Блиц-концерт в Челси - Фавьелл Фрэнсис
В августе у нас прошли еще одни полномасштабные учения по гражданской обороне, на этот раз ночные. Челси вновь подвергся воображаемой бомбежке. Конечно, выступление актеров и актрис оказалось менее эффектным, чем при свете дня, к тому же разыгрывать спектакль впотьмах было намного опаснее. Люди чувствовали себя неуверенно, произошло несколько мелких столкновений, к счастью, все закончилось шутками и общим хохотом. Мне дали новую роль – телефонистки в диспетчерском центре. Мы сидели в глубоком подвале, хорошо укрепленном и заложенном мешками с песком. Руководил занятиями мистер Кейн, инспектор городского совета, волонтеры учились получать и обрабатывать сообщения. Перед нами находилась карта, на которой было отмечено расположение всех служб гражданской обороны. Занятия больше напоминали настольную игру, нечто вроде «уголков» или китайских шашек: каждая бригада стоит на изготовке, ожидая своего хода. Мистер Кейн был суровым учителем, который безжалостно требовал от нас максимальной собранности и скорости, точности ведения записей и разборчивого почерка. Последнее оказалось для меня самым сложным: я сама порой с трудом разбирала написанные моей рукой каракули, так что приходилось аккуратно вычерчивать каждое слово печатными буквами. Но поскольку я была всего лишь волонтером, мистер Кейн оставил меня в команде. Вероятно, быстрота моих реакций все же соответствовала его стандартам, да и соображала я неплохо. Профессионалы тоже участвовали в ночных тренировках. Среди нас было несколько женщин-телефонисток, отлично справлявшихся с задачей, в том числе две девушки из Шотландии, Крис и Шейла, с которыми я подружилась.
Сама работа была увлекательной: сидеть в помещении, обложенном мешками с песком, и принимать звонки от дежурных на улице. Они сообщали, куда следует прислать скорую или пожарных, а где требуется помощь спасателей. Мы помнили названия всех площадей, улиц и переулков Челси. Мистер Кейн, особенно строгий в этом отношении, не уставал повторять, что порой спасение жизни пострадавших зависит от того, насколько хорошо мы знакомы с планом района и как быстро сумеем выслать нужную бригаду. Я помню его язвительные замечания на мой счет, когда выяснилось, что я не имею представления, где именно находится Иксворт-Плейс. С тех пор благодаря мистеру Кейну я могу с закрытыми глазами найти любой адрес в Челси.
Все это выглядело таким нелепым, когда мы получали воображаемые сообщения о пожарах и разрушениях и высылали на место воображаемых спасателей. И оказалось поистине захватывающим, когда начались общие учения и в диспетчерскую действительно стали поступать звонки от дежурных. Но в то время мало кто из нас думал, что однажды нам придется иметь дело с настоящими налетами, бомбежками и пострадавшими.
Глава вторая
У меня было несколько друзей из Германии и Австрии, бежавших в Англию от нацистского режима. Они не переставали названивать мне по телефону, и чем тревожнее становились новости, тем больший ужас охватывал людей. Мои друзья недоумевали, почему мы недостаточно серьезно относимся к угрозе, исходящей от страны, которая вынудила их стать беженцами. Одной из таких знакомых была Рут. Муж развелся с ней на основании закона «О гражданах Третьего рейха», регулировавшего браки между арийцами и евреями. Рут перебралась в Великобританию вместе с маленькой дочерью Карлой. Женщина еще не до конца оправилась от кошмара нацистских «чисток», когда вся ее родительская семья сгинула в концентрационном лагере, теперь же, читая сообщения в газетах и слушая новости по радио, она и вовсе находилась на грани нервного срыва. Рут не только звонила мне по несколько раз в день, но и писала длинные письма. Я стала опасаться знакомых толстых конвертов с адресом, выведенным фиолетовыми чернилами, и старалась не обращать внимания на настойчивую трель телефона. Больше всего Рут боялась, что, когда Британия вступит в войну, ее как немецкую беженку отправят в концлагерь.
Убеждать Рут, что в Англии нет лагерей, было бесполезно. Она твердила свое: во время Первой войны всех немцев держали за колючей проволокой где-то на островах в самой дикой части Британии. Никакие доводы не могли переубедить несчастную женщину. Рут снова и снова повторяла, что, поддерживая дружбу с другими беженцами, я подвергаю опасности ее и Карлу, поскольку кое-кто из них может оказаться нацистским шпионом. Моя знакомая становилась все более истеричной и навязчивой. И хотя мне было безумно жаль бедняжку, общение с ней стало тяготить меня. В начале недели Невилл Чемберлен вернулся из Шотландии[13]. Премьер созвал совещание Кабинета министров, где было принято решение привести в боевую готовность отдельные подразделения армии, флота и служб противовоздушной обороны, а также был объявлен призыв гражданского резерва медицинских сестер.
Я задавалась вопросом, было ли совпадением то, что все немецкие девушки, нанятые моими друзьями в качестве помощниц по хозяйству, вернулись в Германию под предлогом летних каникул. Еще несколько моих знакомых немок уехали в Балтийские страны, которые также могли поддержать Германию. Рут буквально захлебывалась от волнения: «Их всех отозвало начальство, – настаивала она. – Поинтересуйся у любого знакомого тебе немца, ездит ли он в отпуск в Германию или Балтию».
Откуда Рут было известно о таких вещах? Но тем не менее она знала об этом. Полагаю, среди переселенцев из Германии действовало нечто вроде сарафанного радио, как и среди беженцев с Востока. «Будет война, – совершенно обезумев от ужаса, восклицала Рут. – А мне некуда идти. Я не могу вернуться в Германию, там меня ждет концлагерь, если останусь – нас тоже отправят в лагерь. Ты должна помочь мне. ДОЛЖНА!»
Таких, как она, были тысячи. Переубедить этих людей было невозможно. Я никак не могла понять истерический страх Рут и ее товарищей по несчастью. Неужели с ними может произойти что-то хуже, чем уже произошло? Мне трудно было поставить себя на их место, потому что я не хотела думать о таких ужасах. Будучи в Германии, я однажды присутствовала на съезде нацистской партии в Нюрнберге[14]. Это был самый кошмарный опыт, который мне когда-либо довелось пережить: огромная масса загипнотизированных людей, собранных на гигантской площади, залитой ослепительным светом прожекторов, колыхалась и гудела. Эта монолитная толпа излучала невероятную мощь, которая буквально парализовала меня. Они походили на свору псов, готовых броситься в атаку по мановению руки фюрера.
В четверг 31 августа мистер Эллиот, министр здравоохранения, сделал заявление о решении правительства эвакуировать из Лондона детей младшего возраста вместе с их матерями, а также беременных женщин, слепых и инвалидов. Газеты печатали списки, от чтения которых щемило сердце: перечень вещей, необходимых для отправляющихся в эвакуацию. Старших школьников сопровождали учителя и волонтеры, они доставляли своих подопечных в более безопасные районы в глубине страны и размещали в семьях, выразивших готовность принять эвакуированных. Родителям настоятельно советовали не отказываться от отправки детей и обещали сообщить об их местонахождении, как только группа доберется до места.
Во время первой мюнхенской паники уже были составлены списки учащихся. Теперь же предстояло вывезти около 500 тысяч детей из почти тысячи городских школ. Я, как и сотни волонтеров, отправилась на вокзал Чаринг-Кросс, чтобы принять участие в этом мероприятии.
Решение правительства вызвало панику среди родителей, чьим детям предстояло на следующий день явиться в школу с маленьким чемоданчиком и уехать в неизвестном направлении. Многие малыши и подростки впервые в своей юной жизни оказывались вдали от родных.
Учителя, многие – совсем молоденькие девушки, проявляли чудеса находчивости и терпения, общаясь с встревоженными матерями и взволнованными отцами. Здесь же я стала свидетелем великолепной работы Женских добровольческих отрядов. Казалось, эти дамы способны решить любую проблему – от «у малышки Дорис понос» до «наш Томми боится спать один в комнате». Они разбирались с потерянным багажом, забытыми пакетами с едой, отводили детей в туалет и выполняли еще тысячу разных дел, оставаясь при этом спокойными и доброжелательными.
