что она улыбается.
Гай вздохнул, накидывая тогу и надевая сандалии.
Восстание в Греции набирало силу, Сулла покинул Рим не меньше чем на год, и Гай вскоре перестал думать о том, что будет с ними дальше. Марий же с первого дня готовился к моменту, когда перед городом появятся штандарты Суллы. Рим все эти месяцы гудел от волнения и страха. Большинство людей осталось, хотя по непрекращающемуся ручейку семей, покидающих город, было ясно, что не каждый житель разделяет уверенность Мария в исходе событий. На каждой улице хотя бы одна-две лавки были забиты досками; сенат не одобрял многих решений Мария, и тот возвращался домой под утро вне себя от гнева. Гай погрузился в светские удовольствия и вряд ли мог разделить его тревоги.
Гай опять посмотрел на Корнелию, поправляя тогу, и увидел, что ее глаза открыты. Юноша приблизился к ней и поцеловал в губы, чувствуя новый прилив страсти. Он опустил руку к ее груди, а Корнелия вздрогнула и прижалась к нему. Он оторвался от ее губ, чтобы перевести дыхание.
— Гай, ты придешь ко мне снова?
— Приду, — ответил он, улыбаясь, и с удивлением обнаружил, что не кривит душой.
— Хороший полководец готов к любой неожиданности, — заявил Марий, вручая Гаю какие-то бумаги. — Это денежные расписки. В твоей руке они не хуже золота, потому что выписаны из городской казны. Я не собираюсь получать по ним деньги. Это подарок тебе.
Гай посмотрел на цифры и заставил себя улыбнуться. Сумма была велика, но едва покроет его долги у ростовщиков. Пока Марий готовился к возвращению Суллы, он не очень-то присматривал за племянником, а Гай несколько месяцев подряд постоянно брал в долг у разных людей, покупая женщин, вино и скульптуры, — все для того, чтобы укрепить свое положение в городе, который уважал только золото и власть. С помощью одолженного богатства Гай молодым львом вышел на пресытившуюся арену светской жизни. Даже те, кто не доверял его дяде, поняли, что с Гаем нужно считаться. Его потребности росли, а богачи боролись за право стать следующим, кто предложит деньги племяннику Мария.
Марий уловил разочарование Гая и истолковал его как беспокойство о будущем.
— Я думаю, что одержу победу, но только глупец, имея дело с Суллой, не строит планов и на случай катастрофы. Если дело пойдет не так, как я хочу, бери эти расписки и уезжай из города. Здесь еще и рекомендательное письмо, по которому ты сможешь уехать на любом корабле легиона в какой-нибудь далекий форпост империи. Я… я к тому же составил бумагу, где объявляю тебя сыном своего дома. Ты сможешь поступить в любой легион и несколько лет завоевывать себе воинскую славу.
— А если ты, как и хочешь, раздавишь Суллу?
— Тогда мы займемся твоей карьерой в Риме. Я найду тебе должность, которая дает пожизненное членство в сенате. Такие должности ревниво охраняются, и получить их трудно, но возможно. Обойдется нам в целое состояние. Зато ты станешь в сенате своим, одним из избранных. И кто знает, какое будущее тебя ждет?
Гай ухмыльнулся, заражаясь энтузиазмом Мария. Расписками он оплатит самые срочные долги. Только вот ходят слухи, что на следующей неделе арабские принцы привезут на продажу новую породу военных коней, огромных жеребцов, которые слушаются легчайшего прикосновения. Они будут стоить немалых денег — как раз столько, сколько дадут ему эти расписки. Гай на ходу засунул бумаги в тогу. Кредиторы, конечно же, еще немного подождут.
Гай стоял поздним прохладным вечером перед домом Мария и размышлял, чем заняться до рассвета. Город был темен, но отнюдь не тих, да и Гай не был расположен ко сну. Где-то торговцы и извозчики поносили друг друга бранными словами, стучал молот кузнеца, громко смеялись люди и разбивалась посуда. Город, в отличие от поместья, был всегда полон жизни, и Гаю это нравилось.
Он мог пойти на форум и послушать ораторов при свете факелов или присоединиться к одному из нескончаемых дебатов с другими молодыми нобилями, пока рассвет не загонит их всех в кровати. Или же отправиться в дом Дирация и удовлетворить другие аппетиты. Правда, лучше не ходить одному по темным улицам, подумал он, вспоминая, что Марк предупреждал его о рапторах, грабителях, которые подстерегают жертв в темных аллеях. Ночной город скрывал в себе опасности, а в лабиринте безымянных улиц было легко заблудиться. Один неверный поворот мог завести прохожего на узкую улицу, заваленную кучами человеческих экскрементов среди огромных луж мочи; впрочем, запах обычно являлся достаточным предупреждением.
Месяц тому назад Гай, скорее всего, собрал бы компаньонов для бурной ночи, но теперь в его мыслях все чаще и чаще возникало одно-единственное лицо. От встреч его страсть не угасала, а начинала гореть еще сильнее. Корнелия, наверное, вспоминает о нем. Он пойдет к дому ее отца, перелезет через внешнюю стену и снова проберется мимо охранников.
Гай улыбнулся, вспоминая неожиданный страх, охвативший его, когда в последний раз он оступился и повис прямо над уличными камнями. Он знал уже каждый дюйм этой стены, но любая ошибка может закончиться переломом ноги или чем-то похуже.
— Ты стоишь этого риска, моя милая, — прошептал он, посмотрев на пар, который вырвался из его рта в ночной прохладе, и отправился в путь по темным городским улицам.
ГЛАВА 25
В доме Цинны суета трудового дня начиналась так же рано, как и в любом другом: рабы нагревали воду, топили печи, подметали, мыли пол, готовили одежду для семьи, пока те не проснулись. Солнце только начало подниматься, когда в комнату Корнелии вошла рабыня, чтобы собрать одежду для стирки. Она думала о тысяче дел, с которыми нужно успеть до легкого завтрака поздним утром, и сначала ничего не заметила. Вдруг ей на глаза случайно попалась подозрительно мускулистая нога. Рабыня застыла: на кровати, все еще переплетясь телами, спали двое.
После секундной нерешительности глаза рабыни злобно зажглись, она набрала воздуха и огласила мирную сцену дикими криками.
Гай нагишом скатился на пол и присел на корточки. Он мгновенно разобрался, в чем дело, но не стал тратить время на то, чтобы корить себя, а схватил тогу и меч и бросился к окну. Рабыня, не переставая кричать, побежала к двери; Корнелия вдогонку обругала ее последними словами. Застучали чьи-то шаги — в комнату ворвалась рассерженная няня, Клодия. Она с размаху дала орущей рабыне такую пощечину, что та завертелась на месте и упала.
— Давай-ка быстрей отсюда, парень, — резко обратилась к Гаю Клодия, пока рабыня лежала на полу и хныкала. — Надеюсь, все эти неприятности будут не зря!
Гай кивнул, но отвернулся от окна и подбежал к Корнелии.
— Если я останусь, меня просто убьют как нарушителя права собственности. Назови им мое имя и скажи, что ты принадлежишь мне, что я на тебе женюсь. Скажи им, я убью любого, кто тебя обидит.
Корнелия молча привстала и поцеловала его. Гай отстранился, смеясь.
— Боги, отпусти же меня! Славное утро, в самый раз для погони!
Корнелия с улыбкой проводила взглядом его белые ягодицы, сверкнувшие над подоконником, и постаралась собраться: вот-вот начнется настоящая драма.
Первыми в комнату вошли отцовские охранники; их суровый начальник кивнул ей, подошел к окну и выглянул вниз.
— Живей! — крикнул он своим спутникам. — Я полезу по крышам за ним, вы ловите его внизу! Я прибью его шкуру к стене!
— Прошу меня извинить, госпожа, — сказал он Корнелии вместо прощания, и его побагровевшее лицо исчезло из виду.
