Ближний круг госпожи Тань - Лиза Си
– У тебя внушительная история болезней. Ты слегла, когда только приехала сюда, а потом еще раз, когда перебралась в дом мужа. – Она делает паузу. – Чуть не умерла после рождения Юэлань. Слабость, вызванная чем‑то подобным, никогда не проходит полностью.
– Вторая и третья беременности и роды прошли без осложнений, – говорю я.
– Потому что о тебе заботились мы с Мэйлин, – замечает бабушка, чуть сильнее надавливая на мое запястье, чтобы добраться до второго уровня пульса. – У некоторых женщин наблюдается слабость Печени, которая при застое может привести к дисгармонии ци, проявляющейся в виде ломоты, болей, неудовлетворенности и плохого настроения. Другие рождаются со слабостью в Почках, что порой вызывает апатию или неспособность делать определенные вещи, им хочется проводить весь день в постели, желательно в темноте…
– Бабушка…
– Ты всегда должна быть осторожна, потому что, будучи Змеей, ты склонна к такого рода дисбалансам… – Ее пальцы ищут глубинный пульс. – Змеи легко перенапрягаются. Они восприимчивы к болезням ума. У Змей плохой аппетит…
– Я ем…
– Но достаточно ли ты ешь? – Бабушка не ждет моего ответа. – Змеи красивы внешне, но души у них хрупкие. – Она делает паузу. – Нельзя допустить, чтобы то, что случилось после рождения Юэлань, повторилось.
Я улыбаюсь, стараясь успокоить ее.
– Так о чем сегодня рассказал мой пульс? Был ли он плавным, гладким, скачкообразным, рассеянным, скрытым…
– Ты собираешься перечислить двадцать восемь типов пульса?
Бабушка наконец‑то отпустила мое запястье.
– Если ты захочешь…
– Тебе достаточно знать, что я обеспокоена. – С этими словами она меняет тему: – Твой брат здоров. Жена Ифэна снова беременна. Четыре сына за шесть лет… Дом ходит ходуном от их проказ.
– Род Тань продолжится, – говорю я.
– Верно, хотя жаль, что старшая жена твоего отца не подарила ему детей.
– Он постоянно путешествует. – Не знаю, почему я пытаюсь оправдаться за отца, которого не видела с тех пор, как он добился успеха на императорских экзаменах.
– Это ничего не меняет! – цедит бабушка. – Досточтимая госпожа путешествует вместе с ним.
Да, опыт этой женщины отличается от моего.
– Должно быть, отец очень тепло к ней относится, раз не желает расставаться.
Бабушка фыркает. Как бы я ее ни любила, она – свекровь. Она никогда не будет довольна невесткой.
– Расскажи мне больше об Ифэне, – говорю я. – Как продвигается его учеба?
– Он надеется сдать экзамены следующего уровня через два года. У него все получится!
Я расспрашиваю о трех наложницах дедушки – со всеми Яшмами все в порядке, и о госпоже Чжао, которую отец оставил в семье, чтобы не расстраивать Ифэна, – с ней тоже все хорошо. Тушь приносит две миски лапши с бульоном и еще горячей воды для чая. После обеда бабушка проверяет меня на знание свойств трав и других ингредиентов. Она придумывает симптомы и спрашивает, какой курс лечения я бы выбрала.
– У женщины учащенный пульс…
– Признак Жара…
– Она также испытывает одышку. У нее красный цвет лица и отекает тело. Она не хочет есть, а ее язык бледный и влажный, но опухший. Несмотря на то что на ней надета ватная куртка, она не перестает дрожать. Ничего из этого не говорит о Жаре.
– В данном случае учащенный пульс, который обычно говорит о расстройстве от Жара, является проявлением крайней слабости. Пациентка страдает от дисгармонии Холода и Инь.
– Хорошо, – говорит бабушка. Далее она говорит про три разных вида кашля. – О чем говорит звук яростного кашля, возникающего без предупреждения?
– Это признак Избыточности.
– Хриплый кашель, вызывающий в памяти пески пустыни?
– Жар. Может быть, Сухость.
– А слабый кашель с влажными хрипами?
– Недостаток!
И так далее. Я напрягаю память в поисках ответов, понимая, что в китайской медицине есть множество способов постановки диагноза и лечения. Спустя два часа внутри черепа словно скопилась густая рисовая каша.
– С каждым годом твои знания все богаче, ты все лучше и лучше разбираешься.
Бабушка хвалит меня, давая понять, что урок окончен.
– Но приобрету ли я когда‑нибудь достаточно знаний? Смогу ли когда‑нибудь стать таким искусным врачевателем, как ты?
– Никогда и ни за что! – Она хохочет. – Я все еще учусь! Подозреваю, что буду учиться и на смертном одре.
Я даже думать о таком не хочу.
– Когда ты в последний раз читала Лао-цзы [42]? – спрашивает она.
– Не помню.
– Перечитай перед тем, как приехать в следующем месяце. Готовься рассказать о его идеях касательно дисгармонии и гармонии. – Она начинает декламировать: – Поэтому бытие и небытие порождают друг друга, трудное и легкое создают друг друга…
– Длинное и короткое взаимно оформляются, высокое и низкое друг к другу склоняются… – продолжаю я.
– В жизни и в медицине мы всегда возвращаемся к гармонии и дисгармонии. – Бабушкины глаза сияют, когда она добавляет: – Инь и ян всегда находятся в движении, дополняя и изменяя друг друга!
Уже поздний вечер, а мне предстоит заехать еще в одно место. Бабушка пытается уговорить меня задержаться.
– Пойдем со мной во внутренние покои. Все будут рады тебя видеть, особенно госпожа Чжао.
Я улыбаюсь.
– Я бы тоже хотела с ней повидаться, но меня ждет Мэйлин. Пожалуйста, передай госпоже Чжао мои наилучшие пожелания и скажи, что мы увидимся в следующий раз.
Тушь, поджидавшая за дверью, провожает меня до главных ворот. Носильщики должны были бы отнести меня по тихим переулкам обратно в Благоуханную усладу, но они топают по улицам, где плотным потоком движутся телеги, повозки, лошади, мулы и верблюды, к центру Уси.
Когда мы пересекаем главную площадь, я осторожно приподнимаю занавеску и вижу четырех осужденных преступников с закованными в колодки лодыжками и запястьями. Я мельком замечаю еще одного человека, проходящего через площадь с колодкой на шее. Изготовленная из дерева конструкция такая широкая, что осужденный не может поесть, и она настолько тяжела, что он с трудом удерживается в вертикальном положении. Я задергиваю занавеску.
Паланкин с силой ударяется о землю. Я плачу носильщикам за их труд и за молчание, и они хранят в тайне мои визиты к Мэйлин. Я прикрываю лицо рукавом, чтобы скрыть его и не чувствовать запахов, и торопливо семеню к чайной лавке Кайлу, которая выглядит даже лучше, чем в прошлый мой визит. На витрине слева выложены пирожные. Самые дорогие красуются на полке, каждое на отдельной подставке, обращенной наружу, чтобы покупатели рассмотрели ксилографические изображения на обертках из рисовой бумаги. Кайлу, муж Мэйлин, стоит за прилавком в ожидании покупателей. Я киваю ему, а затем поднимаюсь по ступенькам в жилые комнаты на втором этаже и вижу мою подругу, она, склонившись над тазиком, стирает белье.
