Геннадий Левицкий - Великие Князья Литовские: Ягайло
Далее следовали иноземные гости Ордена: английские, французские, саксонские графы, бароны, князья. Их роскошные доспехи, обильно украшенные благородными металлами и камнями, огромные страусовые перья на шлемах, горячие арабские скакуны, каждый из которых стоил доброго стада коров, вызывали бурный восторг толпы.
Далее, в сопровождении оруженосцев и кнехтов, ехали рыцари Тевтонского ордена. В отличие от знатных иноземных гостей, державшихся порознь, они двигались правильным строем. Более однородным было и снаряжение воинов Креста.
И, наконец, завершало шествие разноликое воинство Витовта. Первые ряды всадников представляли собой довольно стройную колонну. Это были те литовцы, которые ранее оказались в Пруссии и уже успели немного освоить немецкое ратное искусство. Зато воины, пришедшие с Витовтом из Жемайтии, ехали беспорядочной толпой. Одеты они были тоже в зависимости от вкусов и возможностей. Многие из литовцев щеголяли добротными немецкими и русскими доспехами, в большинстве своем добытыми или снятыми с пленных крестоносцев, русских, поляков. Однако подавляющее большинство их было одето в простые домотканые кафтаны, а то и просто, в звериные шкуры. Из оружия преобладали литовские копья — сулицы, короткие мечи работы местных мастеров, некоторые были вооружены самострелами.
Окруженная со всех сторон монахами, священнослужителями, горожанами, громыхающая металлическая масса с трудом продвигалась к воротам. После некоторых усилий пестрое воинство покинуло Мальборк и быстрым маршем устремилось к границе Великого княжества Литовского. Лишь в двух десятках верст от жемайтийских сторожевых замков Конрад Цольнер остановил на привал свою уставшую армию. Здесь к ней присоединился отряд ливонских рыцарей, и великий магистр, дав последние указания, покинул войско.
Новые полководцы Куно фон Либштейн и Энгельгардт фон Ротенштейн, долго не раздумывая, двумя колоннами вторглись в Жемайтию. Глубокой ночью проводники-литовцы провели многоязычные рати к Пуне и Алитусу.
Стремительность и внезапность сделали свое дело, и на рассвете два литовских города перешли в руки немцев. Не останавливаясь на достигнутом, Куно фон Либштейн в тот же день повел войско дальше вглубь Жемайтии. Обходя стороною большие и хорошо укрепленные замки, громя поселения простолюдинов и жилища мелких бояр, крестоносцы упорно рвались к самому сердцу Литвы — городам Троки и Вильно. По мере продвижения непрошенных гостей возрастало сопротивление литовского народа. Все чаще на пути крестоносцев встречались мощные завалы, из густых зарослей летели выпущенные из самострелов массивные, из сплошного железа, стрелы, на головы сыпались камни. Причем, невидимые мстители больше вреда причиняли закованным с головы до ног рыцарям, чем ничем не защищенным литовцам из отряда Витовта.
Немцы уже начали выражать недовольство опасным и трудным походом. Кнехты устали при довольно скудной пище день и ночь прорубать дороги в густых лесах, прокладывать гати в болотах. Вызывали раздражение рыцарей и приказы не отличавшегося ни знатностью, ни богатством комтура Куно фон Либштейна, который больше заботился о жителях литовских деревень, чем о своих подчиненных. Комтур запрещал грабить и убивать жителей тех поселений, которые не оказали сопротивления орденскому войску, а рыцари жаждали добычи и мести за погибших в лесах и болотах товарищей.
В начале первого месяцы лета искусанные комарами, перемазанные в грязи доблестные воины Креста вышли к Трокам. Едва на пути возник город, рыцари сразу же забыли о своих невзгодах. Теперь все, от простого воина до полководца, думали лишь о том, как взять Троки.
Неприступные каменные стены с грозными башнями словно насмехались над стоящим перед ними войском. Но самым печальным было то, что к крепости невозможно было приблизить осадные машины, так как мешал земляной вал и наполненный водой глубокий ров.
— Троки штурмом нам не взять. — Убедился после осмотра крепости Остерродский комтур. — Что будем делать, Витовт?
— Возьмем, Куно, — заверил литовский князь. — Существует подземный ход, о котором знали только члены нашей семьи. Он начинается в лесу и выходит у главных ворот замка. Нынешней ночью я со своими литовцами проникну в город и захвачу надвратную башню. Как только врата распахнутся, и опустится подъемный мост, бросишь на Троки своих рыцарей.
— План хорош, если, конечно, никто кроме тебя не знает о существовании подземного хода.
— Нет, эта тайна передается по наследству от одного властителя Трок к другому. Я получил ее от отца, он от деда Гедимина.
На рассвете следующего дня в лагере крестоносцев никто не спал. Рыцари в томительном ожидании стояли подле лошадей и тихонько бранили своих начальников, бесцеремонно прервавших самый сладкий утренний сон. Вдруг из-за стен трокского замка донеслись боевые кличи, лязг мечей и стоны умирающих.
— По коням! — Скомандовал Куно фон Либштейн.
Тем временем ворота замка распахнулись, и вышел Витовт, державший в руках окровавленный меч. Обгоняя князя, его соратники устремились к подъемному мосту.
— Вперед! — Приказал остерродский комтур.
Гремящая железом конная лава стремительно понеслась к пробуждающемуся городу. На подходе к подъемному мосту немцы перестраивались в колонну по двое, но, едва проникнув за городские ворота, вновь рассыпались по трокским улочкам. Навстречу им выбегали полуодетые воины Скиргайлы, но рыцари сметали их с пути, почти не останавливаясь в своем жутком беге. Большинство же литовцев даже не помышляло о защите Трок, уцелеть и убежать из этого ада — было единственным их желанием.
Спустя час к стоявшим на площади Витовту, остерродскому комтуру и Энгельгардту фон Ротенштейну привели десятка три пленных литовцев. Угрюмые, хмурые лица по-разному смотрели на начальников объединенных сил: молодые литовцы с надеждой и мольбой, бывалые воины знали, что от немцев напрасно ждать милости, и глаза их горели огнем ненависти.
— Где Скиргайло? — Спросил Витовт недавних защитников Трок.
— Наш князь сбежал, едва вы ворвались в город. — Ответил молодой воин в первом ряду пленных.
— Хороший же был у вас воевода — ничего не скажешь. — Презрительно усмехнулся потомок Кейстута.
— Что будем делать с пленными? — Тихо подал голос Энгельгардт фон Ротенштейн. — Покончим с ними, как обычно?
Витовт вздрогнул от последних слов родственника великого магистра.
— Нет, Энгельгардт, отпустим их на все четыре стороны. — Принял решение комтур Остерроды.
— Поступайте, как знаете, — махнул рукой Ротенштейн. — Только я не советовал бы давать свободу врагам-язычникам. Вы посмотрите на их лица, перекошенные от злобы, бессилия и ненависти…
Но его уже никто не слушал.
— Идите по домам, вы свободны! — Произнес Витовт.
Литовцы некоторое время продолжали стоять на месте, не веря в свою вновь обретенную свободу. Наконец до них дошел смысл слов Витовта, и пленники потянулись прочь с площади. У городских ворот их остановили крестоносцы, и литовцы подумали, что над ними опять жестоко пошутили, пообещав свободу.
— Пропустить! — Крикнул по-немецки Куно фон Либштейн.
Покинув город, пленники продолжали опасливо озираться назад, вероятно ожидая, что вдогонку им, с минуты на минуту, помчатся тяжелые кони крестоносцев. Но, как ни странно, никто их не догонял.
Литовцы беспрепятственно достигли спасительного леса и только тогда перевели дыхание: в лесу им сам леший не страшен.
После штурма
Однажды Витовт и Куно фон Либштейн сидели за ужином и вели беседу относительно направления дальнейшего похода. Вдруг они услышали громкие крики, доносившиеся со стороны Восточных ворот.
— Пойдем, глянем, что они не поделили. — Предложил комтур.
От того, что они увидели, у обоих военачальников волосы встали дыбом. На площадке перед воротами происходило настоящее побоище между немецкими рыцарями и воинами Витовта. Человек сорок с обеих сторон дрались не на жизнь, а на смерть, и число дерущихся с каждым мгновением увеличивалось. Даже четыре мазовецких шляхтича приняли деятельное участие в потасовке, причем трое из них приняли сторону литовцев, один же сражался за немцев. Безучастными наблюдателями оставались лишь западные гости Ордена.
— Назад! Назад! — Закричали Витовт и Куно фон Либштейн.
Им принялись помогать комтуры, рыцари и литовские бояре. Бегущих к месту побоища удалось остановить, большего труда составило растащить уже вступивших в драку. Наконец и их развели в противоположные стороны. На месте побоища остались лежать лишь те, кому уже не суждено подняться. Среди них было семь немецких кнехтов и двенадцать литовцев, еще больше было израненных и покалеченных. Некоторые из них, обессилевшие и истекавшие кровью, лежали, корчась прямо на мостовой, другие стояли в стороне, зажимая ладонями кровоточащие раны.
