Смертью храбрых - Александр Сергеевич Долгирев
– У господина ротмистра прошу пояснить: какой численности должен быть наш отряд?
– Стандартный патруль – семь человек. Отберите в своем взводе самых надежных людей.
– В таком случае, прошу господина ротмистра пояснить: что сказать остальным?
На лице Крипке появилось недоуменное выражение.
– По поводу?
– По поводу раннего отправления и сути задания, господин ротмистр.
– Лейтенант, скажите им, что приказы не обсуждаются – они выполняются! Хотя, хорошо, что вы спросили – разведка должна быть проведена, насколько это возможно, скрытно, поэтому все детали операции вам лучше донести до подчиненных завтра с утра, а не сегодня вечером. Я возлагаю сохранение секретности на вас, лейтенант, но я бы рекомендовал вам о действительной цели предприятия сообщить им, когда вы будете уже за пределами города. Есть еще вопросы?
– Господин ротмистр считает возможным сказать: сколько таких отрядов будет послано на разведку завтра?
– Нет, не считаю возможным, лейтенант…
Майер понял, что совсем неверно сформулировал вопрос и поспешно протараторил:
– У господина ротмистра прошу разрешение разъяснить свой вопрос.
– Разрешаю.
– Прошу господина ротмистра сообщить: как мне действовать при встрече с другим разведывательным отрядом?
– Такая встреча маловероятна, но если это все же произойдет, выполнение задания отменяется, а вы и второй отряд немедленно возвращаетесь на нашу сторону разными маршрутами. Еще что-нибудь, лейтенант?
– Прошу господина ротмистра пояснить: если мы встретим одиночных французских военнослужащих, является ли это поводом к отмене задания?
– Смотрите по обстановке. Если он действительно будет один, разрешаю обезвредить его и продолжить выполнение задания, но в затяжные перестрелки ввязываться запрещаю даже с одним солдатом противника. Учитывайте, Майер, у французов тоже объявлена мобилизация, они тоже готовятся к войне, поэтому одиночных солдат или офицеров вы вряд ли встретите. Больше вопросов нет?
– Нет, господин ротмистр.
– Приказ вам ясен?
– Так точно, господин ротмистр.
– Хорошо, лейтенант, идите.
Майер встал и оправил форму. Он никак не мог стереть со своего лица легкую улыбку – Крипке ясно видел, что его подчиненный был рад полученному приказу. Лейтенант отдал честь и удалился.
Ротмистр Крипке бросил взгляд на так и оставшуюся лежать на столе карту. Майер был последним лейтенантом, которому ротмистр должен был выдать это задание. Крипке достал из ящика стола кусок стирательной резины и начал убирать маршрут проложенный карандашом для Майера. Серая ломаная линия исчезала в направлении французской границы. На границе ее исчезновение на короткий момент замедлилось – здесь ротмистр нажал на карандаш сильнее, и он оставил более глубокий след. Когда линия исчезла совсем, Крипке сложил карту и резину в стол и потянулся до хруста – последние дни изрядно его утомили и, судя по всему, это было только начало.
***
Белльон наконец-то вернулся со старой закопченной лампой. Света от нее было немного, но его хватало, чтобы писать, кроме того, Лануа смог, наконец, разглядеть лицо капитана Мишо.
Тот был похож на свою фотокарточку – бледная кожа, черные волосы, аккуратные усы, выраженные скулы и немного сердитое выражение лица – единственное, что отличало арестанта от фотокарточки, это трудновыразимая, но явственная неопрятность. Но в этой неопрятности коммандан не видел ничего странного – Огюстен тоже выглядел неопрятным в сравнении со своей фотокарточкой 14-го года.
Он наконец-то смог составить в голове примерный план допроса и обратился к Мишо впервые, с того момента, как тот назвал себя трусом:
– Правильно ли я вас понял: вы согласны с обвинениями выдвинутыми полковником Борелем и признаете свою вину?
– Нет, господин коммандан, я согласен с обвинениями выдвинутыми полковником Борелем, но я не признаю свою вину.
– То есть, вы совершили эти преступления, но не считаете себя виновным?
– Можно и так сказать.
Мишо сел на скрипучей кушетке, на которую был положен тонкий матрац, и сделал приличный глоток из бутыли. Разговор с Огюстеном, казалось, ничуть его не интересовал.
– Мишо, вы понимаете, что вас могут расстрелять за это?
Капитан поставил бутыль на стол, утер рот рукавом формы и, наконец, ответил:
– Да, господин коммандан, понимаю.
«Расследование может оказаться несколько короче, чем я полагал…» – Огюстену нужно было нащупать хоть какой-то контакт с Мишо, но тот не оставлял самому себе шанса. Наконец, Лануа спросил:
– Вы хотите жить, капитан Мишо?
Капитан впервые посмотрел Огюстену прямо в глаза. Он внимательно вглядывался, будто желая увидеть в них ответ на какой-то неведомый Лануа вопрос. Коммандану было некомфортно под этим взглядом, но дерзости в темных глазах Мишо не было, а значит, не было и повода его прервать. К своей чести Лануа не отвел глаз – людского взора он не страшился. Неожиданно Мишо ответил:
– Да, хочу, господин коммандан… Вы позволите?
Огюстен даже не сразу понял, о чем его просят. Он проследил за направлением взгляда капитана и понял, что тот смотрел на кусок копченого мяса, лежавший на жестяном блюде. Лануа кивнул и Мишо принялся за еду. Возникшую паузу Огюстен использовал на создание нового плана разговора, потому что прошлый пока летел ко всем чертям.
– Простите мою невежливость, господин коммандан. Хотите?
Капитан подвинул блюдо с лежавшим на нем куском сыра в сторону Лануа.
«Может быть, это тот самый момент…» – не до конца отдавая себе отчет в своих действиях, Огюстен взял сыр и отломил себе половину. Сыр не потрясал воображение и на взгляд Лануа был изрядно пересолен. Коммандан осознал, что запил сыр вином только, когда поставил бутыль на стол.
– Господин коммандан, дело в том, что полковник Борель абсолютно прав. Все, в чем он меня обвиняет, имело место, но я считал свои действия правильными в тот момент, считаю их правильными сейчас, потому и не вижу смысла устраивать из моей неизбежной смерти фарс или, тем более, трагедию.
Капитан возобновил собственный допрос так же неожиданно, как и прервал. «Ничего я тут не сделаю…» – Огюстен понял, что разговаривает с тем, кто уже все понял и со всем смирился. Единственное, что ему оставалось в этой ситуации, это качественно сделать свою работу:
– Расскажите о том дне, капитан Мишо.
– Ну что же, если вам так хочется… Если позволите, я начну с вечера десятого ноября – именно тогда полковник Борель отдал нам приказ наступать на позиции бошей в районе Верт-Равине. Кстати, я так и не увидел там оврага, только ровное поле5…
– То есть приказ о наступлении вы получили не утром одиннадцатого?
Огюстен позволил себе прервать капитана. Слова Мишо не совпадали с тем, что было указано в рапорте Бореля, а это уже было что-то.
– Так точно, господин коммандан. Одиннадцатого полковник Борель только подтверждал свой вчерашний
