Робин Янг - Тайное братство
Джеймс покачал головой, рассматривая воина. Крючковатый нос, усы, борода. Неужели он вызвался сам, или Маттиус ему заплатил?
— Я уже принял решение, брат.
— И я тоже принял, — решительно ответил рыцарь. — Я не хочу несколько дней любоваться твоей головой, насаженной на копье. Так будет спокойнее. Лео — сарацин, но предан нам. Верно? — Он хлопнул сирийца по плечу.
— Да, сэр, — подтвердил сириец низким глубоким голосом, странным для человека такого хрупкого сложения. — Я не согласен с поступком моих соплеменников и благодарен за возможность как-то загладить их вину.
Джеймс собрался возразить, но командор его оборвал:
— Зачем без нужды рисковать, брат? Пусть отправляется Лео.
Он вручил сирийцу свиток с условиями сдачи Сафеда. Тот вскочил на коня и поскакал в лагерь мамлюков. Когда рыцари вернулись на стену, им сообщили, что Лео уже повели к шатру султана. Теперь оставалось только ждать.
Время шло. Джеймс не отрывал глаз от склона холма. Командор ходил по проходу, Маттиус барабанил пальцами по парапету. Миновал час с тех пор, как Лео ввели в шатер султана.
Джеймс показал Маттиусу на семьи беженцев, сгрудившихся на внутренней территории.
— Ты думаешь, он их отпустит?
— Для мамлюков женщины и дети — самая ценная добыча, какая есть в Сафеде. Я бы удивился, если бы он их отпустил.
— Я тоже, — произнес Джеймс с печалью.
— Вот он! — крикнул один из рыцарей.
Все подбежали к парапету. К крепости приближался Лео.
— По крайней мере его отпустили, — пробормотал Маттиус. — Уже хорошо.
Вскоре сириец поднялся на стену. Джеймс обратил внимание на его бледность. Он слегка покачивался.
— Что? — спросил командор.
Лео поклонился:
— Султан Бейбарс согласился на ваши условия. Если вы сдадите Сафед, он даст вам свободу. Всем тамплиерам будет позволено возвратиться в Акру. Остальные также смогут вернуться в свои дома. Он дает вам этот день для подготовки. Если согласны, то сегодня вечером выходите. Остальные воины и крестьяне будут ждать в крепости, пока туда не прибудут мамлюки.
— Все оказалось проще, чем я думал, — хмуро проговорил командор.
— Это безумие, — возразил один из рыцарей. — Разве можно верить слову изверга?
— Конечно, нет, — согласился Маттиус, — но, как сказал Джеймс, лучше быть узником, чем трупом. Надо использовать возможность. А если мы останемся здесь, то просто отсрочим неизбежное.
— Султан хочет быстрой победы, командор, — подал голос Лео. — Он сказал, что ему наплевать на горстку варваров с Запада. — Сириец пожал плечами, как бы извиняясь. — Для него важно освободить крепость, а потом разрушить до основания.
— Вот это действительно варварство. — Командор провел рукой по ровным камням парапета. — Разрушить возводимое годами. Да им и не удастся.
— Хотите, чтобы я вернулся к султану с вашим ответом? — спросил Лео.
Командор поднял глаза. Посмотрел на Джеймса и Маттиуса, вздохнул.
— Поезжай. Передай мое согласие, и пусть так и будет.
Стены и башни Сафеда розовели в закатном солнце. Капелланы ходили перед тамплиерами, бормоча молитвы и освящая их крестным знамением. Крепость, символ Божьей силы, больше не могла сдерживать докатившийся до ее стен вал войны. Святой Георгий потерпел поражение. Теперь Сафед принадлежал Бейбарсу, хотя рыцари позаботились, чтобы ему здесь ничего не досталось. Воду в хранилищах отравили, поместив туда тела христиан, переброшенных мамлюками через стены. Запасы пищи и зерна испортили или предали огню, пылавшему сегодня целый день. Кузнецам и каменщикам велели сломать оружие. Они разобрали метательные машины, били молотками по мечам до тех пор, пока лезвия не согнулись, порубили луки. Остался лишь камень и испуганные крестьяне.
К Джеймсу подошли несколько юных сержантов.
— Сэр рыцарь, — прошептал один, — как мы доберемся до Акры без коней и провизии?
— Туда пути около сорока миль. — Джеймс похлопал по бурдюку на поясе и улыбнулся. — Вода у нас есть. А без остального можно обойтись.
Сержант кивнул, немного успокоившись.
— Аминь, — произнесли все хором. Капелланы закончили молебен.
Вперед вышел командор. Встал перед рыцарями и сержантами.
— Будьте крепкими, люди. Не сгибайте голову перед врагом. Покажите сарацинам, каковы воины Христа. Смотрите им в глаза с достоинством, сознавая, что придет день расплаты. Ищите утешение в вере. — Он на мгновение задержал глаза на крепости. — Пошли.
Тамплиеры двинулись к воротам. Джеймс и Маттиус следовали за командором. У подножия холма их встретили.
В лагере мамлюки молча следили за ними, сложив на груди руки. Их свирепые взгляды вызвали у Джеймса легкий озноб. Тамплиеров повели между рядами шатров и крытых повозок до площадки, окруженной воинами в золотистых плащах. Джеймс увидел полк Бари, отборных воинов султана. Среди них выделялся один, высокий, крепко сложенный, с короткими каштановыми волосами, тронутыми сединой, и холодными голубыми глазами. Джеймс на мгновение встретился взглядом с Бейбарсом, но и этого было достаточно, чтобы сжалось сердце. За рыцарями с интересом наблюдал старик в потертом халате, сидевший на корточках у ног султана. Бейбарс сказал что-то воину рядом.
Тот вышел вперед и рявкнул на превосходном латинском:
— Сложить оружие.
Командор удивленно посмотрел на него:
— Но в условиях не говорилось о разоружении.
Воин повторил приказ.
— Может быть, выполним их требование? — сказал Джеймс. — Чем скорее нас отпустят, тем лучше.
Командор вроде хотел возразить, затем махнул рукой:
— Ладно.
Он отстегнул меч и аккуратно положил на землю.
Рыцари и сержанты последовали его примеру. Мамлюки быстро собрали оружие. Затем Бейбарс подозвал кивком другого воина. На этот раз он говорил достаточно громко, чтобы Джеймс мог услышать.
— Отправляйся туда с людьми. Рыцари наверняка уничтожили все ценное, но все равно крепость обыщите. Потом убейте сирийцев, не принявших мое предложение. А женщин и детей сюда.
Джеймс в ужасе посмотрел на султана и крикнул на арабском:
— Ты же дал слово!
Бейбарс оглядел толпу. Его глаза остановились на Джеймсе.
— Не оскверняй своими устами язык моего народа, христианин.
— Что он сказал? — спросил командор.
— Нас обманули, — ответил Джеймс.
Воины полка Бари расступились пропустить мамлюков с цепями и ручными кандалами. Рыцари беспокойно задвигались, некоторые начали выкрикивать проклятия. Один молодой сержант бросился бежать. Джеймс крикнул ему:
— Остановись!
Но объятый ужасом юноша не внял предупреждению. Ему удалось сделать всего несколько шагов. Затем сержанта схватили, сбили с ног, и он затих. Когда мамлюки отошли, Джеймс стиснул зубы. От юноши остались окровавленные обрубки. Они отсекли ему обе руки, пронзили во многих местах тело и снесли голову. Джеймс начал беззвучно молиться.
Мамлюки поставили рыцарей на колени, сорвали с них мантии, кольчуги и нижние рубахи. Кольчуги разобрали как трофеи, остальное бросили в огонь. Затем их заковали в цепи.
Бейбарс дождался, когда закончится возня с кандалами, затем вышел вперед. Посмотрел на Джеймса.
— Да, христианин, я не сдержал слова, но предлагаю вам выбор. — Он замолк, затем кивнул, убедившись, что рыцарь понял. — Переведи своему командору мои слова.
Джеймс сразу понял, что это конец, но заставил себя выслушать султана с поднятой головой.
— Переведи, Джеймс, — проговорил командор. — Случилось то, чего я боялся? Нас отвезут в Каир на рынок рабов?
— Нет, нас не сделают рабами, — произнес Джеймс, не отрывая глаз от Бейбарса. — Султан предлагает выбор. — Он говорил громко, чтобы слышали все. — Либо мы отказываемся от Христа и принимаем ислам, за что нам будет дарована свобода, либо остаемся христианами и принимаем мученическую смерть. Он дает нам ночь на размышление. А утром, если мы предпочтем не отрекаться от своей веры, нам отрубят головы.
У стен Сафеда, Иерусалимское королевство
23 июля 1266 года
Душная ночь обволокла тамплиеров. Первые несколько часов они стояли на коленях молча, каждый погружен в свои мысли. Рядом бормотали стражники, а из Сафеда доносились приглушенные крики. Там мамлюки резали мужчин, а женщин и детей загоняли в клети. Ближе к рассвету тишину разорвал голос командора:
— Пришло время.
Тамплиеры зашевелились, повернули к нему головы. Ярость покинула командора. Его голос звучал теперь хоть и хрипло, но спокойно.
— Да, пришла пора сделать выбор. Я уже принял решение, но мы — братья, и потому должны действовать как один.
Никто не произнес ни звука. Даже юные сержанты знали, какой это выбор.
