Вандалы - Вольфганг Викторович Акунов
Отца Аспара звали Ардавурий (Ардабурий). Его сын не кто иной, как Юстиниан I Великий впоследствии назвал «славной памяти Ардавурием». Сам же Аспар был при трех восточноримских августах-севастах – Феодосии II Младшем (по прозвищу Каллиграф), энергичном Маркиане (Марциане, между прочим специальным указом запретившем своим восточноримским подданным продавать варварам изготовленные в пределах империи доспехи и оружие, что не так уж удивительно – ведь и в «ромейской» армии наверняка были свои «прапоры»!) и Льве I Великом (имевшем и другое, весьма характерное, прозвище – Макелла, т. е. Мясник), одним из могущественнейших вельмож, временами – самым могущественным из них. Фигурой, несравненно более значительной, чем можно было судить по присвоенным ему высоким римским званиям комита, консула, патриция, военного магистра. Вот этот-то Аспар и высадился во главе римского войска, направленного в помощь жестоко опустошаемым вандалам и иже с ними африканским провинциям «вечного» Рима, в районе Карфагена (расположенного на месте пригорода нынешнего Туниса, столицы одноименного арабского государства). Чем, надо думать, вынудил засевшего в Иппоне, будущей Аннабе, Гейзериха спешно заключить с римлянами мир.
После высадки войск Аспара в Римской Африке, Бонифаций, как уже говорилось выше, отбыл, по велению императрицы-регентши, в Италию (где вскоре умер от смертельной раны, нанесенной ему в бою другим «последним римлянином» – Флавием Аэцием, женившимся вслед за тем на вдове Бонифация – между прочим, вандалке по происхождению). Гейзерих, ничем не препятствовавший отплытию прежнего римского комита Африки, выпущенного из иппонской гавани блокировавшим ее вандальским флотом, принялся подбирать ключи к новому противнику. Видимо, тогда-то «Зинзирих» и заключил с Аспаром соглашение, по которому все желающие могли беспрепятственно покинуть Иппон. В этом не было ничего из ряда вон выходящего. Ведь и прежде немало городов, стойко сопротивлявшихся осаждающему их неприятелю, добивались почетных условий сдачи, включая право свободного выхода жителей. Вероятно, этим и объясняется достаточно внезапное решение всех спорных вопросов и улаживание всех конфликтов вокруг города, освященного навеки пребыванием и кончиной в нем святого мужа Августина.
Теперь центр событий переместился в Карфаген, древний Карт-Хадашт (что в переводе с пунийского на русский означает просто «Новый город», «Новгород»). Покуда один «последний римлянин» – Бонифаций, у которого, по воле Гейзериха, в Африке не упал и волос с головы, сражался в Италии со своим давним недругом – другим «последним римлянином» – Флавием Аэцием, под стенами Карфагена происходили первые римско-вандальские стычки. Прокопий Кесарийский, склонный драматизировать и гиперболизировать реальные события, писал в своей «Войне с вандалами» о БИТВАХ (выделено нами. – Примеч. авт.) под стенами Карфагена. Однако же в действительности для БИТВ у Аспара недоставало войск, у Гейзериха же – желания. Став фактически хозяином Римской Африки, колченогий евразиец стал играть новую, более трудную, роль. Роль не полководца, а царя, стремящегося удержать при себе свой «народ-войско», грозящий по мере падения, день ото дня, дисциплины того и гляди разбежаться, и своих воевод, «полевых командиров» (выражаясь современным языком), интересующихся оставшимися без хозяев римскими имениями и оставшимися без мужей, отцов и братьев соблазнительными римлянками больше, чем продолжением военных действий. Гейзериху было срочно необходимо компенсировать хитростью и во что бы то ни стало скрыть от неприятеля наметившееся ослабление своего военного могущества.
Хотя весьма внушительный по своим масштабам и последствиям завоевательный поход его вандалов и аланов в, несомненно, чрезвычайно сложной и непривычной для них местности, был официально все еще не завершен, бои за три упомянутых выше римских города, продолжавших сопротивляться вооруженным мигрантам (хотя один из них – Иппон – только что капитулировал), не помешали подчиненным Гейзериху родовым старейшинам начать подыскивать себе подходящую землицу (совсем как старейшинам древнееврейских колен Израилевых, при овладении народом-войском Иисуса Навина, Землей обетованной – Ханааном). И – скажем, положа руку на сердце! – разве вправе мы их осуждать за это? Не для того же они, в самом деле, тридцать «с гаком» лет скитались по Европе из конца в конец и сражались со всеми подряд, чтобы быть оттесненными более шустрыми, ушлыми и дошлыми соплеменниками с доброй землицы на скудную, а то и бесплодный песок. Захват земли – дело, конечно, увлекательное, но в первую очередь – жизненно важное. Германцы, как и многие другие до и после них, сумели добиться в этом не терпящем отлагательств, судьбоносном и необходимом с точки зрения выживания деле подлинного совершенства. Например, при организованном заселении норвежцами Исландии, столь же организованном завоевании Британии англами и саксами, англосаксонской Англии – норманнами и так далее. А вот вандалы, вероятно, почему-то не смогли или же не сумели решить данный вопрос столь же организованно и упорядоченно. Хотя, казалось бы, им не должно было составить особого труда сделать все так, как это сделали тремя столетиями позже их далекие норвежские потомки (уважаемый читатель не забыл еще, надеюсь, о происхождении хасдингов-асдингов-астингов-астрингов с берегов норвежского Осло-фьорда). Тем не менее Гейзерих сумел создать чрезвычайно важное условие для перехода от состояния перманентной войны к мирному труду. А именно – договорился полюбовно с Флавием Аспаром.
Хотя перед достижением этой договоренности произошла жестокая битва вандалов с римлянами, если верить Прокопию Кесарийскому – кумиру всех энтузиастов вандалистики (который, странным образом, описывая битву, вопреки своему обыкновению, не называет почему-то место этой битвы): «Бонифаций и находившиеся в Ливии (Африке. – Примеч. авт.) римляне, поскольку к ним из Рима и Византия (так греколюб Прокопий, сознательно архаизирующий язык своего повествования, именует Новый Рим – Константинополь. – Примеч. авт.) прибыло большое войско под предводительством Аспара, решили вновь вступить в бой. Произошла жестокая битва, и римляне, наголову разбитые врагами, бежали кто куда». Так и хочется добавить в заключение этого фрагмента из «Войны с вандалами» строки старика Горация: «бесчестно бросив щит, творя обеты и молитвы», хотя Гораций, не в пример филэллину Прокопию, писал не по-гречески, а по-лытыни. С другой стороны, у нас нет оснований сомневаться в том, что под стенами Карфагена, несомненно, произошло какое-то вооруженное столкновение (возможно, при отражении вандалами вылазки осажденного гарнизона), в
