Фаина Гримберг - Анна Леопольдовна
Мы собираемся в дальнюю дорогу, запасаемся меховой одеждой. Говорят, в Московии необычайно холодно, и зимой и летом повсюду лежит снег. Дома по самые крыши занесены сугробами. По заснеженным улицам бродят удивительные белые медведи. Крестьяне очень послушны своим господам. Все жители, и мужчины, и женщины, и даже маленькие дети, без конца пьют крепкую водку; и даже младенцам наливают в рожки водку вместо молока. Знатные господа, бароны и графы, ездят в санях, запряженных едва прирученными волками. И еще тысячи и сотни и десятки всевозможных немыслимых чудес. Но мне жаль Карла. Бедный Карлхен! Он в полнейшем унынии. Я, девица, отправляюсь навстречу приключениям, в далекую варварскую страну, а он, юноша, принужден киснуть в замке среди живописных, но таких скучных окрестностей. Впрочем, господин фон Витте обещает замолвить словечко и за нашего Карла. Благородный человек господин фон Витте! Как приятно, что он до сих пор не позабыл многих одолжений и благодеяний, оказанных ему нашим покойным отцом. Но сколько еще придется прождать Карлу, прежде чем начнется для него истинная, подлинная жизнь!
* * *Я прощалась с братом, проливая горькие слезы. Ведь прежде мы никогда не разлучались надолго.
Зимняя дорога легка, лошади бегут быстро, резво. Я гляжу в окошко дорожной кареты и думаю, что мое лицо в обрамлении отороченного мехом капюшона, должно быть, выглядит свежим и миловидным. У меня густые каштановые волосы и красивые голубые глаза. Кажется, я начинаю изменять свое отношение к тетушке. С тех пор, как она обретается в явной ажитации, я, кажется, почти люблю ее. То есть я люблю ее уже… да, дней десять! Она взволнованно и, пожалуй, сумбурно толкует о возможных переменах в моей судьбе. Московия – страна чудес. Там участь юной, красивой и порядочно образованной немецкой девушки может сделаться блистательной. От Лейпцига нас сопровождает подполковник российской армии, господин фон К. От него мы узнали много чудесного о московитской жизни.
Правит Московией императрица Анна[9], племянница первого московитского императора, которого звали Великим Петром. До него Московией управляли совершенно дикие князья и, как их именуют московиты: «цари». Великий Петр постоянно вел войны. И во время одной из удачных кампаний были доставлены ему в числе других пленных семейство просвещенного пастора Глюка, сам пастор и юная воспитанница семейства, добродетельная девица, эстляндка, воспитанная на немецкий лад[10]. Император безумно влюбился в нее и сделал своей супругой. После его смерти она правила. Дочь ее и императора Великого Петра и поныне живет в Московии. Однако престол по праву занимает племянница Великого Петра, Анна, поскольку она – дочь старшего брата Петра, Иоганна[11]. Госпожа Адеркас должна быть приставлена к юной племяннице императрицы Анны, единственной внучке Иоганна, имя ее также Анна.
Впрочем, я утомилась блуждать в путанице московитских правителей с их однообразными именами. Господин фон К., заранее извещенный о нашем приезде, встречал нас под Лейпцигом, на постоялом дворе. Как приятно путешествовать, ни в чем не испытывая недостатка! Вечером в зале на постоялом дворе тетушка и господин фон К. играли в трик-трак; я притворялась очень успешно, будто дремлю у камина в уютном штофном кресле. Между прочим, услышала кое-что любопытное. О пристрастности Великого Петра к немецким девицам. При мне господин фон К. ни за что не рассказал бы ничего подобного. Но на мою удачу он вообразил, будто я и вправду задремала. Камин был расположен далеко от играющих; господин фон К. говорил, не понижая голоса, не опасаясь разбудить меня. Как оказалось, Великий Петр, еще до своего знакомства с прекрасной пленницей, находился в тесных любовных отношениях с красавицей Анной Монс[12] (Анна! Роковое имя в Московии), дочерью простого трактирщика или ремесленника, проживавшего в особенном квартале, нарочно отведенном в столице московитов для проживания иноземцев. Разумеется, я не настолько глупа, что бы предаваться безумному прожектерству. Тем более, что в Московии сейчас нет ни императора, охочего до немецких девиц, ни холостых принцев. Но невольно, конечно, воображаю что-то смутное, какого-то дивного красавца, нежного, доброго. Он необыкновенно богат. Рядом с ним я оказываюсь в мире дивных наслаждений, я могу позволить себе все, что захочу… Но довольно, довольно. Успокойся, Ленхен. Смотри в окошко дорожной кареты…
* * *В два часа пополудни мы приехали в Мейсен, где останавливались и обедали в хорошем трактире. Затем сменили лошадей и отправились в Дрезден. Здесь мы поместились в доме, который еще недавно занимали московитский посол и его семейство. Однако, как известил нас господин фон К., ныне посол отозван императрицей назад в Московию и обвинен в казнокрадстве. Новый посол еще не назначен. В доме нам было весьма удобно. Слуги немы как рыбы; впрочем, все они – местные жители. Очень хочется увидеть наконец-то истинного, природного московита.
Тетушка Адеркас знает о существовании в Дрездене примечательного Японского дворца и стала упрашивать подполковника фон К. устроить для нас посещение этой достопримечательности. Господин фон К. был настолько любезен, что исполнил ее просьбу. Мы осмотрели обширную коллекцию прекрасного фарфора. Как прекрасно путешествовать!
Здесь же, в Дрездене, мы имели честь наблюдать парадный выезд их величеств короля польского и его августейшей супруги-королевы, а также курпринца.
Мы выехали из Дрездена в три часа пополудни. До следующей станции добрались довольно быстро. Господин фон К. получил курьерское предписание убыстрить нашу поездку. Мы едем теперь и ночами, что очень утомляет. Спустя шесть дней мы – в Данциге. Однако город осмотреть не успеваем и тотчас после трапезы выезжаем в Пилау. Море неспокойно, перевезти карету через залив невозможно. В боте мы отплыли за город, где вынуждены были провести два дня у перевозчика. Разразился шторм. Зрелище штормового моря показалось мне пугающим и прекрасным. После того как море успокоилось, карету нашу переправили и мы продолжили свой путь по суше.
Мы в Кенигсберге. Мне жалко смотреть на тетушку. Она выглядит такой усталой, изнуренной. В Кенигсберге наш багаж досматривали. Неприятная процедура! Как будто тебя, словно платье, выворачивают наизнанку.
Дорога от Кенигсберга до Мемеля идет берегом моря. Почтовые кареты нерегулярны. Господин фон К. нанял извозчика, и мы отправились из Кенигсберга в два часа после обеда. На этой дороге постоянно приходится быть под открытым небом, возчики распрягают лошадей своих на берегу и уводят их ку да-то далеко, ибо постоялые дворы, где лошади должны кормиться, находятся на другом берегу. Жители питаются рыбой и говорят на литовском языке; из провизии ничего у них не достанешь, кроме хлеба и угрей, которых они имеют в избытке.
В Мемеле пришлось вновь переправляться через залив и останавливаться у перевозчика. Мы обедали с несколькими курляндскими дворянами, которых нам любезно представил господин фон К. Пообедав и отдохнув, мы и наши новые спутники воспользовались услугами наемных возчиков и выехали в Митаву. От курляндцев услышали мы кое-что любопытное. Оказывается, нынешняя императрица московитов Анна была в свое время супругой герцога Курляндии, очень скоро после заключения брака умершего. Вдовствующая герцогиня, будущая императрица, более обреталась в Московии, при дворе своей матери, нежели в своем новом отечестве. В Московии даже получались письма от курляндской знати о том, что подданные почти не видят свою правительницу и не получают от нее распоряжений. Герцогиня изволила на свой лад исправить это досадное затруднение. Заниматься делами правления в ее отсутствие она поручила молодому дворянину Эрнсту Бирону[13], до того прилежно учившемуся в Кенигсбергском университете. Однако вскоре после того как он предался всем сердцем делам многочисленным правления, герцогиня Анна стала реже навещать свою матушку и сестер. Ныне Бирон – граф, и все уверены, что он сделается герцогом курляндским; императрица осыпает его своими милостями.
И мне придется говорить с принцессой-наследницей, а быть может, и с самой императрицей. Ленхен, Ленхен, что ждет тебя?!
Ночуем в деревне Рутцан, в харчевне, это уже курляндская деревня. Утром выезжаем и через день, в полночь, прибываем в Митаву. На этот раз нас поместили на квартире у русского камергера фон Бутлара. Кстати, именно так и следует говорить: «русский», а не «московитский». Ну да, Русландия.
От Мемеля до Митавы дорога была скверная, зато мы имели возможность любоваться сосновым лесом.
Далее нас будет сопровождать бригадир Швар. Мы дружески простились с господином фон К. Он заботился о нас как о близких родных. Из Митавы наш путь лежит в Ригу. На Энгельгардтовской заставе снова хотели досмотреть наш багаж, но был получен приказ не делать этого. Между Лифляндией и Ингерманландией проследовали через провинцию Эстляндию. Говорят, что жители этого края весьма отличаются от русских и лифляндцев по их языку и религии. Эстляндцев легко можно распознать по красноватым лицам и желтым волосам. От Риги до Санкт-Петербурга дорога идет лесами. Величественное зрелище, но множество завалов де лает путь крайне неудобным. До Нарвы почтовые станции содержатся в порядке и управляются немецкими почтмейстерами, но за Нарвой все это кончается. Бригадир Швар указал нам на жалкие деревянные постройки, в которых влачат жалкое существование русские почтмейстеры. Прочие русские также влачат жалкое существование. Женщины и мужчины укутаны в темную одежду, я не могла рассмотреть их лица. Едем день и ночь. Обедаем в Красном Селе. Наконец мы в двух милях перед Петербургом. Это главный город, столица русских, основанная Великим Петром и названная им по его святому покровителю. Полное наименование города – Санкт-Петербург.
