Абузар Айдамиров - Долгие ночи
— Опять вранье! Выселение их на равнину происходило не при графе Евдокимове!
"…Земли же, оставшиеся свободными, занял казачьими станицами в намерении выдворить чеченцев в Кабарду. Но так как кабардинцы остались, то теперь все население Чеченского округа теснилось на пространстве 70 квадратных миль. При такой местности не только развитие сельского хозяйства, но даже существование народа не может считаться обеспеченным. Теперь не проходит весны, чтобы аулы во время начала полевых работ не начинали споров между собой из-за двух-трех десятин, споров, кончавшихся всегда схватками и убийствами. Многие из нуждающихся в земле тайком уходят в горы и устраиваются в трущобах, откуда были выселены, и приходится вновь изгонять их оттуда силой оружия".
— Выходит, что и здесь все успехи мы добыли благодаря Евдокимову, — усмехнулся Лорис-Меликов. — А меня отодвигает в тень. Если Евдокимов действительно имел те замыслы, которые приписывает ему Карпов, то почему же он назначил Кундухова начальником Чеченского округа? Правдоподобнее допустить, что восстание Аргунского и Ичкерийского округов встревожило его, и назначением Кундухова граф пожелал угодить чеченцам.
"…Чтобы выйти из этого неопределенного, но тяжелого для нас положения, представляются два способа действий: первый — решительный, ведущий прямо к окончательному уничтожению возможности восстания в будущем, заключается в переселении всех чеченцев на левый берег Сунжи и Терека, а также в Малую Кабарду, а станиц 1-го и 2-го Сунженских полков на места чеченцев, чтобы занять всю линию предгорий от Верхней Сунжи до Качкалыкского хребта, и таким образом отделить Чечню от горных округов Терской области и Дагестана. Исполнив это, мы окончательно и навсегда успокоили бы себя не только в Терской, но и в Дагестанской области. Отрезанный от продовольственной базы Чечни Дагестан не посмел бы никогда восстать против нас.
Но, чтобы исполнить этот план, нужно быть готовым встретить и преодолеть отчаянное сопротивление. Второй путь — это по мере возможности постепенное переселение чеченцев в Турцию.
Исполнение всех этих предложений потребует не менее пяти или шести лет при непременном условии, чтобы в течение этого времени мы имели в Терской области достаточное число войск, во всякую минуту готовых к действию, и чтобы в течение этого времени не было внешней войны. Но и при таких условиях нельзя ручаться, что не произойдет вспышки от каких-либо случайных непредвиденных обстоятельств. В таком случае уже достоинство нашей власти и поддержание ее в глазах других кавказских народов требуют решительных мер, и на подобный случай необходимо предоставить главнокомандующему право привести в исполнение первое предложение, то есть переселение всех чеченцев на Сунжу, чтобы раз и навсегда положить предел возможности восстания…"
"Теперь все это мне известно лучше, чем вам всем вместе взятым, — подумал Михаил Тариэлович. — Заселили казаков, понастроили военных укреплений где попало, не заботясь о последствиях. Надо было тогда думать, милостивые государи.
Заселение казачьих станиц сделано для достижения частных военных целей. Главная же цель оказалась упущенной. Вот и вышло, что русское население беспорядочно смешалось с туземным и не может оказывать того решительного влияния, какого от него следовало бы ожидать. Теперь придется все менять. А этого нельзя сделать без кровопролития. И все беды и заботы свалились на мою голову…"
Михаил Тариэлович складывает вчетверо послание и нервно сует его в казенный конверт. Ладно, утро вечера мудренее, — бормочет он, пряча конверт в стол.
ГЛАВА II. НЕЖДАННАЯ ПОМОЩЬ
Доказано безумие тех, кто воображает, что при помощи власти, которой они облечены, можно помешать потомству узнать об их поступках…
Корнелий Тацит
Топот копыт по мостовой прервал мысли Михаила Тариэловича. Он выглянул в окно: шестеро всадников въезжали в открытые ворота.
Приглядевшись, узнал их. Впереди — стройный генерал-майор Кундухов, чуть поодаль — его старший брат Афако, высокий, неуклюжий, постоянно сопровождающий Кундухова во всех поездках. Сзади — свита.
Вошел адъютант Золотарев и доложил, что прибывший Кундухов просит принять его.
— Пусть войдет, — бросил Лорис-Меликов и нахмурился.
Оба они, и Кундухов, и Лорис-Меликов, были не только кавказцами, но и людьми одного круга. Однако Лорис-Меликов недолюбливал этого преуспевающего красавца и в душе тешил себя надеждой, что в скором времени им придется расстаться: либо всех этих горцев, а с ними заодно и Кундухова переселят в единоверную Турцию, либо его, Лорис-Меликова, переведут служить в Петербург. Пока же приходилось терпеть и лицемерить…
— Муса Алхазович, дорогой, каким ветром? — лицо Михаила Тариэловича расплылось в широкой улыбке; раскинув руки, он поспешил навстречу гостю, подвел его к мягкому креслу, сам уселся напротив — Рассказывайте, милый, что нового? Не скучаете в своем Скут-Кохе?
— Какие новости могут быть в горах? Они к нам приходят отсюда, из Владикавказа. Лучше вы расскажите, Михаил Тариэлович, как обстоят дела?
— Да о чем говорить-то! Неполный год — слишком короткий срок для больших дел. Планы, это да. А говорить о чем-то реальном рано.
— Государь доверил вам самую трудную на Кавказе область. Это надо ценить, Михаил Тариэлович.
Беспокойные мысли, тревожившие все утро Михаила Тариэловича, вновь овладели им, теперь уже с еще большей силой: "С чего так поет этот скользкий и хитрый Кундухов?"
— Не скрою, мне приятно доверие государя. Однако трудно приходится, чертовски трудно! Чеченцы — упорный народ, чрезвычайно упорный. Считают, что война окончена. Но вы-то хорошо знаете, что это не так. Непокорность чеченцев фанатична. Все соседние племена покорились нашей власти, приняли наше подданство, платят нам налоги и несут повинность.
А в Чечне ничего подобного не произошло. — Лорис-Меликов поднялся. — Вы простите, Муса Алхазович, не могу спокойно говорить об этом.
— То, что Чечня — крепкий орешек, ваше превосходительство, пора бы давно всем понять, — сказал Кундухов, поглаживая пышные черные усы. — Покорение закавказских и датских племен шло проще. Там мы заменяли прежние власти новыми, а вопрос о территории не имел значения. Занятием русскими нескольких поселений не нарушался баланс прежнего хозяйственного строя народа. В Кубанской области, где казачьи поселения явились тактической необходимостью, дело обстояло несколько иначе, хотя тоже без осложнений. Местные племена, уставшие от борьбы с нами, но имевшие под боком море, предпочли просто покинуть этот край, освободив для колонизации огромную территорию.
Незначительные же остатки тамошних племен, лишенные жизненных корней, со временем исчезнут бесследно, растворятся среди преобладающего русского населения, тем самым избавив от новых забот русское правительство. — Кундухов помолчал, а затем продолжил: — Совершенно с другими обстоятельствами и с иными условиями приходится сталкиваться при наведении порядка и спокойствия в Чечне. С одной стороны, стесненность территории после переселения в область ста тысяч казаков поставила большую часть чеченцев перед полным крахом их хозяйственного уклада и быта. С другой, замкнутость края, лежащего между безводной степью и снеговым хребтом, не дает возможности удалить за пределы области беспокойные и неспособные к принятию гражданственного устроения чеченские племена. И вся беда в том, что, уступив нам почти половину земель, притом земель лучших, они сумели сохранить за собой хоть и небольшую, но важную в стратегическом отношении территорию.
— Да, Муса Алхазович, — ответил Лорис-Меликов, — оставляя чеченцев в настоящей ситуации, не следует верить в будущее спокойствие. Хотя безвыходных положений не бывает. Мы навели порядок по всему Кавказу. Наведем его и в Чечне.
— Только план начальства, Михаил Тариэлович, переселить чеченцев в Малую Кабарду, неосуществим, — заметил Кундухов.-
Разделить Чечню на две части — это все равно, что снова завоевать ее.
— Добровольно они, конечно, свои земли не оставят, — согласился Лорис-Меликов. — А что делать? Ваше мнение?
Кундухов уклонился от прямого ответа командующего.
— Бог поможет, — двусмысленно улыбнулся генерал-майор. — Вряд ли нам удастся покорить их одной лишь силой оружия. Здесь нужен другой прием.
— Подкуп?
— Не совсем. На деньги клюнет лишь ничтожная часть чеченцев.
