Курская битва. Огненная дуга - Александр Михайлович Золототрубов
...Люся вязала кофту. Она так увлеклась, что не сразу услышала стук в дверь.
— Хозяйка, вы дома? — раздался чей-то голос на крыльце.
Она отложила в сторону моток шерсти, рядом положила спицы и поспешила открыть дверь. На пороге стояла почтальонша, девушка лет двадцати с косичками, в которые был вплетён голубой бант. На её смуглом лице появилась улыбка.
— Здесь живёт Павел Шпак? — спросила она.
— Да. А зачем он вам? — настороженно промолвила Люся. У неё почему-то сильно забилось сердце.
— Ему срочная телеграмма из Саратова.
Почтальонша вручила Люсе листок с текстом и попросила расписаться, что телеграмма вручена адресату.
— Моего мужа сейчас нет, — объяснила Люся. — Он на военной службе. Вечером будет дома.
— Передайте ему, пожалуйста, телеграмму.
— Да, конечно.
— Только не забудьте, телеграмма ведь срочная, — предупредила девушка с косичками.
Почтальонша ушла, а Люся, положив листок на стол, присела на диван. В животе у неё шевельнулся малыш, да так круто, что внутри заныло. «Как бы чего не случилось», — неожиданно пронеслось в голове, отчего ей стало не по себе, и она подумала, что надо бы прочесть написанное в этой злополучной телеграмме. Может, такое, что Павлу очень важно как можно скорее узнать это. Люся чуть привстала с дивана, дотянулась до стола и взяла листок. Он был свернут вдвое и заклеен полоской бумаги. Она подержала его в раздумье, потом вмиг разорвала полоску и прочла: «Павел, выезжай на похороны матери, ждём. Владимир Анатольевич». В голове шевельнулась острая, как бритва, мысль: «Я похоронила свою маму, а теперь умерла мать Павла Зара Фёдоровна. Вот беда-то! Павлу нужно ехать в Саратов».
«Пойду к нему в академию и отнесу телеграмму», — решила Люся. Она быстро оделась и вышла во двор. У соседнего дома у подъезда стояла полуторка, с неё двое солдат сгружали уголь и ссыпали его в деревянный сарай под черепицей. Водитель находился рядом с полуторкой и дымил папиросой. «Вот бы отвёз меня к Павлу, а то шагать к нему до академии у меня сил нет», — подумала Люся. Она подошла ближе к грузовой машине, шофёр уже закрывал борта и собирался уехать.
— Что тебе, чернявая, надобно? — спросил он, загасив папиросу. — Ого, да ты, голубка, на сносях, скоро родишь малыша! А сама-то совсем молодая, а?
— Так получилось, — зарделась Люся. — Потому-то и подошла к тебе.
— Что ещё? — не понял её водитель.
Он был без головного убора, копна чёрных волос рассыпалась на голове и частью прикрывала крутые плечи.
— Муж мой служит в артиллерийской академии, тут по дороге километра три будет, — пояснила Люся. — Мать у него умерла, только что телеграмма пришла из Саратова, ему надо срочно ехать на похороны, он же ничего об этом не знает. Подвези меня к академии, очень прошу. Я заплачу тебе десять рублей, а больше у меня нет.
— А сама-то родом откуда? — заинтересовался парень.
— Тоже из Саратова, как и мой суженый, — тихо ответила Люся.
— Садись ко мне в кабину, и я с ветерком тебя прокачу, — улыбнулся водитель и с грустью в голосе добавил: — Я вот тоже через неделю пойду служить в армию. Мама моя переживает, а мне очень даже хочется скорее взять в руки оружие. Батя мой, Фёдор Громов, погиб под Москвой в сорок первом. Был он сапёром в армии генерала Рокоссовского. В Истре, есть такой город под Москвой, завязался тяжёлый бой, и моему отцу фашистская пуля угодила в грудь. Прямо в сердце и — мгновенная смерть.
— Откуда вы это знаете? — спросила Люся.
— Сослуживец отца приезжал к нам в Саратов, привёз отцовские вещи и рассказывал, потому как на его глазах погиб мой отец.
— Сочувствую вам... — Люся вскинула на парня глаза. — Звать-то тебя как?
— Саша, стало быть, Александр...
Люся сказала, что у её мужа Павла, к которому она сейчас едет, отец тоже воевал под Москвой в армии генерала Рокоссовского. Был там ранен, лежал в госпитале.
— Домой комиссовался? — спросил Александр.
— Что вы — домой! — воскликнула Люся. — Сейчас на фронте и стар и млад. Дядя Вася, как я его величаю, бывалый артиллерист, всё ещё сражается с фашистами где-то на Воронежском фронте.
Шофёр достал папиросы и хотел было закурить, но раздумал.
— Ну что, поедем? — предложил он и помог Люсе сесть в кабину.
Александр сел сам, завёл двигатель и хотел выехать со двора. Хозяйка дома — полная, с рябоватым лицом кареглазая женщина — подошла к нему и отдала деньги за подвоз угля.
— Спасибо тебе, сынок, выручил ты меня, теперь к зиме уголька у меня достаточно. — И тут она увидела в кабине Люсю. — А это кто, куда ты её везёшь? — повышенным голосом озабоченно спросила она.
— Жена моего друга, — слукавил Александр. — Ей надо срочно увидеть родимого, так я решил подвезти её к академии, где он служит. — Водитель помолчал. — Значит, вы хотите, чтобы завтра к семи утра я опять приехал к вам? — спросил он.
— К шести утра, Саша, мне надо съездить к матери на край города и привезти от неё диван и пару стульев: я гостей из Куйбышева жду. Сможешь?
— Постараюсь, тётя Клава, а то на днях я призываюсь в армию и тогда не смогу вас выручить.
— Саша, — тихо и как-то ласково произнесла Люся, — поедемте, боюсь, скоро муж уедет на стрельбище, которое находится далеко за городом. Он у меня артиллерист...
Прошло не более десяти минут, и полуторка подъехала к большому каменному дому с верандой. Остановились рядом с КПП[14].
— Приехали, черноглазка! — сказал с улыбкой водитель. — Вас подождать?
— Если можно, — обронила она, слегка волнуясь.
Осторожно и неторопливо Люся вылезла из кабины и, одёрнув помявшееся платье, поспешила на КПП. Здесь её встретил сероглазый капитан, худощавый и слегка курносый.
— Вы к кому? — просил он Люсю.
Она попросила его вызвать на КПП её мужа Павла Шпака.
— Хотя бы на минуту, — жалостливо добавила
