Борис Васильев - Князь Ярослав и его сыновья
– Молчать, смерд! – закричал наконец-то пришедший в себя князь. – Вон, пока жив. Видеть тебя не желаю!
– И я тебя, князь Ярослав, – тихо сказал Ярун. – Как вольный витязь объявляю тебе, что отъезжаю от тебя навсегда.
Рванул с шеи княжескую золотую цепь, швырнул ее на стол перед Ярославом и вышел.
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
Субедей-багатур – приземистый, широкий и тяжелый, как веками обкатанный камень, – никогда не улыбался и никогда не повторял своих приказаний. Узкие глаза его умели смотреть не моргая, потому что этому его научила сама смерть, в лицо которой он глядел несчетное число раз. Голос его был глуховат и неразборчив, но никто никогда не осмеливался переспрашивать, что он сказал. Все знали, что он был великим воином, но великих воинов среди монголов хватало, а Субедей-багатур был один. Он читал битву, сидя в седле позади своих войск, но читал без ошибок, всегда вовремя отмечая ошибки врага. Его не любили все, даже сам великий Чингисхан: его чтили. И если остальные полководцы Чингиса были клинками, разящими врага, то Субедей-багатур был рукой, владеющей этими клинками.
Перед ним в походной юрте сидели командиры его туменов, поредевших во время трудного прорыва через Кавказ: Джебе-нойон, Тугачар и Голямбек, выдвинутый самим Субедей-багатуром. Сидели молча, не прикасаясь ни к питью, ни к еде, потому что к ним не прикасался сурово молчавший Субедей-багатур.
Он думал. Как всегда, неторопливо и основательно перебирал все известное по отдельности, не смешивая факты раньше, чем разберется с каждым, поймет его значение, место и самоценность и взаимосвязи, строго руководствуясь при этом точно поставленной ему лично задачей. Задача была ясной – великий Чингис всегда отдавал ясные приказы, – но прорыв через Кавказ потребовал больших жертв, помощи ждать не приходилось, и полководец решал сейчас, как исполнить повеление, исходя из того, что имел. А имел он, в сущности, не более трех туменов да двух уцелевших на долгом пути корпусных командиров, не считая назначенного совсем недавно Голямбека. Два оставшихся в его руках клинка из пяти, когда-то выступивших в этот поход, – неподвижно застывших перед ним Джебе-нойона и Тугачара. От них сейчас зависело куда больше, чем от всех его потрепанных войск: по огромному личному опыту он знал, что битвы выигрывают полководцы, а совсем не число сабель. И, думая о повелении Чингисхана, взвешивая все, известное ему, Субедей-багатур ни на миг не забывал о тех, кому придется исполнять это повеление.
Джебе-нойон. Очень опытен и до сей поры не утратил способности вовремя оглядываться, несмотря на весь победный боевой путь. Это хорошо, очень хорошо, потому что вождь, не теряющий головы от первых успехов, всегда сумеет внести поправки в случае неожиданной контратаки, непредсказуемого удара или внезапного изменения самого ритма боя. Это хорошее качество, но именно из-за него Джебе и может замедлить преследование. А отступающий противник неравнозначен противнику отброшенному: он способен вновь собраться и с силой, и с духом.
Тугачар. Внук Чингисхана, а потому весьма самонадеян. Стремителен, горяч и склонен не просто верить в успех первого удара, но и увлечься им. Врубиться в ряды врага и, встретив внезапное сопротивление, оказаться в окружении, в ослепляющих молниях клинков со всех сторон. Конечно, он не ударится в панику и не допустит ее в рядах своих конников. Но он может погубить их и погибнуть сам. Это плохое качество, но оно же становится превосходным, когда Тугачар преследует сбитого противника. Он делает это без малейшего колебания, он беспощаден и жесток, он будет гнать отступающих до полного их уничтожения.
Голямбек. Смел, опытен, но – не монгол. Добровольно пришел на помощь еще на Кавказе, решая какую-то свою выгоду. Собрал тумен из местных народов, но годен пока только для задач вспомогательных.
Итак, Джебе – для начала битвы. Для момента равновесия сил, чтобы удержать врага, сбить его, спутать строй, смешать ряды и тем склонить чашу весов на свою сторону. И только после этого – стремительный и беспощадный удар Тугачара. Прорыв, бегство противника и преследование до полной и окончательной победы.
Осталось два вопроса: где и когда? Оба должен решить он, Субедей-багатур, потому что ответ на эти два вопроса – один. Там и тогда, где и когда будет ему выгодно. Для этого нужна разведка, но разведка требует времени. Значит, надо выиграть это время.
Время выиграет Голямбек. У него не монгольский тумен, поэтому им и должно пожертвовать.
Неспешно добравшись до этого решения, Субедей-багатур взял чашу и с удовольствием отхлебнул глоток кислого, отлично выдержанного кумыса. И его помощники тоже подняли свои чаши и тоже выпили по глотку.
– Чингис повелел захватить тучные пастбища, без которых мы не сможем покорить земли стран заходящего солнца, – торжественно начал Субедей-багатур. – Мы вышли на край степей, которые топчут половецкие табуны. Нам необходимо осмотреть их, узнать ограничивающие их реки и испытать силу половцев. Такова часть поручения, возложенного на нас. Голямбек, ты отвечаешь за дружбу и безопасность торговых людей. Что поведали они тебе о половцах и их соседях?
– В Половецкой земле несколько кочующих орд, но над ними нет единого хана. Однако при опасности они выставляют общее войско, которое может быть усилено дружинами их соседей – русичей, породнившихся с половецкими ханами. В странах, лежащих в краю холодного солнца, находятся сильные русские княжества, защищенные от степей полосой непроходимых лесов. Там негде пасти табуны, и это все, о чем поведали мне торговые люди.
– Станут ли они помогать половцам?
– Этого никто не знает.
– Значит, ты плохо расспрашивал их, – с неудовольствием отметил Джебе.
– Закон и обычай запрещают расспрашивать торговцев с пристрастием.
Субедей-багатур шевельнул рукой, и оба командира сразу примолкли.
– Чогдара, – негромко сказал он, ни к кому не обращаясь.
Один из двух телохранителей, неподвижно стоявших у входа, почтительно склонился и тут же вышел.
– Голямбек сделал возможное, а за невозможное не бранят, – сказал Субедей-багатур. – Каждый должен быть тем, кем должен быть.
Вошел молодой, ладно скроенный монгол. Низко поклонился у порога и лишь по мановению руки Субедей-багатура приблизился к боевым вождям. И замер в ожидании.
– Еще в Тавриде я повелел дать тебе трех русских купцов, чтобы они обучили тебя своему языку.
– Твое повеление исполнено, господин.
– Что ты узнал из бесед с русскими?
– Все трое оказались из северных княжеств. Из Новгорода, Владимира и Твери. Я знаю только то, что они мне поведали, господин.
– С кем они воюют?
– Между собой. Почти десять лет назад в одной из таких битв погибло около десяти тысяч воинов.
– Жаль, что они не воюют с половцами, а убивают друг друга.
– Я узнал, кто постоянно воюет с половцами, господин.
– Враг моего врага всегда может стать моим союзником. Ты это хотел сказать?
– Союзников определяет вождь, господин. Однако эти люди отлично знают половецкие степи, места кочевий и речные переправы.
– Что же это за народ?
– Их называют бродниками. Они живут на реке Дон, исповедуют веру во Христа и говорят на русском языке. Верховная власть принадлежит атаману, которого выбирает войсковое собрание. Круг, как они говорят. Сейчас ими правит атаман Плоскиня.
– Ты принес добрые известия.
Субедей-багатур надолго замолчал, и в юрте воцарилась тишина. Потом старый воин неторопливо наполнил собственную чашу кумысом и протянул ее молодому человеку. Чогдар благоговейно принял чашу двумя руками и с неторопливой торжественностью осушил ее до дна.
– Глупый человек исполняет повеление, непременно что-то при этом упустив, – сказал Субедей-багатур. – Умный исполняет его буквально и безошибочно. Но только мудрому дано расширить повеление во имя главной цели. Ты разумен, Чогдар. Ты поедешь к этим бродникам и убедишь их атамана не только дать нам самых опытных проводников, но и ударить половцам в спину по моему приказу. Такие услуги требуют жертв, а жертвы – оплаты. Оплатой будет наше покровительство, и ты, Чогдар, моим именем дашь атаману Плоскине в этом высокую клятву.
2
В Киеве узнали о вторжении задолго до того, как Субедей-багатур отдал Чогдару повеление ехать к бродникам. Еще зимой к князю Мстиславу Галицкому примчался гонец от его тестя половецкого хана Котяна с известием, что воинственная татарская орда, перевалив Кавказский хребет, ворвалась в кубанские степи, где не только разогнала аланов и потрепала черкесов, но и разгромила зимовавшие там коши половцев.
– На вас идут, князь! На Киев! Пощады не знают, и силы их огромны!
Известия эти Удалого не испугали, поскольку ему хорошо была знакома склонность половцев к сильным преувеличениям, но – насторожили. Появление новых кочевников на границах Руси неизбежно нарушало и без того шаткое равновесие между Киевом и землей Половецкой, а родственные узы – он был женат на дочери Котяна – обязывали помочь. Он не любил своего двоюродного брата Мстислава Киевского, но в данном случае без поддержки обойтись было невозможно, и он немедленно созвал на съезд владетельных князей. Князья откликнулись не столько из-за нашествия, сколько из соображений политических, поскольку почти все были связаны с половцами либо родственными узами, либо договорными обязательствами, да и ссориться с Котяном никто не хотел. Половецкие сабли не единожды участвовали в бесконечных удельных распрях, посильно помогая «ровно нести Русь», давно утратившую не только веру в необходимость единения, но уже свыкшуюся с мыслью «если не я за себя, то кто же за меня?».
