Вандалы - Вольфганг Викторович Акунов
После заключения римско-вандальского Иппонского договора в Африке мог бы воцариться долгожданный мир. Мало того! Свежеиспеченные «федераты Великого Рима» – вандалы и аланы – в общем-то и переменили мечи на орала, заключив с «ромеями» мир и начав пользоваться благами этого мира. Ибо между строчками сообщений церковных писателей можно прочитать о появлении вандальских имений, латифундий, вилл, о появлении вандальских дворцов с римским обслуживающим персоналом, о том, как молодые представители народа-победителя стали все более активно наслаждаться жизнью в культурном пространстве Северной Африки…
Но в каждом народе есть группы людей, не способных автоматически обрести душевный мир лишь потому, что они после долгих скитаний и невзгод обрели наконец возможность сидеть под смоковницами и пальмами, смаковать южные сладости и прохладительные напитки и/или возводить на свое ложе прелестных южанок. Это – так называемые фанатики, ревнители, зилоты (или, говоря по-арамейски, кананиты). Слова Сергея Александровича Данилко, друга юности и молодости автора книги «Берегись зилота!», на мой взгляд, не были бы нигде более оправданными, чем в римской зоне Северной Африки, ставшей, по Иппонскому миру, как бы в одночасье вандальской. Ведь там еще ДО ПРИХОДА ВАНДАЛОВ с аланами шла яростная «пря о вере» (выражаясь языком наших славянских предков), то и дело выливавшаяся в кровопролитные религиозные конфликты. Великий историк Эдвард Гиббон был убежден, что немалая часть зверств в отношении местных правоверных римлян, традиционно приписываемых вступившим на земли Северной Африки вандалам и иже с ними, в действительности была совершена африканскими еретиками-донатистами, законно возмущенными жестокими гонениями, которым они были подвергнуты римскими властями ДО ПРИХОДА ВАНДАЛОВ. Из-за нескольких спорных вероучительных положений донатисты, готовые умереть, так сказать, «за единый азЪ» (выражаясь языком наших, русских, староверов, аналогичным образом враждовавших с никонианами), бились не на жизнь, а на смерть с православными-кафоликами (пока не были истреблены последними по тем же причинам). Британец Гиббон вкупе с французами Готье и Куртуа однозначно берут в данном вопросе вандалов под защиту. Особенно убедительными представляются доводы, приводимые в их пользу Гиббоном. Можно было бы поддаться искушению вообще снять с вандалов вину за преследования африканских православных, если бы только… Если бы только не было ревнителей, зилотов, и среди вандалов. А они – увы! – были и среди них… Дождавшись перехода власти над Африкой в руки царя-арианина Гейзериха, арианские священники принялись, в свою очередь, разжигать братоубийственную распрю между христианами с тем же пылом, с которым до прихода вандалов ее разжигали православные во главе с Блаженным Августином. И вести религиозную войну теми же самыми методами, апеллируя к авторитету не только Священного Писания – меча духовного (кое есть Слово Божие), но и, как это ни печально, материального, железного меча, врученного Богом светским властям – «Божьим слугам, отмстителям, делающим злое»…
Эта взаимная ненависть ариан к православным и наоборот с самого начала отравляла внутреннюю атмосферу Вандальского царства, препятствуя достижению полного согласия между «находниками из-за моря» и туземным населением (у которого вообще-то было гораздо меньше поводов жаловаться на весьма умеренное, при вандальской власти, управление и налогообложение, чем на жестокое взимание или, точнее, выколачивание податей безжалостными римскими налоговиками). При этом следует учитывать, что наиболее яростные и жестокие религиозные распри (и, соответственно, гонения) происходили в африканских городах. Во-первых, потому что вандальские землевладельцы, храня верность арианской вере своих предков, попросту не допускали проповеди православной веры в своих сельских поместьях-латифундиях. А во-вторых – поскольку малообразованные (в лучшем случае) «поганые – сельские жители были просто неспособны разобраться в тонкостях различных толкований – «ересей» – Священного Писания, из-за которых люди, претендующие на истинность именно своего толкования, считали допустимым (а порой – просто необходимым) совершать истинные гекатомбы (принося, однако, в жертву, не быков, а таких же людей, как они сами). Может быть, убивать за то или иное толкование того или иного пункта Символа веры и было благороднее, чем убивать за спрятанный местным жителем клад, но первое происходило чаще и продлилось дольше (ведь количество кладов было достаточно ограничено, как и количество золота и серебра, скрываемого в качестве кладов от тех, кому эти клады не должны были достаться)…
На протяжении пяти или шести лет Гейзерих правил своим новым царством из Иппона, по всем статьям подходившего ему в качестве резиденции (уже один этот факт ставит под большой вопрос все утверждения о том, что вандалы якобы сожгли дотла или разрушили до основания этот великолепный город, не оставив в нем камня на камне). Иппон был оживленным транспортным узлом, местом пересечения многочисленных дорог, обладавшим вдобавок удобной, вместительной гаванью (последнее обстоятельство с каждым годом, если не с каждым месяцем, приобретало для вандалов, стремительно осваивавшихся на море – вот что значит память предков! – все большее значение). Карфаген же был просто слишком велик и слишком важен в экономическом отношении, чтобы его игнорировать. Обитавший в его стенах миллион жителей (что было значительно больше, чем в обоих тогдашних Римах – Ветхом, Первом, и Новом, Втором!), романизированных пунов и «природных» римских граждан, требовал для своего пропитания колоссальной сельскохозяйственной зоны, включавшей и многочисленные латифундии, перешедшие теперь из римских рук в вандальские. Именно по этой
